— Выпей это вино залпом, — сказала она.
Она протянула ему одну фляжку.
— Вино? На Острове?
— Мы с тобой не паломники. Пей.
Вкус темного, пряного и сладкого вина был ему знаком: таким вином пользовалась толковательница снов, добавляя в него наркотик, чтобы мозг открылся мозгу. Леди выпила содержимое второй фляжки.
— Значит, займешься толкованием? — спросил Валентайн.
— Нет. Это будет в бодрствующем состоянии. Я долго думала, как это устроить.
Она взяла со стола сияющий серебряный обруч, такой же, как у нее, и подала Валентайну.
— Надень его на лоб, и пока не поднимешься в Замок на Горе, носи постоянно, потому что он будет центром твоей мощи.
Валентайн осторожно надел обруч на голову.
Обруч плотно лег на виски и дал странное ощущение, хотя металлическая полоска была так тонка, что Валентайн удивился, что чувствует ее. Леди подвинулась и пригладила его густые длинные волосы.
— Золотые, — весело сказала она. — Никогда не думала, что у меня будет сын с золотыми волосами. Что ты чувствуешь сейчас?
— Немножко давит.
— Больше ничего?
— Ничего.
— Как только ты привыкнешь к нему, давить перестанет. Ты еще чувствуешь наркотик?
— Только легкий туман в мозгу. Я бы, наверное, уснул, если можно.
— Скоро тебе будет не до сна, — сказала Леди.
Она протянула к нему руки.
— Ты хороший жонглер, сынок? — неожиданно спросила она.
— Говорят, да.
— Хорошо. Завтра ты покажешь мне свое искусство. Я думаю, мне будет интересно. А сейчас встань и дай мне обе руки. Вот так.
Он несколько секунд держал ее узкокостные, но выглядевшие сильными руки.
Затем она быстрым решительным жестом переплела его пальцы со своими.
Это было как удар, и обруч сжался.
Валентайн покачнулся и чуть не упал, но Леди крепко держала его. Ему показалось, что через череп прошло что-то острое. Все вокруг завертелось, он не мог управлять своими глазами и видел только отдельные расплывчатые образы: лицо матери, сверкавшую поверхность стола, яркие оттенки цветов, и все это пульсировало, билось и кружилось.
Сердце его колотилось, в горле пересохло. Легкие были пустыми. Это оказалось еще страшнее, чем попасть в брюхо морского дракона. Ноги полностью отказали, он больше не мог стоять и опустился на колени, смутно сознавая, что Леди тоже стоит на коленях перед ним, что пальцы их все еще переплетены.
Лицо его было близко от ее лица. Ужасный, опаляющий контакт их душ не был нарушен.
Перед ним поплыли воспоминания. Он видел гигантский величественный Горный Замок и раскинувшуюся на его вершине немыслимую громаду Замка Коронованных. Его мозг со скоростью молнии проносился по парадным комнатам с золочеными стенами и высокими сводчатыми потолками, по банкетным залам и судебным палатам, по коридорам, широким, как площадь. Яркий свет ослеплял его.
Он ощущал рядом с собой мужчину, высокого, мощного, самоуверенного, сильного, который держал его за руку, и женщину, тоже сильную и самоуверенную, державшую его за другую руку, и знал, что это его родители, и видел мальчика впереди — своего брата Вориакса.
— Что это за комната, отец?
— Это тронный зал Конфалума.
— А кто этот человек с длинными рыжими волосами, который сидит в большом кресле?
— Это Коронованный лорд Молибор.
— А что такое Коронованный?
— Это король, Валентайн, младший из двух королей. А второй Понтифик, который раньше был Коронованным.
— Который?
— Вот тот, высокий, худой, с черной бородой.
— Его зовут Понтифик?
— Его зовут Тиверас. Понтификом он зовется как наш король. Он живет недалеко от Стойенцара, но сегодня приедет сюда, потому что лорд Молибор женится.
— А дети лорда Молибора тоже будут Коронованными?
— Нет, Валентайн.
— А кто будет?
— Пока этого никто не знает, сынок.
— А я буду? Или Вориакс?
— Это может случиться, если вы станете мудрыми и сильными.
— О, я обязательно буду, отец!
Комната растаяла. Валентайн увидел себя в другой, такой же великолепной, но не столь большой, и сам он теперь был уже не мальчиком, а молодым человеком, и здесь был Вориакс со звездной короной на голове и с каким-то одурманенным взглядом.
— Лорд Вориакс!
Валентайн опустился на колени и поднял руки с растопыренными пальцами. Вориакс улыбнулся и махнул ему:
— Встань, брат. Тебе не пристало ползать передо мной.
— Ты будешь самым замечательным Коронованным за всю историю Маджипуры, лорд Вориакс.
— Зови меня братом, Валентайн. Я Коронованный, по-прежнему твой брат.
— Долгой жизни тебе, брат! Да здравствует Коронованный!
И все вокруг закричали:
— Да здравствует Коронованный!
Но что-то изменилось, хотя комната осталась та же. Лорд Вориакс исчез, а странная корона была теперь на Валентайне, и все стояли перед ним на коленях, махали руками и выкрикивали его имя. Он с удивлением смотрел на них.
— Да здравствует Валентайн.
— Благодарю вас, друзья мои. Я постараюсь быть достойным памяти моего брата.
— Да здравствует лорд Валентайн!
— Да здравствует лорд Валентайн! — тихо сказала Леди.
Валентайн очнулся. Минуту он был еще в беспамятстве и не понимал, почему стоит на коленях, и где он, и кто эта женщина, лицо которой так близко от его лица. Затем он понял.
И встал.
Он чувствовал себя полностью преображенным. В мозгу проносились воспоминания: года на Горе Замка, учеба, сухая история с перечнем Коронованных и Понтификов, целые тома конституции, экономическая география провинций Маджипуры, долгие занятия с учителями под постоянным контролем отца и матери, и другие более беззаботные минуты: игру, путешествия по реке, турниры, друзья Элидат, Стазилейн и Тунигорн, легко льющееся вино, охота, счастливое время с Вориаксом, когда они оба были в центре всеобщего внимания, принцы из принцев. И страшная весть о смерти лорда Молибора в море, испуганный и радостный взгляд Вориакса, когда его нарекли Коронованным, а затем, через восемь лет, делегация высоких принцев пришла к Валентайну и предложила ему корону брата…
Он вспомнил все до той ночи в Тил-омоне, когда все оборвалось. После того он знал только залитый солнцем Пидруд, камешки, летящие мимо него с обрыва, мальчика Шанамира, стоявшего рядом с ним со своими животными. Он мысленно видел себя, и ему казалось, что он отбрасывает две тени: светлую и темную. Он смотрел сквозь иллюзорный туман мнимых воспоминаний, вложенных в него в Тил-омоне, оглядывался назад: в непроницаемую тьму того времени, когда он был Коронованным, и знал, что теперь его мозг снова стал целым, как был раньше.
— Да здравствует лорд Валентайн! — снова сказала Леди.
— Да, — сказал он, — я лорд Валентайн, и буду им снова. Мать, мне нужны корабли. Баржазид слишком долго задержался на троне.
— Корабли ждут в Нуминоре, и преданные мне люди будут служить тебе.
— Хорошо. А здесь надо собрать моих. Я знаю, на каких они террасах, но их нужно быстро найти: маленького уруна, нескольких скандаров, хьерта, голубокожего инопланетянина и еще нескольких людей. Я дам тебе список.
— Мы найдем их, — сказала Леди.
— Спасибо, мать, что вернула мне меня самого.
— За что спасибо? Я дала тебе это изначально, за что тут благодарить. Теперь ты родился вторично, Валентайн, и если понадобится, я сделаю это и в третий раз. Но будем надеяться, что не придется. Твоя судьба теперь пошла вверх.
Глаза ее весело блеснули.
— Ты покажешь мне вечером, как жонглируешь? Сколько мячей можешь держать в воздухе?
— Двенадцать.
— Ну, да…
— Меньше двенадцати, — признался он, — но больше двух. После обеда я устрою представление. И… знаешь что?
— Да?
— Когда я снова буду в Горном Замке, я устрою большей фестиваль. Ты приедешь с Острова еще раз посмотришь, как я жонглирую на ступенях трона Конфалума. Обещаю. Да, на ступенях трона!
Семь кораблей Леди с широкими парусами и высокими стройными мачтами отплыли из порта Нуминор под командой хьерта Эйзенхарта, адмирала Леди. Пассажирами его были лорд Валентайн Коронованный, его первый министр Стифон Делиамбер, урун, его адъютанты Карабелла из Тил-омона и Слит из Нарабала, его военный адъютант Лизамона Халтин, его полномочные министры Залзан Кавол, скандар, и Шанамир из Фалкинкипа и другие. Флот направлялся в Стойен на альханроельском Мысе Стойенцар в дальней стороне Внутреннего Моря. Корабли, подгоняемые западным ветром, который дул в этих водах поздней весной, уже не одну неделю были в море, но берега еще не было видно, его еще много дней не будет видно.
Валентайн нашел долгое путешествие приятным. Он не боялся заданий, стоявших перед ним, но и не торопился выполнять их: нужно было время, чтобы привыкнуть к своему восстановленному сознанию и обдумать, кем он был и кем надеется стать, а что для этого может быть лучше великих просторов океана, где ничто, кроме узора облаков, не меняется, и время как бы стоит на месте?
