– До свиданья и спасибо тебе, старина!
– Не за что благодарить! Ты знаешь, что мы с женой всегда готовы тебе помочь.
Выйдя на улицу, Бобино сразу почувствовал, что за домом установлен надзор, но кто, где и как следит, не стал выяснять. Сейчас было важнее избавиться от персонального шпика, наверняка к нему приставленного.
Было ясно, что преследователи скоро от них не отвяжутся, будут глазеть и таскаться за каждым, выяснять, кто куда пойдет и, вообще, как они живут.
Надо было, чтобы его поход на работу ни в коем случае не был прослежен.
Как настоящий парижанин, Бобино знал в городе все ходы и выходы и поэтому спокойно отправился пешком. Возле Обсерватории он сел в омнибус и заметил, что сейчас же вослед вошел человек, одетый как зажиточный рабочий, и устроился рядом.
Бобино краешком глаза посмотрел и, убедившись, что сосед нисколько не похож ни на месье де Шамбое, ни на типа, увязавшегося за ними в Марселе, подумал, а почему, собственно, это не может быть обыкновенный житель столицы, никакого отношения не имеющий к тем двум.
Через некоторое время появился еще пассажир, потом третий, постепенно весь империал[84] наполнился.
Когда подъехали к Большому рынку, Бобино сошел и побродил по его рядам, как зевака, что любуется свежей зеленью, фруктами, цветами, разным мясом, рыбой.
Потом он двинулся по улице Монмартр до угла улицы Сен-Жозеф, но не приблизился к дому 142, где находилось издательство «Маленькая республика», а свернул в подворотню и, миновав двор, загроможденный транспортом и тюками, юркнул в незаметную маленькую дверь, через коридор пробрался в пустой сейчас большой зал, откуда знакомыми закоулками попал наконец в свой цех.
Его товарищи начинали разборку вчерашнего набора по кассам[85].
Неожиданное появление Бобино породило всеобщее изумление и радость: парня ждали только через год.
Даже старый метранпаж[86], толстый, сорокалетний, с бритой головой и черными усами, всегда молчаливый, закричал так, что все удивились:
– Бобино!.. Не может быть!
И по всему цеху понеслось на все лады: «Бобино!.. Бобино!.. Бобинар!.. Бобинелли!.. Бобинович!.. Да здравствует великий путешественник!..»
– Выходит, дальняя прогулка закончилась? – спросил метранпаж.
– Лопнуло терпение! Окончательно лопнуло! Хватит с меня Италии!
– Почему?
– Там слишком много итальянцев…
Все засмеялись.
Когда ребята немного успокоились, Бобино продолжал:
– Это еще не все! Я уехал без копейки в кармане… и возвращаюсь богатый… как нищий! Ты ведь знаешь, я всегда был охоч до работы, – сказал он метранпажу.
– Дружище, но мастерская укомплектована… Если только ребята потеснятся и выделят тебе кассу…
Тут закричали:
– Кассу Бобино!.. Кассу!.. Без Бобино цех набора не может существовать! Да здравствует «Маленькая республика!» И большая тоже! Он снова с нами!..
– Договорились! И я, правда, очень рад, – сказал метранпаж. – Время аперитива[87], мы тебе поднесем, а ты расскажешь о путешествии.
– С удовольствием! – сказал Бобино, несказанно довольный тем, что так скоро обрел работу и сможет обеспечить жизнь своих подопечных.
Пришел торговец вином и принес аперитивы всех цветов и на все вкусы: и мятные, и анисовые, и сладкие, и натуральные.
Чокнувшись со всеми и отпив глоток, Бобино встал в позу, чтобы начать.
– Я вам не буду рассказывать про всю Италию, потому что я был только в Неаполе.
– Увидеть Неаполь и умереть…
– Как можно позднее!
– Тогда рассказывай про него!
– Очень просто: Неаполь – это одна длинная улица, куда из домов разом вышли все обитатели… Толпа… толчея… не продерешься! И все принюхиваются и посматривают на котлы, где прямо на улице варятся макароны. Это национальное блюдо, именуемое также спагетти… Вот вам Неаполь!.. Вернее, половина Неаполя.
– Рассказывай про другую половину!
– Она так же проста, как и первая. Наевшись макарон, все мечтают о десерте[88] и начинают посматривать на разносчиков, вопящих на все голоса: «А вот дыни! Дыни! Сладкие, сочные… За один чентизим, то есть, по-нашему, сантим, наешься, напьешься и умоешься!»
– А как это? – спросил парень, стоявший рядом с Бобино.
– Очень просто: дыня такая сладкая, что будешь сыт, съев кусок, такая сочная, что напьешься, а умоешься, потому что, вгрызаясь в нее, станешь до ушей мокрым… Вот и все, точка!
– Что все?
– Все про Неаполь, про мое путешествие и мои впечатления…
– А небо Италии?
– Оно синее.
– А море?..
– Тоже синее… но от него болеешь.
– Чем?
– Морской болезнью.
– Ну, а Везувий-то?
– Печка, которая топится нефтью, с перерывами топится, не хватает горючего, муниципалитет[89] нормирует расход.
– А раскопки городов?.. Геркуланума… Помпеи?
– Подумаешь!.. Старые ямы, вроде заброшенных пустых водоемов, где бродячие торговцы расставили товары… Люди в очках ходят… смотрят… делают вид, что понимают что-то и восхищаются… В общем, я вам все сказал: Неаполь – это макароны и дыни… Вот!
Яркий рассказ, украшенный реалистическими чертами, имел большой успех, хотя некоторые остались и не вполне уверенными в том, что узнали абсолютно все о Неаполе и его окрестностях.
Условились, что с завтрашнего дня Бобино начнет работать. Счастливый, он возвращался на улицу Паскаля. Обратно типограф добирался тем же запутанным путем, каким прибыл в типографию.
Сияя от радости, Бобино объявил:
– Теперь с голода не умрем! Ребята, старые товарищи, сохранили место, и я смогу зашибать в ночь по десять франков.
– И я начну подыскивать работу, как только устроимся с квартирой, – откликнулась Жермена.
– Это вопрос двух-трех дней, и я надеюсь, что нам удастся так хорошо скрыться, что шпионам долго придется нас разыскивать.
ГЛАВА 14
Комнаты в доме на улице Паскаля они считали лишь временным жильем. Бобино обдумал хитрый план, как отыскать постоянное и как с самого начала сделать, чтобы сыщики не узнали, куда они перебрались.
Матис, пользуясь тем, что за ним не следили, развозя в повозке товар заказчикам красильни, в то же время подыскивал для постояльцев квартиру, а когда нашел – на углу улиц Мешен и Санте, – перевез туда постепенно все их вещи, так что наблюдавшие за домом могли думать, будто багаж находится еще на улице Паскаля.
Оставалось только выехать незамеченными и обустроиться в новом месте.
Оказалось, что это довольно трудно осуществить. За домом Матиса велась усиленная слежка. Кроме того, не было денег, чтобы купить для квартиры хотя бы самую необходимую обстановку, а Жермене хотелось создать для больного Мишеля пускай минимальный, но комфорт.
