просто спросил:
– Ты хорошо его знала? Это были длительные отношения… или случайная встреча?
Она пристально посмотрела на него.
– Я знала его, конечно, – кивнула она. – Он был деревенским мальчиком. Мы росли вместе в детской хижине. Я любила его, сколько себя помню.
Ксейн глубоко вздохнул. Это был не тот ответ, которого он ожидал, но он попытался скрыть это. Пока он решал, что спросить дальше, Кинакси продолжила:
– Но он был не моим суженым. Не с самого начала, по крайней мере. Была ещё одна девушка, и он предпочитал её. С самого детства. – Она с горечью улыбнулась, погрузившись в воспоминания. – Вся деревня знала, что они поженятся, когда достигнут нужного возраста. Мне пришлось бы выбрать другого, но на самом деле… моё сердце принадлежало только ему.
Ксейн ничего не сказал, только ждал продолжения.
– Они поженились, естественно. А я так и не вышла замуж. Я ждала, потому что знала, что когда-нибудь всё изменится. Однажды это случилось.
И она рассказала сыну, что однажды ночью мужчина, которого она любила, неожиданно пришёл к ней домой. Он поклялся, что никогда не любил никого, кроме неё. Что жениться на другой женщине было ошибкой. Он шептал ей на ухо обещания вечной любви, и она отдалась ему безоговорочно.
– С тех пор всё должно было быть идеально, – прошептала Кинакси. – Мы могли бы стать счастливыми, но нам не позволили. Она не позволила.
В деревне все были удивлены и встревожены переменой его отношения. Поползли сплетни. Брошенная жена требовала, чтобы муж вернулся домой. По крайней мере, так было сначала. Потом она начала говорить, что её муж… на самом деле не её муж, а кто-то другой.
Ксейн напрягся.
– Кто-то ещё? – повторил он с пересохшим ртом.
Кинакси издала презрительный смешок.
– Она так и не смогла принять это. Она сказала бы что угодно, лишь бы навредить нам. Но всё же не смогла нас разлучить, потому что я уже ждала ребёнка, а она ещё не успела забеременеть. Так что мы с твоим отцом продолжали жить вместе, и в деревне это приняли, хотя это им не понравилось.
Но брошенная женщина настаивала на том, что в её муже произошла странная перемена. Это посеяло сомнение в сердцах некоторых людей, до такой степени, что Кинакси и её возлюбленный начали всерьёз задумываться о том, чтобы переехать жить в другое место. Может быть, в Цитадель.
В этот момент Ксейн прочистил горло и всё же спросил:
– А почему вы этого не сделали?
– Мы хотели дождаться твоего рождения. Но сразу после него напали монстры и уничтожили деревню.
Ксейн слышал эту историю не раз: пересмешники добили часовых, а шипастые и скрипуны убили остальных жителей анклава. Всех, кроме двоих: женщины и её ребёнка.
– В эту ночь умер мой отец, – пробормотал он.
Но Кинакси покачала головой.
– Нет. Твой отец не умер той ночью.
Ксейну показалось, что он не всё расслышал.
– Что? Ты сказала мне, что он погиб, когда пала деревня!
– Да. Но не той ночью.
Кинакси рассказала, что во время нападения его отец вошёл в детскую хижину, чтобы забрать их обоих и отвести в пустой дом, немного подальше. Он запер их там и велел ей ни при каких обстоятельствах не выходить на улицу.
Кинакси слышала крики жителей деревни, звуки агонии. Слышала шипение шипастых, рёв скрипунов и звук их когтей, царапающих стены. Она, до смерти напуганная, просидела всю ночь, свернувшись калачиком в углу, прижимая к себе сына. Она была уверена, что её муж погиб – он никак не мог выжить, и что монстры скоро сожрут и их.
Однако на рассвете крики прекратились. Дверь открылась, и он появился, невредимый. Монстры исчезли.
Ксейн глубоко вздохнул.
– Как… как он выжил?
– Не знаю. Он не успел мне рассказать.
Они свалили в кучу тела убитых жителей деревни и зажгли их, продолжила рассказ Кинакси. Из Карьера был виден дым, но у тех, кто там работал, были свои проблемы, и потребовалось несколько дней, чтобы отправить патруль и выяснить, что случилось. К тому времени, когда они это сделали, стало уже слишком поздно.
– Их было двое, мужчина и женщина, – продолжала вспоминать Кинакси. – Молодые, сильные, коротко стриженные. Они вошли в деревню. Я чистила сарай, но видел их из окна. Помню, меня поразило, что они одеты одинаково.
– Стражи, – пробормотал Ксейн.
– Стражи, да. Я слышала о них, но видела впервые. И лучше бы я их не видела.
Отец тогда работал в огороде. Кинакси увидела из окна, как они подошли к нему, и только собралась выйти навстречу. Не было никаких причин опасаться их. Они шли неторопливо и, казалось, не представляли никакой опасности. А потом…
– Всё случилось слишком быстро, – прошептала Кинакси, её глаза наполнились слезами. – Стражница замерла и уставилась на отца. Он, должно быть, понял, что что-то случилось, потому что попытался убежать… но не успел. Она вдруг достала из-за пояса оружие и прыгнула вперёд… я едва понимала, что она делает, пока не стало слишком поздно.
Кинакси с недоумением смотрела на то, как Страж копьём пронзает насквозь грудь её возлюбленного. Но всё же не закричала, потому что выросла в анклаве и рано поняла, что с любой угрозой нужно или сражаться, или бежать от неё, или прятаться. Никто не кричал. Лучшее, что она могла сделать, это найти безопасное место, чтобы спрятаться.
Она укрылась в углу, за бочками, и крепко прижала к себе сына, чтобы он не проснулся. Сдерживая слёзы, с дико бьющимся в груди сердцем, она ждала.
Через несколько мгновений Стражи вошли в сарай. Женщина, убившая отца Ксейна, осмотрела его, но то место, где пряталась в ужасе Кинакси, не заметила.
Та же, напротив, хорошо рассмотрела Стража, который на несколько секунд остановился у окна.
– Его глаза были золотыми, – прошептала она. – Как и твои, Ксейн.
Её голос сорвался. Она закрыла лицо рукам, но Ксейн почти не смотрел на неё.
Этот рассказ подтвердил его худшие опасения. Потому что он знал Стражей и знал, что без причины они не нападают на обычного человека…
…Если только он не метаморф.
Он знал это, потому что несколько дней назад, на канале, он сделал то же самое, на глазах у той, которой не должно было находиться там.
Он закрыл глаза и откинулся на спинку стула. Теперь он знал правду, но не знал, что с ней делать.
Кинакси перевела дух и продолжила говорить. Она рассказала, как пробыла в сарае весь день и осмелилась выйти, только убедившись, что Стражи ушли. Она
