выпадает.
Себастьян проводит пальцем по флешке.
– Так роман здесь?
– До конца я не дочитала, но то, что успела…
Себастьян молчит одну, две, три секунды, потом делает вдох.
– Ладно.
Себастьян не привык избегать родных. Он из тех сыновей, которые помогают матери убираться, чтобы она отдохнула до ужина. Он из тех сыновей, которые приходят в храм пораньше, чтобы побыть с отцом. Но в последнее время к нему относятся как к не слишком желанному гостю. Когда машина Осени задним ходом выезжает с подъездной аллеи и исчезает в конце улицы, Себастьян жалеет, что нужно заходить в дом.
Напряженными отношения стали после того, как Себастьян чисто гипотетически спросил родителей, как они отреагировали бы, окажись один из их детей геем. Они уже явно заметили и обсудили то, что откровенной гетеросексуальности у их старшего сына не наблюдается. Себастьян фактически бросил спичку в лужу бензина.
Дело было пару недель назад. Теперь мать снова с ним разговаривает, но едва-едва. Отца вечно нет дома, потому что ему вечно нужно в какое-то другое место спасать от кризиса какую-то другую семью. Бабушка и дед не приезжают в гости. Аарон мало что замечает; Фейт чувствует неладное, но не поймет, в чем проблема. Только Лиззи осознает все полностью и, к полному отчаянию Себастьяна, сторонится его, словно он заразнее нулевого пациента[64].
Самое ужасное, Себастьян не уверен, что имеет право отчаиваться и страдать. Страдания подразумевают, что в этой ситуации он сама невинность, жертва любовной драмы, а не кузнец собственного несчастья. А ведь это он прятался от родителей. Он влюбился в Таннера, а потом его бросил.
Встреча с Осенью всколыхнула что-то внутри, и теперь Себастьян не может войти в дом и притворяться, что все тип-топ, что его мир не перевернулся с ног на голову от рассказа о жертве, которую принес Таннер, выгораживая его.
Притворяться Себастьян умеет здорово, но, видимо, всему есть предел.
Занавески раздвигаются и сдвигаются в третий раз, и лишь тогда Себастьян заходит в дом. Его мать времени не теряет: едва закрывается дверь, она подлетает к сыну.
– Осень уехала?
Себастьян хотел сразу спуститься к себе в комнату, но мама загораживает лестницу. Он направляется на кухню, берет из буфета стакан и наливает себе воды. Флешка прожигает в кармане дыру, руки чуть ли не трясутся.
Осушив стакан за пару мгновений, Себастьян ставит его в раковину.
– Да, уехала, – отвечает он.
Мать обходит кухонный остров и включает миксер. Пахнет шоколадом и маслом – она печет капкейки. Вчера было сдобное печенье. Позавчера – бискотти. В домашнем хозяйстве никаких подвижек. Семья не распадается. Ничего не изменилось.
– Не знала, что вы с ней друзья.
Отвечать на вопросы об Осени не хочется, но Себастьян знает: молчание лишь подстегнет маму.
– Я был ассистентом преподавателя у нее на семинаре, и только.
Повисает тягостное молчание. По идее, Себастьян и для Таннера был «ассистентом преподавателя, и только», так что его ответ не слишком утешает. Впрочем, мать не давит. У Себастьяна с родителями теперь не разговоры, а обмен любезностями: «Пожалуйста, передай картошку», «Скоси траву на газоне, хорошо?» Похоже, нормально контактировать у них в семье скоро разучатся. Вообще-то Себастьян ожидал, что отношения изменятся, когда он станет старше и опытнее и сможет общаться с отцом и матерью на новом для себя, взрослом уровне. Не ожидал он, что родительские шипы и ограниченность проявятся так скоро и так резко. Это примерно как выяснить, что мир плоский, что исследовать и открывать нечего – забудь о чудесных приключениях в другой части света. Шагни за край, и сгинешь.
– Ты никогда о ней не рассказывал.
Мама что, не понимает, что он никогда не рассказывал ни об одной девушке, даже о Мэнди?
– Она завезла кое-что для Фуджиты.
Себастьян наблюдает, как мама связывает одно с другим, и подозрение омрачает ей лицо, словно туча.
– Осень знает его, верно?
Его.
– Они дружат.
– Так она приезжала не из-за этого?
Есть только один презренный «он» и только одно неприличное «это». Раздражение накрывает Себастьяна с головой: родители даже имени его не называют.
– Его зовут Таннер.
Произнесенное вслух имя заставляет сердце свербеть – Себастьяну хочется дотянуться до него и грубо стиснуть.
– Думаешь, я не знаю, как его зовут? Это что, шутка?
Внезапно мать краснеет от линии роста волос до воротничка, в глазах появляется лихорадочный блеск. Никогда прежде Себастьян не видел ее такой злой.
– Себастьян, как мы дошли до такого? До такого! Что с тобой творится? – Мать тычет в воздух согнутым пальцем, заключая «творится» в воображаемые кавычки. – Творишь ты все сам. Отец Небесный с твоими решениями не связан. Счастья ты себя лишаешь исключительно по собственной воле. – Мать берет деревянную ложку и зло погружает ее в тесто. – Думаешь, я чересчур строга к тебе? Поговори с отцом! Ты не представляешь, сколько боли причинил ему.
Поговорить с отцом Себастьян не может: Дэна Бразера никогда нет дома. После рокового ужина он задерживается в церкви после службы или навещает одну семью за другой и домой возвращается, когда все уже спят. Раньше ужины проходили в болтовне, а сейчас тишину нарушают лишь стук приборов о тарелки и редкие разговоры о домашнем задании. Место во главе стола вечно пустует.
– Извини, – говорит Себастьян, полный искреннего раскаяния сын. Он, разумеется, понимает, что мамина злость от сильной любви. «Представь тревогу о том, что твое дитя навек от тебя отдалится, – думает Себастьян. – Представь искреннюю веру в то, что Господь любит всех детей Своих, но при условии, что они любят друг друга путем праведным. Это как думать, что Господь любит деревья, – мозг Себастьяна перефразирует вычитанные где-то строчки, – но порицает их цвет по весне».
Себастьян огибает кухонный остров и подходит ближе к матери.
– Осень впрямь завезла кое-что для семинара.
– Я думала, ты уже закончил с ними заниматься.
– Мне нужно отрецензировать работу, которую мистер Фуджита еще не читал.
И ведь ни слова откровенной лжи!
– Но ты же больше с ним не встречаешься? И не разговариваешь?
– Мы не общались уже несколько недель.
Это тоже правда. Себастьян держится подальше от школы, от всех мест, где они бывали вместе. Даже в горы не ходит. Он хочет репетиторствовать, но знает, что соблазн будет слишком велик – слишком легко будет снова остановиться у его дома и дождаться, когда он вернется с занятий.
У Себастьяна даже голосовых сообщений не сохранилось. Он стер их за считаные минуты до того, как отец забрал у него сотовый.
– Вот и хорошо. – Мать заметно успокаивается, отключает миксер
