Мы следим за этим дыханием, наблюдаем, как оно наполняет тело малыша. Не только грудную клетку, но и животик. И особенно – бока. Бока, которые у взрослых людей уже давно не шевелятся. И ребенок – это целиком дыхание, одно дыхание, мощные волны которого пробегают по его спине от макушки до копчика.
Можно представить себе бегущие волны, что вынесли этого ребенка и рассыпались на берегу, волны, зародившиеся в матке матери. И по мере того как дыхание заполняет тело новорожденного, поверите ли, какая неожиданность, но мы видим, что деревце растет!
Вот ручка, чаще правая, освобождается из-под живота.
Эта ручка вытягивается. Скользит, гладит материнский живот. И возвращается.
Другая решается… Медленно, как бы удивляясь, что ничего не мешает, не противостоит. Пораженная, что пространство вокруг может быть столь обширным. Кажется, что ручки растут, рождаются из дыхания, материализуя избыток сил, оживляющих это растущее дерево!
А теперь ножки. Они вытягиваются одна за другой. Им гораздо страшнее. Но они вытягиваются, двигаются, бегут. Опьяненные тем, что ничто их не держит и не останавливает.
Они столько вынесли, столько боролись, чтобы родиться, чтобы избежать страшного!
Чтобы успокоить их тревоги и страхи, надо предложить им поддержку. Это может быть легкая противостоящая рука. От которой можно оттолкнуться.
Этим избавим ребенка от ужасного впечатления «потерянной ноги».
И вот все в гармонии, все движется вместе. Нет ни одного кусочка тела ребенка, которое не наполнило бы движение.
Все это – страстные потягивания, все более напористые. Спящий просыпается, выходит из чарующего сна.
Теперь можно положить ребенка на бочок. Ручки и ножки чувствуют себя теперь легко и непринужденно. Позвоночник принял самое для него удобное положение. Но всегда надо предложить точку опоры. Одну руку кладут под ягодицы, другой поддерживают спинку.
Головы лучше совсем не касаться. Она чрезвычайно чувствительна. Именно она вынесла на себе всю тяжесть драмы. Она «проложила» дорогу. Любые прикосновения напоминают ей малоприятное.
Ребенок уже приручен.
Пуповина не бьется.
Ее перерезали.
Мы готовы к следующему этапу. Но, опять же, приблизимся к нему медленно.
16Какой путь нами проделан!
Мы вышли из вод, коснулись ногой земли, покинув темные владения рыб. Нас носит земля.
Как это удивительно. Она нас носит, и она нас держит. Как же мы тяжелы! Приходится ползать. А небо рядом.
С него падает на нас свет, оно зовет нас, оно поддерживает в нас жизнь. Именно оно заставляет нас подниматься вверх. Эту долгую, долгую, долгую дорогу, ведущую от минералов до человека, повторяет каждый ребенок в рождении.
Так происходит с человеком, творящим молитву: он склоняется, либо только голову, либо всем телом; он преклоняет колени, сложив руки на груди, затем – поклон, голова опускается и касается лбом земли. Он покорен, смирен, унижен. Человек целует землю, покоряясь ей. И в этом медленном погружении в самого себя он умирает.
И вот опустошен, лишен дыхания, совсем как ребенок, который еще не изведал вкуса жизни.
Целуя ту, что носит нас, кормит и примет нас в свое лоно, когда придет наш последний день, мы возрождаемся.
Как в первое утро спина человека распрямляется, раскрывается.
Воздух наполняет его!
Вознесенный этим дыханием, охваченный светом, он дрожит, чувствуя переполняющую его радость.
Да, это молитва, это возрождение.
Можно ли молиться на бегу?
Можно ли согласиться с мгновенным рождением?
17Несколько слов о руках, держащих младенца.
Эти руки – первое, что встречает перворожденный в этой жизни.
Они говорят с ним на его первом языке – языке кожи, касаний. На том языке, который он знал в материнском лоне, когда матка любовно гладила его спину, когда они разговаривали кожа к коже. Вот ребенок снаружи, его спина обнажена, растеряна. И ее касаются руки… не имеющие ничего общего, увы, с любовной лаской. Ни тепла, ни медлительности, ни ритма. Руки врача, акушерки, медсестры, как они торопливы. Невнимательны.
Первый контакт с этим миром.
Первое удивление и чаще всего первый ужас. И ребенок бунтует. Чтобы наш юный путешественник принял наш мир, его странность, холод, нужно смягчить этот переход, сделать так, чтобы в новом он обнаружил и старое.
Пусть руки будут нежными, но сильными, и обязательно медленными, их движения должны быть продолжительными, а не резкими. А затем они не только ласкают ребенка, но и массируют его. Все животные принимаются вылизывать свое потомство. И известно, что от этого во многом зависит выживаемость. Пусть руки пробегут по спинке. Это делается в то время, когда ребенок лежит на материнском животе и пуповина еще бьется. Пусть руки найдут ритм, силу нажатия – это сила сжатия матки, ее медлительность, ее ритм и продолжительность действия, которые ребенок «впитал кожей».
Что должны сказать эти руки?
То, что сказала бы мать.
Мать не испуганная, не неистовая, выведенная из себя как ожесточенный зверь, не ураган, обрушивающийся на ребенка и угрожающий поглотить его.
Нет.
Это должна быть та мать, которую он узнал в первые дни, прекрасные дни любовных объятий, которые его баюкали, ласкали. Это была сама любовь. Эти руки пробегают по спинке медленно, не успеет одна дойти до конца, как другая уже продолжает поглаживать маленькую спинку. Одна рука продолжает движение другой, как спокойно и неумолимо движутся друг за другом волны. Этот простой, но таинственный ритм инстинктивно чувствуют влюбленные.
Но в конце концов… вы учите любви этого ребенка!
Дать ему любовь – значит попытаться излечить раны и сгладить боль разлуки. Это значит вернуть его в рай, это – паломничество к истокам, к началу, это – погружение в древний Океан, откуда истекают, куда впадают все реки и речки, где отменяются, упраздняются все различия, даже время теряет свой смысл, потому что здесь ничего никогда не кончается и не начинается.
Вот что касается ритма, движения.
Но руки могут просто оставаться неподвижными.
Через касание этих рук ребенок чувствует все: нервозность или спокойствие, растерянность или уверенность, нежность или насилие. Он знает, любят ли его эти ладони. Или они равнодушны, или, что хуже всего, они не желают его.
Во внимательных, любящих руках ребенок доверчив, раскрыт. В руках грубых и враждебных он замкнут, недоверчив. Так что лучше вначале оставить руки неподвижными на спине ребенка, чем сразу с воодушевлением браться за ее массаж.
Руки – не мертвые, безразличные, отсутствующие, посторонние. Но руки – внимательные, живые, наблюдательные, видящие малейшее трепетание. Это руки легкие. Они не приказывают. И не вопрошают. Они просто здесь, рядом. Легкие. И тяжелые от переполняющей их нежности. И спокойные.
18Какие руки должны держать ребенка? Очевидно, руки матери. При условии, что эти руки имеют все то… о чем тут только что говорилось.
Но как часто это забывается.
Сколько матерей, бывает, ударяют своего ребенка! Трясут его, думая, что укачивают или даже ласкают его… У скольких женщин руки грубы, мертвы, неумелы. Сколько женщин, переполняемых эмоциями, душат, давят в буквальном смысле своего ребенка! К счастью, женщина, которой удалось родить без боли, знает реакции своего тела. Эта женщина сможет держать, трогать своего ребенка. Чтобы рожать без боли, в радости, она должна была заново изучить, открыть свое тело. Узнать, как можно контролировать малейшие неблагоприятные признаки. Я уверен, что такая женщина, несмотря на поглощающую ее радость, сможет при этом не навредить ребенку.
Она будет помнить, когда новорожденного кладут ей на живот и когда она кладет свои руки на него: для нее испытание кончено. Для малыша оно только начинается. Этот ребенок пробуждается от своего первого сна. Он делает первый шаг в безумном приключении. Он пронизан страхом. Он познал этот страх.
Я знаю, насколько он обеспокоен, и знаю то зло, которое страх может причинить. Я хочу защитить от страха этого ребенка. Не двигайтесь. Не станем добавлять еще и еще к панике, охватывающей дитя. Просто будем здесь. Не двигаясь, не спрашивая, не выказывая нетерпение.
Прежде всего – не пугать малыша, не увеличивать его волнение. Затем, из побуждений истинной любви, а не эгоизма, женщина просто положит руки на спинку малыша.
Неподвижные руки. Не экзальтированные, дрожащие от волнения, а спокойные и легкие. Руки мира. Через такие руки переходит к ребенку любовь, умиротворяя его, успокаивая его угрызения совести.
Угрызения совести?
Да, именно так. Это поразительно, но это так. Могут сказать, что новорожденный испытывает страх, грусть, но угрызения совести!? Это слишком. И все же именно так.
В основном все представляют себе рождение таким образом, что ребенок не принимает в нем никакого участия. Его видят пассивным в этом процессе. Всю работу якобы делает мать, либо в крайнем случае просто маточные схватки.
