- Так получилось... Прости, я не думал, что со стороны это будет так выглядеть. Чистой воды идиотизм.
- Крутое объяснение. Ты не думал, что поцелуй на фото выглядит как поцелуй?
- Вера, пожалуйста. Пойми меня.
Что мне сделать, чтобы все исправить?
Я молчала. Не знала, что сказать.
- Вера...
- Между вами что-то есть? Миш, только честно.
Глубокий вздох. Господи, я не хотела этого слышать.
- Когда-то мы переспали. Давно, больше года назад.
Я горько усмехнулась.
- И все?
- Да, ты же знаешь. Я говорил тебе, как жил здесь. Но теперь я, черт возьми, жду тебя. Это все... Бред...
- Да, я вижу.
- Вера.
- Миша. Дай мне время подумать.
- Солнце, над чем? - его голос звучал умоляюще. - Давай я...
- Мне нужно время. Я не знаю, готова ли я к твоей жизни. И буду ли готова вообще.
- Да что ты такое говоришь! Вера, пожалуйста...
Я отняла мобильный от уха и сбросила вызов, не дослушав. Надо было договорить, но не сейчас. Он звонил. Долго, без перерыва. Потом звонил Андрей. Я, конечно, не брала. До вечера они не давали мне покоя, и я просто написала Мише: "Я просила всего лишь о времени".
И телефон замолчал.
А ночью я обнимала подушку, которую мне подарил Михаил, и воображала, что он рядом. Тот понятный и близкий мне мужчина, силой, выдержкой и внимательностью которого я восхищалась. Архангел из Лос-Анджелеса был мне чужим.
А утром мысли остались дома. Работа снова оживила меня. Я изучала личные дела пациентов, назначения врачей, на планерке познакомилась с персоналом, а после фтизиолог утащила меня побеседовать о методиках восстановления. И все мне были рады. И всё было так, как дОлжно.
Закончив заниматься-знакомиться с первой ввереной мне пациенткой, я хотела пойти в столовую и перекусить, но сестра-хозяйка, заглянув в зал, поманила меня пальцем.
- Там к тебе посетитель, - с загадочной улыбкой сказала она. - Как поговоришь - ждем тебя в столовой, на обед.
И в довершении лукаво подмигнула. Я нахмурилась и, поправив бейдж, поспешила вниз.
Про свою новую работу я сказала только Алине. Но ей зачем было сюда приезжать?
Я вышла в приемную, а мне навстречу с дивана поднялся Миша. Я остановилась, опешив и растерявшись. Михаил постригся, стал будто мощнее, плотнее. Привычная футболка в обтяг и потертые джинсы, на руке - кожаный ремешок. Сосредоточенный взгляд, собранный и усталый вид.
Боже, как мне его не хватало... Что же он наделал...
- Вера, - он протянул ко мне руки, но я ловко увернулась, и, пройдя мимо, бросила:
- Давай поговорим снаружи.
Мы прошли во внутренний двор, где обычно гуляли пациенты, а сейчас, в обеденное время, он был пуст. От палящего солнца мы укрылись в беседке, обвитой диким виноградом. Здесь было прохладно и тихо. Я шагнула внутрь и обернулась, но не успела сказать ни слова.
- Вера, прости меня, - Миша снова потянулся ко мне. - Ничего подобного больше не повторится.
- Не зарекайся, - резко ответила я.
Михаил вздохнул. Отступив на шаг, сел на скамейку и запустил пальцы в волосы.
- Что мне сделать, солнце? Как все исправить? Как доказать, что мне нужна только ты?
Я помолчала, опустив глаза. Выдавила растерянное:
- Я не знаю.
- Поедем со мной. Прямо сегодня, прямо сейчас. Собирай вещи и...
- Миша, я не могу. Здесь у меня пациенты, работа...
- На которую ты устроилась вчера, - Михаил снова поднялся. - Вера, что происходит? Дело ведь не только в этих идиотских фото. Что тебя беспокоит?
Он приблизился ко мне и взял за плечи, словно хотел как следует встряхнуть. А я... Я готова была броситься в его объятья - и хоть к черту на рога, только бы он рядом. Но порыв иссяк за секунду. Я сдержалась. Подняла голову и посмотрела в его глаза.
- Миша, что я там буду делать? Сидеть в твоем доме, пока ты будешь тренироваться, ходить по вечеринкам и встречам? И смотреть потом на эти фото?
- Фото только с тобой. Мы же будем везде вместе, разве нет?
- Я не знаю. Ни языка, ни людей, ни того мира вообще. Я буду там не у дел. Я буду там не нужна.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
- Что? Ты будешь нужна! Ты мне сейчас нужна, Вера!
- Но мне этого недостаточно, пойми, - убито сообщила я. - Я привыкла быть одна. Но я не привыкла жить без работы. Я сойду с ума. Просто слечу с катушек. Мы же уже говорили...
Миша потянул меня к себе, но мне хватило сил отстраниться.
- Почему не сказала об этом раньше? Я думал, тебе нужно время. Уладить дела, привыкнуть к свободе. Ты начала учить язык, но только я спрашивал, не пора ли мне приехать, как ты начинала злиться и обрывала разговор. Я не хотел тебе мешать.
- Я говорила, что для меня работа - как для тебя бокс. Я не могу ее бросить!
- Я тебя понял. Мы что-нибудь придумаем. Там десятки воолонтерских организаций. Не думай, что за океаном людям не нужна помощь.
- Но я плохо знаю язык...
- Мы найдем переводчика на первое время.
Я молчала, не зная, что сказать. Слишком эфимерными казались мне обещания Миши сейчас, после вчерашнего инцидента. Будто он просто пытался загладить свою вину таким образом, слабо представляя, как я буду искать себе дело в Штатах.
- Вера?
- Я думаю, сначала надо во всем этом разобраться, а только потом...
Миша взялся за лоб и, запрокинув голову, отвернулся.
- Фууух... Вера, это все... Почему ты не даешь нам шанса? - он хмуро посмотрел на меня. - Разве только в работе причина?
- Я не хочу все делать впопыхах.
- А сюда ты устроилась не впопыхах? Чего ты боишься? Меня? Моей жизни там?
- Нашей жизни там. Я не боюсь, но я не готова...
- К чему? Ты меня запутала. Если ты о работе, мы найдем тебе дело. Я обещаю. Поехали.
Я покачала головой.
- Не сейчас.
- А когда, черт возьми?! Когда? Когда ты будешь цепляться к каждой фотке? Искать причину, чтобы во всем обвинять меня? Я спрашиваю "что", а ты не можешь ответить! - Михаил мотнул головой, сбавляя обороты. - Я тоже в свое время многим рисковал, бросив команду здесь и уехав в Штаты. И там у меня никого не было.
- Но я не ты! Я не могу вот так взять и все бросить! Я жила этим десять лет! Работой, не отношениями!
- И ты не хочешь ничего менять... Как бабушка и говорила.
Я замолчала. Упоминание о Маргарите Васильевне было ударом под дых.
- Зачем ты приехал? - сухо спросила я.
- Попросить прощения, - в тон мне ответил Миша. - И напомнить, что я тебя люблю. Но, похоже, тебе этого мало.
- Наверное, это так.
- Потому что меня ты не любишь.
- Я говорила тебе, что мне сложно...
- Сложно что?! Расстаться с могильными плитами?! Признаться мне, что любишь или наоборот?! Кем я должен стать, чтобы ты была рядом? Немощным, больным, нуждающимся?!
- Миша! Хватит!
- А может, мне лучше сдохнуть?! Тогда сможешь дать ответ?!
Часто дыша, сдерживая гнев и обиду, едва не сорвавшись на крик, я вскинула руку, указывая на выход и отчеканила:
- Уходи.
Михаил, шагнув вперед, нависнул надо мной, глядя и зло, и печально.
- Я бы все изменил, если бы ты позволила, - глухо произнес он. - Но в одни ворота у нас играть не получится.
Сказал это и ушел. А я снова промолчала, сглатывая обиду, смотря ему вслед и понимая, как Маргарита Васильевна была права насчет нас.
Как объяснить людям, живущим в любви, почему ты, сердцем понимая, что тебя любят, не можешь пойти человеку навстречу?
Чтобы быть любимой, надо уметь любить - вот и все.
Я не представляла, что делать теперь с нашими отношениями.
Был он, Михаил Белоозеров, которого я знала слишком плохо или убеждала себя в этом, любящий меня и, по его словам готовый на все. И была я, боящаяся полетов, разговаривающая с умершими близкими, единственными людьми, любившими меня, и не переносящая насилия.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
