И они встретились.
* * *
Полли достался букет, а Лидия начала лить слезы. Берри, видимо, ничего не заметил, но она увидела, что вокруг ангельских черт ее бывшего мужа собирается гормональная буря. Он вновь влюблялся. Она знала признаки этого.
Розе тоже они были известны. Она вызвала в памяти призрак своего «я», когда, бывало, содрогалась от романтических глупостей Настоящего Мужчины. Со вздохом облегчения она рухнула в стоящее у плиты кресло и стянула с ног новые туфли.
— Выпей чашечку чая, — предложил Роджер, нежно глядя на нее. — Ты совсем валишься с ног.
Они были одни в хаосе мутных бокалов и пустых бутылок. Официанты занимались уборкой в большом холле. Нэнси и Селена втащили Лидию в старую детскую, чтобы дать ей вина, утешить и помочь советом. Линнет кое-как уснула на новой софе в гостиной, крепко сжимая в руках Братьев Рессани.
— Все прошло хорошо, верно? — спросила Роза.
Она ожидала утвердительного ответа, и Роджер оправдал ее ожидания.
— Прекрасно. Эдвард даже благодарил меня. Без сучка, без задоринки.
— И с Руфой все в порядке, да?
— Пожалуй, да. — Он передал Розе кружку с чаем. — А ты как считаешь?
— Не знаю, — сказала Роза. — Клянется, что счастлива. Могу судить только по ее словам. Но я не верю, чтобы она спала с Эдвардом, — она врет, чтобы я отстала. Или это шампанское портит мне настроение?
— Ты ведь думаешь о старике? — нежно проговорил Роджер.
— Посмотри, что этот тип сделал с моими дочерьми. — Раньше Роза никогда не говорила об этом вслух. Она могла сказать такое лишь Роджеру. — Взять Лидию — она без ума от этого сельского идиота, Нэнси — хандрит, как мадам Баттерфляй, Селена…
— Селена — умница, — прервал ее Роджер.
— Она покинула нас. Она вернулась на свадьбу, как на другую планету. Но она беспокоит меня меньше, чем Руфа. Я не могу заставить Ру говорить о будущем безотносительно к этому дому. Такое впечатление — будто она получает приказы с того света.
* * *
— Тебе лучше переодеться, — сказал он, услышав сухость собственного голоса и проклиная себя за это. — Транспорт будет неплохим, но мы должны оставить себе много времени. — Из-за того, что Эдвард назвал «некоторой путаницей на фронте предварительных заказов», они поедут прямо в аэропорт, чтобы успеть на самолет, отправляющийся в Италию. Он подумал, что это даже хорошо. У него взыграла кровь от мысли, что он будет заниматься любовью с Руфой, но, до тех пор пока они оставались в их доме или где-нибудь поблизости от Мелизмейта, им пришлось бы обойти массу нелепых препятствий.
Он выбрал виллу в Тоскане, потому что это был самый романтический фон, который он мог себе представить. Так или иначе, но через несколько часов он должен сбросить с себя имидж верного друга семьи и превратиться в любовника. Женитьбы на Руфе и организации карнавала грандиозной семейной свадьбы было недостаточно. Странность ситуации обескураживала его. Он снова и снова слышал голос Пруденс: «Ясно, что она выходит за тебя из-за денег, — неужели ты всерьез думаешь, что такая девушка будет спать с тобой за просто так?»
Но Пруденс — так болезненно стремящаяся доставлять ему неприятности — не представляет себе, о какого рода девушке говорила. Эдвард знал, что ощущение того, что секс — это то, что она должна своему мужу, ужасно обидело бы Руфу. Он беспокоился о дистанции, которую нужно преодолеть, чтобы достичь нормального уровня интимности. Как ему подступиться к ней?
Он вынул из внутреннего кармана конверт.
— Чуть не позабыл. Нэнси велела мне отдать это тебе.
Руфа взяла у него конверт. На нем было написано: «Миссис Руфе Рекалвер. Дома не вскрывать».
Внутри была фотография голых задниц. Нэнси, Лидия и Селена в наспех связанных вокруг пояса лучших свадебных нарядах делают низкие японские поклоны, отвернувшись от фотокамеры. Внизу было написано: «Сегодня вечером — полнолуние!»
Руфа смеялась до слез. А затем расплакалась. Она спрятала лицо на плече Эдварда, неожиданно начав сотрясаться от рыданий. Он обнял ее и, почувствовав любовь, которую она питает по отношению к нему, пытался преодолеть барьер, который ставила на его пути заключенная между ними сделка. Он чувствовал себя сильным и на удивление умиротворенным. Пока он держал ее в объятиях, тени вокруг них становились темнее.
— Все хорошо, — прошептал он.
— Извини меня. Извини меня за все.
— Тебе не за что извиняться.
— Дело в том, что я очень люблю тебя, — сказала Руфа. — Я по-настоящему не говорила тебе об этом.
— А тебе и не нужно говорить об этом.
— Я люблю, — настаивала она, пытаясь смахнуть слезы тыльной стороной своих рук. На ее лице появились две темные полоски потекшей туши. — Эдвард, мне так стыдно…
— Стыдно?
— Я, должно быть, сошла с ума. Я была безумна.
— Успокойся. — Он полез в карман, достал платок и вложил его в ее мокрую руку.
Она уныло засмеялась.
— Ты всегда выручаешь меня носовыми платками.
— У меня их столько, сколько тебе понадобится.
Она вытерла глаза.
— Ты должен знать. Это случилось не из-за денег.
— Мы, случайно, говорим не о твоей печально знаменитой Брачной игре? — Эдвард улыбался несколько хмуро.
— О ней…
— М-да. Согласно общему мнению, ты играла совершенно наугад.
— Не смейся, пожалуйста. Пока ты не спросил меня, я действительно не признавала, насколько она нелепа. В душе я признавала это, но тогда не было другого выхода. А теперь я не знаю… Я не могу найти путь… — Руфа с трудом отыскивала нужные слова. — Я, видимо, вышла бы за Адриана, но чувствовала, что это сделает меня несчастной. А затем появился ты и спас меня.
Эдварду не нравился образ себя как добродушного — прямо в духе Рождественского Деда — спасителя семьи, но он был тронут ее верой в него. Она все еще уверена, что спасена. Он обнял ее за талию, мужественно приказав эрекции ослабнуть, пока они не будут на расстоянии нескольких сот миль от Глостершира, и подвел Руфу к окну. Ночь была ясной. Небо усеяно звездами. Лунный свет заливал газон.
— Возможно, ты тоже спасла меня, — нежно произнес он. — Если бы ты не придумала Брачную игру, я остался бы в западне своей прежней жизни, быстро превращаясь в седобородого, выжившего из ума старика. Я не хочу, чтобы у тебя сложилось впечатление, что все лавры принадлежат мне.
— Ты мог бы жениться на ком-то другом.
— Но я же не сделал этого, правда? Потому что был влюблен в тебя.
— Ты был… ты любил меня до того, как мы тогда поссорились?
Он понимал, что этот вопрос чрезвычайно важен для нее, и постарался быть осторожным. Одно лишнее слово — и он потеряет ее. В уме он тасовал колоду правдивых карт, чтобы изыскать сочетание, которое не обидит ее.
