Политическая система недвижна. После Смутного времени, войн за Смоленск 1630-х годов — тишина. Никто не претендует на престол новой династии Романовых. Никаких принципиальных изменений в системе управления государством. Динамика достигается все более демократичным составом Думы. Но, попав в Думу, люди сидят в ней десятками лет.
И при такой неподвижности государственного аппарата, при его «застое», — масса положительных перемен, подъем экономики, расцвет культуры. А что самое удивительное — расцвет демократии.
Демократия Алексея Михайловича
Правление Алексея Михайловича — это Земские соборы, в том числе судьбоносный для России Собор 1648 года, полностью посвященный такому важнейшему документу, как Соборное Уложение 1649 года, — самый полный свод законов Московии.
Осмелюсь утверждать, что Земские соборы были несравненно более демократическим институтом, менее зависящим от монарха, нежели английский парламент и Генеральные штаты во Франции.
Вообще удивления достойно: откуда только взялась современная российская байка про то, что парламент представляет БОЛЬШИНСТВО населения?!
В XIV–XV веках не более 1 % населения могло выбирать депутатов парламента.
В XVII же веке, в эпоху Алексея Михайловича, всего 2 % британского населения имело «активное избирательное право», то есть право выбирать в парламент своих представителей. 2 % издавало законы, по которым жили все 100 %. 98 % населения подчинялось 2 %, а реальную возможность быть куда бы то ни было избранным имели значительно меньше людей, чем 1 % населения страны — такая вот «демокрэйшен».
Даже в середине XIX века, после чартистского движения 1830—1840-х годов, не больше 30–33 % взрослых мужчин-британцев могли выбирать своих представителей в парламент.
Если же говорить о «пассивном избирательном праве», то есть о праве быть избранным… Избирательный голос в Англии уже XV века был капиталом, который не так трудно было превратить в живые денежки, фунты и шиллинги.
В XVIII веке в Британии место в парламенте можно было купить в среднем за 1–1,5 тысячи фунтов стерлингов. Это огромная сумма, равная примерно 100–160 тысячам современных фунтов. А людей, которые располагали такими деньгами, было намного меньше, чем сегодня.
Для организации продажи голосов избирателей появились даже специальные агенты, которые продавали иногда по 15–20 мест за одни выборы. Они получали значительные доходы в виде комиссионных.
В состав же Земских соборов входили: «освященный собор» из представителей высшего духовенства; Боярская дума.
Это была полная аналогия Палате лордов в английском парламенте, только состав демократичнее британского: в Боярскую думу, при всех ее несовершенствах, при Алексее Михайловиче входило 5 бояр, не принадлежащих к знатным феодальным родам, и кроме того 5 думных дворян и 4 думных дьяка. Итого, из 60 человек 14 имели вовсе не аристократическое, а самое «демократическое» происхождение.
А вот в Палату лордов попадал всякий, кто наследовал потомственный титул пэра. Всякий. Такие, например, как лорд Карнарвон, который во время шумных дебатов поддувал вверх перышки, чтобы они подольше держались на воздухе; или как один из герцогов Суффолкских, который, попав в Палату лордов и сев на свое место, тут же каменно засыпал, и ни разу за 30 лет не удалось его добудиться до конца заседания. И эти, и некоторые другие пэры находились то ли на грани, то ли уже за гранью психической вменяемости, но они сделали главное, что нужно для их пребывания в Палате лордов: они родились в семье пэра и дождались смерти главы семьи, чтобы получить этот титул.
Третьей и самой многочисленной частью Земских соборов были представители служилого и посадского классов и черносошных крестьян (обычно около 300–400 человек). Отмечу как важнейшее: эти выборные места не покупались и не продавались. Голос, поданный за или против депутата, не был оценен в какое-то количество рублей.
Земские же соборы собирались регулярно до 1653 года.
На судьбоносный Собор осенью 1648 года выборные от всех областей государства собрались в Москву для «вершения» важного «государева и земского дела». На совещании царя с боярами и высшим духовенством было решено законы «написати и изложити, по его государеву указу, общим советом, чтобы Московского государства всяких чинов людем, от большего до меньшего чину, суд и расправа была во всяких делах всем ровна».
Привезли наказы от избравших их обществ. На мой взгляд, очень важно, что неизвестно ни одного случая, когда бы такой наказ не был включен в текст Уложения. А было их до 60 — этих новых статей или пунктов, внесенных «соборными людьми».
Уложение было подписано представителями высшего духовенства, начиная с патриарха, бояр и выбранных людей — всего 315 подписей, «чтобы то Уложение впредь было прочно и недвижно». Текст Соборного уложения напечатали в количестве 2000 экземпляров и разослали по всему государству.
«Соборное уложение» зафиксировало совершенно новую структуру общества. «Судебник» Ивана III знает только две группы населения: тягловые люди, которые платят подати и тянут тягло, и служилые люди, которые правят государеву службу.
А «Соборное уложение» 1649 года знает три основных класса общества: служилые люди, уездные люди, посадские люди, духовенство и многочисленные группы между ними.
Причем из 12 или 14 миллионов московитов не меньше пятисот тысяч НЕТЯГЛОВЫХ и НЕСЛУЖИЛЫХ людей (если считать с духовенством).
Стоит добавить к этому числу еще и полтора миллиона свободных сельских обывателей — черносошных крестьян. Итого — два миллиона лично свободных людей в Московии, каждый шестой. Это в эпоху, когда в Британии пятьдесят процентов населения было приписано к своим приходам и не могло так просто покинуть места, к которым они прикреплены.
Почему-то это важнейшее обстоятельство совершенно игнорируется и С.М. Соловьевым, и В.О. Ключевским. С.М. Соловьев вообще не замечает этого явления, В.О. Ключевский упорно говорит о «чисто тягловом» обществе Московии XVII века… Хотя приводимые им же самим факты и цифры неопровержимо свидетельствуют — нет, общество Руси этого времени уже вовсе не «чисто тягловое». Оно сложилось как тягловое в XIV–XV веках, оно оставалось таковым в XVI столетии…
Но в XVII веке русское общество тягловым не было. Что официально и закреплено «Соборным уложением» 1649 года. Аналоги очевидны: Конституция СССР 1977 года, «Манифест о незыблемости самодержавия» Александра III, Свод законов Российской империи при Николае I.
Как и во всех других случаях, «застой» Алексея Михайловича поддерживался абсолютным большинством народа.
Народная поддержка режима
Алексей Михайлович опирался на бюрократию.
По подсчетам В.О. Ключевского, в середине XVII века насчитывалось до 80 приказов, в каждом из них был свой штат — от 3 человек до 400 человек. Всего в Москве в 1640 году было 837 приказных людей.
В 1660-е годы, по подсчетам диссидента XVII века Василия Котошихина, во всем Московском государстве было порядка 100 дьяков и 1000 подьячих.
К концу XVII века число приказных в Москве возросло до 3 тысяч человек.
Но и это же совершенно ничтожная численность чиновников для управления таким большим государством! Во Франции с ее 20 миллионами населения в конце XVI века было не менее 30 тысяч чиновников только на службе короля. Примерно такое же число профессиональных юристов были «людьми свободных профессий», то есть кормились в режиме свободного рынка, но тоже были очень важным элементом системы управления страной. Даже если не прибавлять к этому числу еще преподавателей университетов, коммерсантов и священников, привлекаемых в роли консультантов и так далее, получается, в Московии на душу населения приходилось в десять, даже в пятнадцать раз меньше чиновников, чем во Франции!
Удивления достойно это чиновное малолюдство. Страна с населением, во всяком случае, более 12 миллионов человек, управляется чуть более чем тысячей или от силы 3 тысячами чиновников!
Это могло быть только в одном случае — при широчайшем развитии местного самоуправления. Более широком, чем в Европе. Правительство опиралось на бюрократию, а бюрократия опиралась на систему выборного самоуправления.
И уже это одно позволяет мне говорить с большой уверенностью: Московия XVII века — демократическое государство. Демократическое, конечно, по понятиям того времени, а не нашего. Причем Россия во многих отношениях демократичнее даже, чем Британия или Франция.
Заметим: такая же лояльность к своему правительству была и в годы Александра III, Николая I, в «годы застоя» при Брежневе. Но ничего подобного не было в эпоху наполеоновских войн, реформ Александра II, в эпоху Сталина и даже Хрущева.
Во все «застойные» эпохи есть свои недовольные. Они не имеют народной поддержки и волей-неволей кончают бегством из своего общества. И при Алексее Михайловиче был свой «невозвращенец», дьяк Приказа Тайных дел Григорий Котошихин. В 1664 г. он бежал из Московии в Польшу. Проведя некоторое время в Польше, он давал консультации по вопросам обороноспособности Московии, а затек перебрался в Пруссию и далее в Любек и в Швецию. В 1666–1667 гг. он жил в Стокгольме под именем Ивана Александра Селицкого, где «при ободрении» государственного канцлера графа Магнуса Делагарди и составил свое описание быта, нравов и политического устройства России.[149]
