а о религиозных вопросах… и т. д. и т. п.»
20.
Рекомендации Тардини были приняты к сведению при составлении трех следующих редакций документа, а над получившейся чрезвычайно длинной нотой затем работал еще и кардинал Мальоне. Хранящиеся в архивах черновики свидетельствуют о кипучей интеллектуальной и административной работе по Польше зимой 1942–1943 года21. 21 января Тардини все еще записывал идеи и замечания для вводной и заключительной частей, взвешивая дипломатические последствия и риски ноты: «Чтобы избежать опасности, что посольство Германии отклонит ноту, нужно позаботиться о том, чтобы отправить ее целиком министру иностранных дел в Берлин. Кроме того, следует придать большей важности самому документу, представив его (по форме) как последнюю (или почти последнюю) попытку Святого Престола.
Я размышляю над тем, не было бы целесообразнее оформить эту ноту как письмо в министерство иностранных дел? В этом случае, возможно, следовало бы вычеркнуть первую часть, потому что я не уверен, что было бы… стратегически правильно… начинать текст с протеста на ответ правительства [последний полученный от Германии документ, в котором Святому Престолу отказывалось в каких-либо полномочиях на оккупированных территориях Польши], чтобы затем сразу перейти к выводам – причем весьма прямолинейным, – относящимся к той сфере, в которой, согласно их ответу, мы более не располагаем полномочиями.
Иными словами, если министр иностранных дел примет нашу ноту, это будет означать аннуляцию предыдущего документа и негласное признание полномочий Святого Престола на польских территориях; высказывание сожалений по поводу их ответа или простое его упоминание могут сослужить недобрую службу правительству [в изгнании] и оказаться контрпродуктивными.
Одно из двух:
Либо министерство иностранных дел Германии примет нашу ноту [негласно признавая наш авторитет], либо германское правительство отклонит нашу ноту и подтвердит предыдущий документ. Наш протест в преамбуле ноты может подтолкнуть его выбрать второй вариант»22.
* * *
Утром 23 января Тардини обсудил этот вопрос с Пием XII, который одобрил его предложения23. Десятью днями ранее, 13 января 1943 года, Гитлер подписал приказ о всеобщей мобилизации в немецкую армию по всей Европе. Германия начинала проигрывать войну, и фюрер пытался обратить вспять ход событий. Его инициативы, с каждым разом все более отчаянные, шли рука об руку с расизмом и самыми жуткими зверствами, которые нацисты чинили в Германии и в оккупированных странах. Тяжелые военные потери и политическая неопределенность усиливали ярость и нетерпимость охваченных отчаянием нацистских руководителей в Берлине.
Монсеньору Саморе было также поручено подготовить разные варианты вводной и заключительной частей ноты для высокопоставленных кардиналов, которым предстояло определить окончательное содержание документа24. Он предложил два варианта: первый, очень оптимистичный, был еще исполнен надежды, что немцев можно убедить прекратить ужасные действия, противоречащие естественному и божественному праву, и восстановить религиозную свободу; вторая содержала то же предложение, но формулировала его более прямо и настоятельно и подразумевала, что если Германия не даст ответа на выраженную в ноте просьбу, то Святой Престол будет вынужден отказаться от присущей ему сдержанности25.
С момента своего учреждения Священная Конгрегация чрезвычайных церковных дел26, группа высокопоставленных кардиналов, собирается раз в месяц за круглым столом. Кардиналов выбирают на основании их юридических, богословских и церковных компетенций в международных вопросах. На своих заседаниях, проводимых в одном из кабинетов апостольского дворца, они обсуждают самые важные текущие проблемы, с которыми сталкивается католическая Церковь во всем мире. Каждому кардиналу, участвующему в sessioni dei cardinali («заседаниях кардиналов»), доставляют на дом папку с повесткой дня и основными документами по вопросам повестки, чтобы он мог составить свое мнение и подготовить выступление. Во время заседания кардиналы по очереди – следуя строгому порядку – высказывают свою личную точку зрения по обсуждаемому вопросу. В зависимости от обстоятельств порядок может устанавливаться по возрасту, старшинству или значимости представляемой кардиналом дикастерии – эквивалента министерства в Ватикане.
На этих заседаниях, которые проводятся и по сей день и имеют историческое значение, всегда председательствует кардинал – государственный секретарь, в нашем случае им был кардинал Мальоне. Функции секретаря заседания, которому поручено вести протокол, возлагаются на министра иностранных дел, коим в те времена был монсеньор Тардини. В этой группе, похожей на консультативный совет по самым важным текущим вопросам, сосредоточен весь опыт Святого Престола. Ее можно сравнить с президентским советом в кризисные времена.
Итак, 11 февраля 1943 года, в 10:30 утра, девять мудрецов собрались на пленарное заседание. Пройдя по длинным коридорам, они вошли в величественный зал и заняли места вокруг стола. В папках кардиналов лежали материалы по текущей повестке: «Польша. Религиозная ситуация. Проект ноты Министру иностранных дел рейха»27.
Убеленный сединами кардинал Гранито Пиньятелли ди Бельмонте – его фамилия указывала, что он происходил из высшего неаполитанского общества – торжественно открыл заседание следующими словами:
«К сожалению, долготерпение, которое Святой Престол проявлял к немецкому правительству, было плохо расценено. На мой взгляд, ответ, полученный от правительства через его представителя при Святом Престоле, ужасен и оскорбителен. Я полагаю, что любая нота или предложение Святого Престола относительно отдельных территорий не возымеет действия. Это моральная пощечина, и мне кажется, что сейчас не время подставлять другую щеку.
В Германии и других странах мира многие задаются вопросом, почему Святой Престол не возвышает свой голос, чтобы его услышали верующие не только немцы, но и все народы. Только доведение этих фактов до всеобщего сведения может встревожить немецкое правительство. Протест должен быть направлен непосредственно главе правительства, которому следует дать понять, что мы отказываемся от привычных дипломатических практик и традиций, потому что некоторые дипломатические представители Германии не проявили уважения к этим нормам. Я бы настаивал на том, чтобы в документе между строк напомнить о лояльности католиков государству, которая тем более необходима в эпоху, когда текущие события вызывают в Германии некоторое уныние…»
Затем поднялся пользовавшийся большим уважением кардинал Энрико Гаспарри, чей дядя занимал должность государственного секретаря в годы Первой мировой войны. Он заявил: «Я полностью согласен с этим мнением и этим предложением»28.
Кардинал Раффаэле Карло Росси, с изможденным лицом, в очках, высказал несколько иное мнение:
«Очевидно, что ситуация очень серьезная. Мы словно имеем дело с Антихристом и его эпигонами. Никто не может сомневаться в том, что они лишь выполняют пожелания своего вождя. Если русские действуют более грубо, то немцы умеют организовать преследования с большим упорством, прячась под разными личинами. Святой Престол проявил поистине невероятную снисходительность, вдохновленную его возвышенным вселенским милосердием. Но сегодня его терпение – вполне обоснованно – на исходе. Эта нота, богатая по содержанию и уважительная по форме, представляет собой нашу последнюю попытку.
Нет никакой надежды, чтобы так или иначе удовлетворить поляков. Хотя они заслуживают нашего полного понимания и сочувствия за страдания, которые им несправедливо причиняют, в
