к каковой по их признанию приближались они в сию войну.
Одно приступление к вере тираннов наших, купно со присвоением себе их пользы, может не только избавить нас от неминуемаго истребления; но еще, как мы выше приметили, и присовокупит нас к государственным выгодам. Желали б мы единодушно один за другаго поручиться в общей нашей твердости; но избрание мученическаго венца пред жизнию полезностями и славою светскою требует отважной добродетели.
Ежели предмет Европейскаго равновесия есть причиною страшной бури, стремящейся на главу нашу, то в сем случае мы просим позволения разсмотреть, какая польза могла бы воспоследовать от подобнаго развешивания, когда толикие миллионы Християн превосходящих во многих провинциях империи число самых Турков, для избежания смерти решатся, от чего, Боже сохрани! принять такия мысли и вступить в магометанский закон. Представим себе, какое воспоследует из того для Оттоманской порты чрезвычайное умножение сил, как приобретением толь знатнаго числа воинов, так еще и в разсуждении известнаго из опытов дознания, что составленныя из Ренегатов, то есть из отпадших от Християнския веры или из потомков их, войска были всегда храбрейшия. Свирепые янычары пред сим были Християне, наша собратия, равно как и Турецкие Албанцы и Босняки, коих мужество толь славно. Состояние подобное теперешнему нашему принудило их ко принятию сего гнуснаго средства.
К сему надлежит присовокупить, что Турки, у коих мужества не недостает и коих личная храбрость и отважность производила удивление и в самых твердых их неприятелях, пренебрегая по сию пору из одного тщеславия научиться у Християн военной дисциплине, в настоящую войну, быв несколько уничижены, начинают уже признавать надобности оной. Если они действительно захотят оную завести в своем войске, не найдутся ли Християне, которые из корысти или и по другим каким побуждениям возьмутся их тому обучить? Когда они во время настоящей войны имели нужду в инженерах и артиллеристах, не сыскалось ли толикое число Християн недостойных сего имени, которые пришли на помощь неверным? Три ста таковых взяты при покорении Бендер. И кто если не Християне установляли Дарданельския батареи? И так если довольно вероятно, что искусство военной дисциплины может завестись у Турков в разсуждении им в том надобности и удобности к учинению сего, когда воспоследует купно и знатное умножение воинов, могущее случиться от страха казни; то в сем случае не знаем мы, не надлежит ли тем, кои в своих кабинетах весят Европу на весках, вспомнить и положить на щет произшедшее при Моаце, в Родосе, в Кипре, в Кандии, в Морее, в Отранте, да и при самой Вене.
О! если какий государь, основывающий Християнское исповедание на исполнении преизящных добродетелей, наполненный человеколюбием, немогущий смотреть и на одного беднаго страждущаго без ощущения жалости в своем сердце, и который не мог бы утешиться во всю свою жизнь, когда бы нашел повод укорить себя пагубою хотя одного невиннаго; если такий государь, быв обольщен каким либо ложным видом государственной своей пользы, помышляет остановить по видимому самим Провидением направляемыя руки ко избавлению нас от утеснения, да и всех других Християн от предстоящей опасности; то мы умоляем его, чтоб обратил внимание свое на сии наши плачевныя размышления, и разсмотрел основательность пагубных и неминуемых следствий, долженствующих произойти из таковых его действ. Мы удостоверены, что он ужаснется и от сомнения одного; что проливаемая Турецким мщением кровь невинных может пасть на его душу, и что всевышний Творец возмет с него отчет в вечной пагубе всех тех, коих отчаянная робость принудит к отступлению от веры.
Нет никаких договоров между Турками и всяким другим народом. Закон их не только поощряет, но точно предписывает не наблюдать постановлений; ибо по оному кто не Магометанин, не может иметь ни на что никакого права; и так Турки став, как то вероятно; собственными своими претерпениями гораздо просвещеннее в разсуждении хорошаго употребления сил своих, которыя могут еще толь знатно приумножиться, без сомнения, следуя непременному своему правилу дабы истреблять, либо превращать в свой закон или же по крайней мере покорять себе всех в рабство, не престанут чинить нашествия повсюду, где только признают себя сильнейшими. Все нещастия, убийства, гонения и опасности Християнства, будут всегдашнею укоризною виновнику безвременнаго мира как источника толиких бедствий. Что скажет бедная Германия, если когда либо увидит возобновление плачевных дней 1683 года, в которое Кара Мустафа приближаяся к Венским стенам, переходил толикое пространство земель, везде нанося разорения, убийство, запустение и безчеловечие? Скажет конечно, что каким бы образом Россия ни предуспела увенчать конец сия войны благополучно против Турков ведомой, она была бы всегда гораздо обходительнее, нежели Турки неприятели человеческой крови. Скажет также, что тщетное пугалище зависти помешало истребить неприятеля рода человеческаго, который таков есть по своим начальным правилам, и против котораго Християнския державы много раз тщетно напрягали соединенныя свои силы.
На конец не требуется теперь, чтоб какое государство отважило славу своего оружия и благосостояние подданных своих. Для нас, нещастных Греков, надобно только то, чтобы кто из Християн, воспротивившись нашему освобождению, не восхотел жертвовать миллионами невинных скорому и неминуемому истреблению, и сам при том остаться в опасности видеть некогда и себя в подобном нашему жребии. Словом, единственная милость, испрашиваемая нами у Християн, собратии нашей, есть та, чтоб они согласились на то, дабы не погибнуть. В сем состоят нижайшия прошения, которыя приносит вам приближающийся в скором времени ко своему концу нещастливый Греческий народ.
Радищев А. Н. Полн. собр. соч. М.; Л., 1940. Т. 2. С. 225–228; Санкт-Петербургские ведомости. 1771. 16 августа. № 15. Прибавление.
II. Манифест Ламброса Кацониса
Манифест Ламброса Кацониса (1792) является одним из важных документов греческого национально-освободительного движения. Он родился в ходе русско-турецкой войны 1787–1791 гг., в которой, как и в предыдущих русско-турецких войнах, греки приняли активное участие на стороне России. В манифесте особо подчеркивался вклад греков в победу России в этой войне: греческая флотилия Кацониса создала на Средиземном море второй фронт морской войны, что весьма содействовало победам русского флота на Черном море. Успех и Кацониса воодушевили греков, укрепили их уверенность в собственных силах и усилили их надежды на национальное освобождение. Как говорится в манифесте, греки рассчитывали, что в награду за их жертвы и усилия в пользу России во время войны Греция (или хотя бы ее часть) будет освобождена от османского владычества. Однако Ясский мирный договор, завершивший войну 1787–1791 гг., развеял эти надежды. Россия ничего не оговорила в нем в пользу греков; тогда они решили самостоятельно продолжать войну за свои права, и Кацонис объявил
