- А что у вас с Андреем?
- Ничего, кроме ребенка. И я прочитала дневник.
Мы помолчали.
- У меня было такое чувство, что я говорю с бабушкой, - Соня слабо улыбнулась. - Как будто она так и осталась рядом. Так странно... Она стала ближе мне, когда её не стало рядом. Почему ты не приходила на поминки?
- Я не хожу на поминки, прости. Я была на кладбище. Вы поставили огромный памятник.
- Это отец. Он, кстати, в курсе, что скоро станет дедом. Достал меня своим вниманием теперь, когда оно уже не нужно.
- Не говори так. Он же близкий тебе человек.
- Один близкий человек сейчас борется за свою жизнь, а другой пинает меня в мочевой пузырь.
- А Саша? А Андрей?
- Саше на всех плевать. Он как робот. Андрей... Да, наверное, ты права.
- Ты сильно изменилась, - заметила я.
Соня, опуская спинку кресла, кивнула.
- И ты тоже. Скажи, каково это, расстаться с человеком, который рядом с тобой становится святым?
- Ты сама можешь ответить на этот вопрос.
Моя собеседница, устало улыбаясь, закрыла глаза.
- Андрей и без меня хорош. Проповедник.
Я промолчала. Вряд ли Соня знала о его пьяном поцелуе. Это и к лучшему.
- Расскажи мне что-нибудь хорошее, - попросила девушка. - Не могу не думать о брате, от нервов прямо трясет.
- Хорошее... - я растерялась. - Хорошее...
Соня открыла один глаз.
- Неужели не о чем?
Разве только о Мише.
Или же копнуть глубже...
- Когда мне было семь лет, - начала я. - Как все порядочные дети этого возраста, я пошла в школу. Первого сентября очень переживала, отстояла всю линейку. Когда нас построили по парам, взяла соседнюю девочку за руку и... Короче, я потянула ее куда-то не туда, и мы заблудились. В школе.
- Опоздали на первый урок?
- Мы его вообще пропустили. Нас даже искали. А мы сидели в актовом зале и ели мел.
Соня хихикнула.
- Мел? Зачем?
- Он был желтый и похож на конфету. С конфетами тогда была беда.
Никогда бы не подумала, что таких мелочей вспомню почти на два часах полета. От моей болтовни Соня уснула, а я вперилась в телевизор, не особо следя за происходящим на экране. На мобильном связи не было, и ощущение тревоги выбивало меня из реальности, не давая сосредоточиться на чем-то другом, кроме мыслей о Михаиле.
Нужна ли я ему сейчас? Что если весь этот полет - зря, и он просто прогонит меня.
В сущности, какая разница. Пусть у него будут силы на это, а остальное неважно. С остальным я справлюсь. Остальное я переживу. Даже полет в одиночестве в Россию, такой долгий, что сводит ноги и ноет спина.
Я опустила спинку и уставилась на лампочки над головой.
Что видели мои родители в их последние минуты? О чем думали? Страх сжался где-то у сердца, маленький и уже не опасный.
Думали, наверное, о том, что я хотя бы осталась на земле.
Я закрыла глаза.
Только бы Михаил выкарабкался. Только бы Маргарита Васильевна не забрала его с собой.
Только бы на земле было кому сказать: "Здравствуй. А можно мне к тебе?"
Глава семнадцатая
Не знаю, как без истерики пережила посадку. Вид земли, то приближающейся, то удаляющейся, вверг меня в панику, и если бы не Соня с её мантрой "держись, держись, мы уже совсем от него близко", я бы точно схватила приступ. Но когда все зааплодировали пилотам, на моей душе одним камнем стало меньше.
У меня получилось не только сесть в самолет, но и перенести двенадцатичасовой перелет через два континента и океан.
- Операция прошла успешно, - прочитала Соня сообщение, включив мобильный, когда мы ещё даже не встали с кресел. - Вера, все хорошо! Слышишь? Андрей написал, ничего серьезного. Мик поправится!
- Точно? Это окончательно?
- Он сейчас спит, - Соня посмотрела на меня покрасневшими глазами. - А мы неслись к этому любителю махать кулаками... А все в порядке...
Я глубоко вздохнула, переводя дух.
Он справился. Он сильный.
И он снова будет драться.
С Соней по трапу мы спускались рука об руку. Здесь было ранний вечер - еще только начинало смеркаться. Но сейчас нас не особо интересовали виды и погода. Соня тянула меня вперед.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
- Сначала паспортно-визовый, потом заполним декларацию и к пограничнику. Он на английском задаст дежурные вопросы: надолго, зачем... Поймешь его?
- Не знаю. Он быстро говорит?
- Нет, нормально для нашего уха.
Не знаю, как мы не потерялись. Мне казалось, я брожу по стеклянной пещере. На самом деле все прошло очень быстро, и когда мы попрощались с инспектором, Соня тут же достала мобильный.
- Да, Андрей, мы тут. Нет, представляешь, не работал. Либо они наврали, но интернета на борту на было. Получила по прилету. Где ты? В каком? Да... Да, идем туда.
Я несла и свою, и Сонину сумку. Не успела дойти до дверей, как нас, совершенно неожиданно перехватил Андрей.
- Вера! Соня!
Мы обе нырнули ему под руки.
- Девчата, вы сумасшедшие... А Майк - счастливец. Соня, ты так поправилась. Вера, а ты похудела.
- Отвянь с вопросами. Вези нас к Мику. Ну? Что вылупился?
- Ты... Ты беременна?!
- Ой, догадливый, - Соня развернулась и направилась к дверям.
Андрей, растерянно глянув на меня, не сказав ни слова, схватил наш багаж и бросился следом.
- Андрей, - позвала я, стоило нам сесть в машину. Соня до этого смотрела в окно и поджимала губы, игнорируя вопросы нашего провожатого. - Как он?
- Напугал нас до сердечного приступа, - Андрей отвернулся от Сони и завел машину, неброскую, но с таким просторным салоном, что можно было бы запихнуть сюда по меньшей мере человек семь.
- Ведь был нокдаун. Почему бой не остановили?
- Потому он встал и продолжил в таком темпе, что у нас сомнений не осталось - вытянет. Потом ещё раунд - и Криса он закопал. Только тот уже очухался и вещает на пресс-конференции, а Майку правую часть лица собирали по кусочкам.
- О, - Соня снова отвернулась к окну и приложила пальцы к губам.
- Прости, - Андрей смешался. - Мне не стоило такие вещи говорить при тебе.
- Что за чушь. Это мой брат, - резко одернула его Соня. - Не переживай, не рожу раньше времени.
- Хм... Ну... Дело в том, что после боя отек только глаз. Конечно, мы бы сразу обратились в клинику, глаза ведь - проблемная зона, но победителя объявили, мы пошли к раздевалкам. Только из зала, с камер, вышли, и он свалился. Думали, сильное сотрясение, а доктор опасался кровоизлияния. Он вроде очухался, но тут все лицо поплыло, прямо на глазах, как от укуса пчел. Носилки, МРТ, все дела, на вертолет и в Лос-Анджелес. Бой же был в Вегасе. Ну вот... Долго они ему лицо собирали. Опасались защемления глазного нерва. Но все обошлось.
- Кошмар, - прошептала Соня. - Если бы бабушка дожила, она бы его сама прибила.
- Он сейчас уже отошел от наркоза, но к нему пускают только близких родственников. Плюс он плохо говорит. Так что...
Андрей пожал плечами.
Мы с Соней переглянулись.
- Пустят, конечно, - уверено ответила на мой немой вопрос художница. - И кто ближе нас? Не отец же...
Я ничего не ответила и отвернулась к окну.
Пальмы, дороги, палатки бездомных на тротуарах, туча машин и пробки, пробки, пробки, дома в два-три этажа, пара небоскребов, и вот он, госпиталь имени одного из президентов, серый, с маленьким окнами, похожий на какое-то военное сооружение, разве что разноцветные клумбы перед входом смотрятся весело.
- Возьмите бейджи, - перед входом Андрей протянул мне и Соне две пластиковые карточки на шнурках. - Без них вам вход закрыт. Здесь проходят лечение много известных личностей.
- А в палату меня пустят? - спросила я.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
- Должны. Все на усмотрение клиента. Для подобных лиц тут вообще предусмотрены палаты с совместным проживанием. Ну, то есть, матери живут с детьми, жены с мужьями.
Я опустила глаза.
А я Мише, по сути, никто.
Мы не успели пройти вестибюль - просторный, светлый и огромный, с диванами, креслами, столиками и телевизорами, как Соня, схватив Андрея за руку, сдавленным голосом поинтересовалась:
