Меллиса взяла перчатки, маску и плащ.
— Я ухожу. Мне нужно подумать. Вернусь к обеду, если не к ужину. Не скучай.
Глава 33
Меллиса действительно любила гулять пешком по улицам города. Ей лучше думалось на ходу. В своём кабинете Меллиса не могла сосредоточиться. Даже, сидя на подоконнике, как в былые времена на верху крепостной стены в приюте. Для масштабных мыслей ей требовался простор.
Меллиса тепло оделась, надела поверх своих башмачков грубые деревянные подошвы, какие носили все горожанки, чтобы не тонуть в грязи и лужах, и, выйдя из дому, направилась в сторону Рынка.
Что искала она на улицах, Меллиса не могла бы сказать. Не знала. Просто шла, даже не особенно задумываясь над подробностями плана, о котором недавно говорила с Лоранс. А ведь похищение схемы произойдёт на этой неделе. Все документы будут готовы, но вряд ли король успеет поставить свою последнюю подпись на плане укреплений портов Франции. Интересно, сколько может стоить такая услуга, оказанная Священной Римской империи?
Кто знает, может, и Бруту когда-то нужны были деньги? Ведь просто так, без причины, не нападают на своих друзей. Или нет? Нет, по сравнению с Древним Римом нравы сейчас, конечно же… А, что говорить, такие же!
Меллиса, не торопясь, шла и думала, что сегодняшний день вовсе не похож на зимний. Яркое солнце; слишком тепло; и снега вокруг совсем нет.
Она прошла по Медвежьей улице, оставив в стороне Рынок и новую церковь Сент-Эсташ, строительство которой велось уже около ста лет и никто не знал, когда оно будет совершенно закончено*. В церкви велись службы, а шалаши строителей и горы битого камня вокруг, казалось Меллисе, стали неотъемлемой частью этих мест.
Точно так же валялись вокруг бочки, доски, кирпичи в ту ночь, когда вон там, ближе к Рынку, была трибуна, с которой Кабанья Башка произносил речь для народа переулков, подворотен, трактиров и ночных площадей. И оттуда же Меллиса сказала, что кардинал — не дурак, и не поверит в вымышленные заговоры. Преступлений в политике хватает, надо только найти подходящее. Это не сложно.
Ей было тогда тринадцать… нет, почти четырнадцать лет! Но в то время всё шло по-другому на свете. И главное, тогда светила луна. И вокруг были друзья…
Сообразив на углу улицы Сен-Дени, что еще чуть-чуть и она повернёт к дому Валлюра, Меллиса поспешно свернула в противоположную сторону. Она шла по направлению к Сене. Скоро она прошла мимо заслонённой, где — домами, где — спинами зевак Гревской площади* и свернула на улицу Моста. Так, вместе с движущейся толпой, Меллиса почти пересекла Новый Мост, размышляя о своём месте в римской истории. Но когда острый шпиль Сент-Шапель* уже проплывал мимо, а улица Дофины придвинулась совсем близко, Меллиса вдруг резко остановилась на мосту.
Если бы Меллисс не думала о карманниках, она никогда бы не почувствовала руки, скользнувшей по ее талии, где на поясе висел кошелек и зеркальце.
Кто-то в толпе, будто случайно задел ее. В такой сутолоке, какая бывает обычно на Новом Мосту — рай для карманников. Но Меллиса, несмотря на свои возвышенные мысли, оставалась всегда начеку. Она так же, будто случайно повернулась и схватила эту руку.
— В чём дело? Пустите хозяйка! Я же, ей-Богу, вас не трогал! — плаксиво, голосом капризного мальчишки возмутился тощий паренёк в коричневом жакете, какие носят подмастерья во многих цехах.
— Пальчики убери от моего кошелька, — хрипло посоветовала "жертва", показывая в разрезе накидки кулак с ножом, — не то прирежу!
Воришка дёрнулся и перевёл испуганный взгляд с синего лезвия на черную маску.
— Меллиса?! — он перестал дёргать руку. И облегчённо выдохнул воздух. — Ну, напугала ты меня, атаманша. Будь я проклят, живая!
— Сомси! — радостно воскликнула Меллиса, узнав своего давнего дружка, из числа тех мальчишек, с которыми она когда-то вошла в Париж.
Для постороннего глаза они почти обнялись, поскольку так же порывисто качнулись друг к другу, как прежде тянули в разные стороны, и Меллиса отпустила своего давнего приятеля.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ты куда сейчас? — спросила Меллиса.
— Да вот… гуляю, — смущённо ответил он, сразу становясь старше.
Сомси действительно мог сойти за какого-нибудь школяра или мальчишку-подмастерье. Если бы не ранние морщинки на лбу и возле губ и не беспокойные, близко сидящие птичьи глазки. Он настороженно смотрел на Меллису сбоку.
— Ты теперь такая… не подступись!
— Я всегда такая была, — без улыбки ответила она.
— Но теперь же богатая! Слушай, — Сомси, переминаясь в нерешительности, скорчил просительную гримасу, — может, отметим встречу в какой-нибудь харчевне? — он вдруг нахмурился и посмотрел в сторону: — Хотя, конечно, теперь ты могла бы и не узнавать нас…
— Пошли, — резко оборвала его Меллиса.
Они вместе устремились с моста на улицу Дофины. Сомси привычно свернул в первую подворотню и вынырнул на улице Кристины. Они с Меллисой оказались как раз перед входом в маленькую харчевню. На вывеске тускло блестели буквы "Корона льва", свидетельствуя, что забегаловка для всякого сброда знавала лучшие времена.
33(2)
Людей в этот час было мало, зал харчевни почти пустой. Меллиса заказала все самые лучшие блюда и бутылку вина. Сомси сначала молча, во все глаза смотрел на невероятные приготовления, потом жадно набросился на еду.
На столе было всё: сыр, зелень, толстые ломти ветчины, копчёная свиная грудинка, чашка горячего супа, белый хлеб… И, если верить своим глазам, ушам и носу, должна была подоспеть вскоре жаренная куропатка, шипящая сейчас на вертеле в кухне. Бутылка настоящего (по уверениям трактирщика) анжуйского вина и заячий паштет довершали картину царящего на столе изобилия.
Через довольно продолжительное время, Меллиса сказала:
— Ты не спеши слишком, никто не отнимет.
— Угу.
— Давно не случалось так пообедать?
Сомси взял кружку, запил ветчину анжуйским, и у него прорезался голос.
— Ты спроси меня, хозяйка, когда я вообще последний раз ел? Спроси! Но я не скажу… потому как не помню… — он запихнул в рот кусок сыра, закусил луковицей, потом взял еще кусок копчёного мяса и грудинки, и снова кусок сыра…
Пока Сомси жевал, глазами он удовлетворенно обвёл оставшуюся еду. Через некоторое время пришло первое чувство сытости, Сомси уже был способен говорить и охотно делился с Меллисой новостями из своей жизни.
— Представь, я ведь только что из Шатле*, третий месяц гуляю. Немного отвык, понимаешь, без тренировки. Не везёт, да и сам осторожничаю. А сегодня — всё, думал, сгорел! Ах, будь ты неладна, хозяйка, напугала чуть не до смерти! Мне ведь, как понимаешь, обратно в тюрьму не резон.
— А что вольная жизнь? Радует?
— Да… не хочется так говорить при тебе, такими словами. Я промолчу лучше, — деликатно ответил Сомси.
Меллиса расхохоталась.
— А наших никого ты не видел? — позже спросила она.
Сомси помотал головой:
— Не-е. Давно уже. Да и не всех увидишь. Бенжамена, кажись, повесили. На ярмарке взяли, весной. Кто в армию поуходил, кто сидит.
— А Рик?
— Ну да, ты не знаешь, — сообразил Сомси и снова принялся что-то жевать. — Рик умер. На галерах. Его пристрелили, когда бежать вздумал. Меллисс, а ты сама-то как выбралась на такую вершину?
— Кто сказал, что я выбралась, — пожала плечами Меллиса. — Просто, я женщина.
— А!..
— Не "а!" Захлопни пасть! — оборвала мысль Сомси бывшая атаманша. — И ешь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Так не, я думал, нашла богатого мужа, — быстро пояснил он.
— Нет, я сама по себе.
— Понятно.
Сомси был настроен очень покладисто и не хотел спорить. На него снизошёл сытый покой. Он больше не расспрашивал ни о чём бывшую атаманшу, а она не рассказывала.
Меллиса посмотрела на него как-то странно. В ее голове созрело решение.
