На крыльце зазвучали твердые, уверенные шаги, и громко хлопнула входная дверь. Ребятня дружно повернула головы к дому, и один из детей озвучил общую мысль:
— Хлосс!
— Ну все, сейчас начнется… — уныло пробормотала светленькая девочка, сидящая рядом со мной.
— Что начнется? — переспросила я.
— Учеба… — она вздохнула. — Книжки…
Я невольно улыбнулась:
— Но ведь сейчас вам именно это и необходимо. Как же вы собираетесь путешествовать по миру и искать тайники темных, если не знаете ни древних языков, ни истории мира?
— А ты не могла бы нам рассказывать? — снизу вверх на меня смотрели умоляющие карие глаза мальчонки.
— Увы, — я вздохнула. — У меня очень много дел…
— Зачем вам, взрослым, столько дел, если у вас не остается времени даже на отдых? — мудро спросила девочка постарше.
И на нас, то есть на вас — на детей? Все–то ты понимаешь, малышка… Меня болезненно кольнуло угрызение совести.
— Так получается, — я уныло поджала губы, изображая недоумение. — Знаешь, иногда дела имеют особенность расти, как снежный ком, и без нашего участия… Подрастешь — поймешь.
— И Хлосс также говорит, — она скорчила недовольную рожицу.
Ведущая на задний двор дверь бесшумно распахнулась, и на крыльцо вышел наш глава. Я не удержалась от удивленного взгляда и подняла брови. Столько лунных сезонов прошло после нашей первой встречи, когда он подобрал меня совсем малышкой, что я успела вырасти, выучиться, стать взрослой женщиной, а Хлосс — практически не изменился. Лишь чуть глубже стали редкие морщинки в уголках проницательных карих глаз да пара неприметных седых волос заблудилась в густой темной шевелюре. Верно, время совсем не имеет над ним власти… Многие темные, у него обучавшиеся, уже состариться успели и Вечность уйти, а глава каким был, таким и остался.
— Все в дом, — тихо велел он. — Скоро будем ужинать.
Ребятня с приветственными криками, подхватив плащи, скрылась в доме, подгоняемая лающим Молчуном, а я поднялась навстречу Хлоссу. Он подошел, внимательно посмотрел в мое лицо и покачал головой:
— Ну, Рысь, ну, мелочь пузатая… Все–таки сунула свой любопытный нос туда, куда не следовало.
Я перевела дух. Я так боялась, что он меня не узнает… И улыбнулась:
— Таков путь искателя, ты же знаешь.
— Знаю–знаю, — ворчливо отозвался Хлосс и взял меня за плечи. — Но не до такой же степени. Я едва тебя узнал. Сунула нос на порог, так?
— Думаешь, я этого хотела? — я смотрела мимо него.
— С тебя станется, — вздохнул глава и обнял меня. — С возращением домой, мелочь.
Я уткнулась носом в его плечо и улыбнулась. Выросла давно, достигла значительных высот, а для второго приемного отца так и осталась шаловливой мелочью и непоседливой Рысью… Разве что шкурку привычную рыжевато–светлую не по своей воле сбросила, сменив на угольно–черную.
— Ладно, ужинать пошли. После и расскажешь все, что посчитаешь нужным. Надолго к нам залетела?
— Не знаю, — я пожала плечами. — Может, еще на день–другой, а может, и не уйду никуда. Посмотрим.
— Ну, кое–куда ты все же однажды уйдешь, — он проницательно прищурился. — Сколько тебе осталось?
— Этот сезон, и все, — от Хлосса невозможно ничего утаить, всех насквозь видит и все знает.
— Тьма… Ну, Рысь. Подводишь старика.
— Неужели? — хмыкнула я.
— Не ерничай, мелочь. Сама же знаешь, что я тебя главой хотел оставить и на покой уйти. Нет во мне сил более с детьми нянчиться, устал уже, — он хмуро покусал ус и открыл передо мной дверь.
— Давай я подыщу тебе преемника из наших, — предложила я. — Ксата и Шейру недавно видела, так они жаловались, что устали скитаться, а возвращаться домой под твое крыло им претит, говорят, загоняешь.
— Их–то? — Хлосс хохотнул. — Загоняю, конечно. Мало гонял мелочью, обормотов, так еще успею добавить. Но в главы они все равно годиться не будут, легкомысленные больно, одним днем живут.
— Слушай, — я дошла до кухни и обернулась, приподняв бровь. — Как же ты, убеленный сединами дряхлый старик, собираешься гонять двух Старших темных вместе с остальной ребятней?
— Молча, — он прикусил ус, и в карих глазах сверкнула искорка озорства. — И на тебя еще хватит.
Я погрозила ему пальцем:
— Даже и не думай. Я уже давно выросла!
— Выросла, да не больно–то поумнела, если в столь грязные истории влипаешь, — отрезал Хлосс. — Только из сочувствия в покое оставлю, доживай с миром. Иначе бы…
Я по–детски показала ему язык и скрылась на кухне.
* * *После ужина мы с Хлоссом поднялись на третий этаж в хранилище, где я показала ему свои находки и в очередной раз убедилась в том, что его пространные разговоры о старости, немощности и усталости — всего лишь разговоры. Жизни, сил и энергии ему хватит еще на сто лунных сезонов вперед, и еще поколений десять детворы он воспитать и поднять успеет, прежде чем на покой уйдет, и то — на покой, а не за порог Вечности. Между делом я вкратце рассказала ему о своих похождениях.
— Ну, что ж, — рассеянно перебирая корешки фолиантов, он хмуро посмотрел в окно, где уже занималась лунная заря. — Долг выплачен. Рано или поздно тебе пришлось бы его отдавать.
Я прошлась по комнате:
— Знаю… Но не думала, что это случиться…
— …так скоро? Для Вечности времени не существует, она забирает причитающееся, когда удобно ей, но не тебе.
Остановившись у окна, я помолчала, глядя на выплывающую из–за кучевых облаков тень луны, а потом повернулась к Хлоссу:
— Не будем больше об этом. Поверь, я и сама все хорошо знаю.
— Верю, — отозвался глава. — И куда ты теперь?
Подойдя к двери, я взялась за ручку и усмехнулась:
— Пойду детям на ночь сказку расскажу.
Хлосс улыбнулся в густые усы:
— Сказка — это хорошо. Беги, Рысь.
— Спокойной ночи, — кивнула я.
Но сразу в спальню не пошла. Спустившись на первый этаж, я выскользнула на крыльцо и долго смотрела на расцветающую Дождливую луну. Голубовато–серый диск, окруженный тонкими кольцами из хрустальных капель, пугливо прятался за облаками, порождая десятки неприкаянных теней, бродящих по холмам. Как же хорошо вновь оказаться дома… Я села на нижнюю ступеньку, рассеянно наблюдая за тем, как ласково взъерошивает ветер песчаные холмы, а между ними таинственно мерцают огоньки далеких домов. Чудесное место, как, оказывается, я успела по нему соскучиться, как давно рвалось сюда мое сердце, тоскуя по родным местам…
Я вздохнула, положив подбородок на сцепленные ладони. Сказки рассказывать не хотелось. А хотелось… удрать. Взять сумку и, не прощаясь, привычно сбежать в ночь. Подальше от забот, от проблем… В юности это меня спасало, но не сейчас. Какие в юности проблемы? Поссорилась с Хлоссом, не поделила что–то с приятелями, надоели книги и учеба… понравился мальчик, который никого, кроме близкой подруги, не видит… От этих проблем убежать можно и даже иногда нужно — смена обстановки позитивно влияет на отрицательные душевные переживания… Но, увы, от тех забот, которые гнали меня в путь сейчас, не убежишь и не спрячешься.
