любую территорию можно было захватить, сразившись с армией или договорившись с ее господином. А сейчас? Любой крестьянин — может прятать винтовку и автомат, но самое главное, что он прячет — знание, что ему не предписано быть рабом.
Того, кто раз распрямился — уже не согнешь…
Можно только сломать.
Нарушенный порядок вещей. Вот что оставляли после себя русские. Вот поэтому вся японская аристократия никого так не ненавидела, как русских и американцев. И те и другие — нарушали порядок вещей…
Сейчас — генерал Тахачиро Исии стоял на берегу реки, которая не имела европейского названия несмотря на то, что расходом воды в сезон дождей она едва ли не превосходила Дунай. Он стоял и ждал. И думал…
Ни русских ни американцев — не победить традиционным оружием. Просто у них его всегда будет больше. И русские и американцы подчинили себе огромные, не имеющие измерения просторы, и им не надо покупать полезные ископаемые — все есть на их землях. Японцы могут быть сколько угодно храбрыми, верными духу нации, неприхотливыми — но они даже уголь и руду вынуждены покупать. На их островах нет ничего. И в Китае, той части которая принадлежит им — в достатке только дикарей.
Но если он придумает оружие, против которого бессильны пуля и броня, честь и отвага — и русские и американцы покорятся. Вынуждены будут покориться…
Но даже тогда — надо будет сократить их численность раза в три, не меньше. Иначе — угроза всегда будет нависать над ними…
А река — торопливо текла к океану, грязно-желтая, пахнущая дизелем, несущая в своих водах гнилое дерево, трупы кошек, собак и буйволов, кислоту из нарколабораторий выше по течению… здесь даже реки не такие как на его родине. На его родине реки чисты, они берут свое начало из горных ручьев, в них водится форель.
На горизонте появилась черная точка, она быстро приближалась, превращаясь в самолет — амфибию. По сигналу генерала — один из солдат зажег стандартный армейский факел красного цвета, подтверждая посадку…
Смысла как то обозначать полосу не было — вся река и есть посадочная полоса.
Самолет — амфибия — плюхнулся в коричневую от глины и дерьма воду, подпрыгнул — и снова приводнился уже окончательно. Заработал моторами, борясь с течением и выруливая к пристани…
— Всем готовность — сказал в микрофон рации, укрепленный на воротнике — стойке невысокий капитан Императорского флота
Генерал Исии стоял молча и ждал, пока свершится то что должно свершиться.
Амфибия, ведомая опытным летчиком — прошла чуть выше — и заглушила моторы, течение как раз сносило ее на причал. Полетели канаты, мгновенно принятые опытной рукой, наконец, амфибия навалилась на причал, старые покрышки скрипнули, но выдержали. Сила реки — не в силах была изменить то, что было построено человеком.
Амфибия замерла.
В пилотской кабине открылся люк и не плоскость — выбрался щегольски одетый невысокий европеец. Он немного прошел по плоскости — а потом ловко как кошка спрыгнул на причал, оказавшись в нескольких шагах от генерала. Он не чувствовал беды и не знал — то что он стучит в DEA в надежде на статус свидетеля и спасти хотя бы часть денег — об этом генерал уже знает…
— Как все прошло? — спросил генерал
— Лучше некуда — ответил ренегат по имени Джек Чао. Он был сыном англичанина и китаянки с севера, но черты лица у него были европейские и он говорил по-английски. Он родился и вырос в Гонконге, там же и жил, работал летчиком и имел настоящую летную лицензию — пока судья не приговорил его к двадцати ударам кнута за содействие в перевозке наркотиков. Чао был пилотом и за деньги брал сумку — другую в пилотскую кабину. После этого он решил, что семь бед — один ответ и присоединился к триадам. Так как у него были летная лицензия и опыт, он был полезным членом сообщества, развозя по нарколабораториям все, что было нужно — соляную кислоту, например. На генерала Исии он работал по сдельной оплате.
— Это хорошо.
— Где вторая часть денег? — поинтересовался Чао
— Здесь — генерал достал из кармана браунинг и выстрелил Чао в лицо. Это было сигналом — солдаты специальных морских частей, которые тут выдавали себя за обычных тыловиков — строителей — ринулись на штурм самолета. Прозвучало еще несколько выстрелов. Наконец, маленький капитан, специалист по абордажным боям подошел и отрапортовал.
— Дело сделано
— Хай.
Оба они поклонились друг другу. Это было выражением уважения, почтения и преданности и еще чего-то, что может понять только японец.
Только тот, кто живет на островах — знает, сколь крепки канаты преданности и долга, опутывающие каждого японца с рождения и до смерти.
И в этот момент внутри самолета-амфибии грохнул выстрел, а через секунду — еще один.
Виктор Павлович Батраков — пришел в себя, когда амфибия плюхнулась на воду.
Он пришел в себя, потому что те, кто организовал все это — брали расчет необходимой концентрации снотворного в расчете на пятнадцатилетнего подростка, а не на взрослого мужика.
Смесь снотворного и наркотика туманила мысли — но гнев и ярость наоборот — бодрили. Он понял, что их провели, что они сами пошли в ловушку, и дверца захлопнулась, и он и только он в этом виноват.
Как салагу…
Пистолета в кобуре конечно не было. Но тот, кто обыскивал его и забрал пистолет, не знал о том, что со времен ЗапТОЗ Батраков носит два пистолета, не один. Все ж таки его помотало по свету — ЗапТОЗ, потом еще военно-морской атташе в одной африканской стране, где было сильно неспокойно… в местах, где ножи всаживаются по самую рукоятку, одного пистолета мало. Потому он носил второй — маленький, но мощный, с резким боем австро-венгерский Фроммер. С десяти метров — такой клал насмерть и у него был самовзвод.
Зачем он был с собой сейчас? Как то раз пара салаг вытащили акулу… не такую уж большую. Но как обращаться с ней они не знали, и один остался без ноги — рана нагноилась пока шли в порт, пришлось ампутировать. Так что если ты вытащил акулу на палубу — сначала стреляй, потом убедись, что она мертва и только потом вставай рядом.
Гадство…
Надо притвориться… когда будут вытаскивать… и сразу попытаться перехватить автомат или винтовку…
Тут же пацаны. Если начнется…
А что? Так в рабство своими ногами идти?
Но жизнь подбросила новый сюрприз.
Самолет пришвартовали, он ждал пока
