ВТОРАЯ ЧАСТЬ
4
Поникли тихо вербы ветви,лоза раскинула кусты,по ржи тепло струится ветер,подсолнух, как во сне, застыл.
Он всё грустит. А рядом — теньюпокрыто травное рядно,и птицы выклевали семяуж из подсолнуха давно.
Он, как и дед, что здесь, на круче,глаз не отводит от руин.Лицо нахмурено гнетуще,печально так. Один, один…
Села уж нет. Его татарыжелезом и огнем смели.Он видит… волны злых пожаровлюдей раздетых унесли…
Шумит огонь… и от угарав крови всё кажется, во мгле…А там — арканами татарылюдей волочат по земле…
Дед опустился на колени,не в силах превозмочь тоску:Марину, дочь его, в селеньесхватил татарин на скаку.
И конь летел, как ветер гая…Доныне в сердце боль живет!И дед упал, и дед рыдает,и волоса седые рвет…
И вдруг: «Уйми, отец, мученья!» —гарцует в солнечном огненад ним крылатым привиденьемказак на белом скакуне.
Летел сюда он издалече,чтоб на родимый дом взглянуть,посланцем гетмана от Сечипреодолев нелегкий путь.
С коня — скорей: «А где Марина?»— «Татары захватили в плен».Рыдает дед, целует сына,встает со старческих колен.
Стоят среди руины дикой,в развалинах, отец и сын.Как солнца взблеск на юном лике,на камень пали две слезы.
Тут сын повел сурово бровью,взглянул испуганно старик.«Ну что ж. Пойдешь на Сечь со мною,там кашу будешь нам варить».
Блестят слезинки рос на травахв вечернем зареве огней,и мчится полем и дубравойс отцом Тарас на скакуне.
Горит, играет на жупане,блестит оружье седока…Ох, не одной вздохнуть Оксане,когда припомнит казака…
5
Так ныло у Марины телои так кружилась голова.Вокруг неистово галделаи задавалась татарва.
Кричали люди, кони ржали,не уставало солнце греть:оно глядело и не зналокого палить, кого жалеть…
Скажите мне, о сон-забвеньеи ты, мой ветер-янычар,зачем горчат полынным зельемглаза и губы у татар?..
Ты погляди на Ятагана,читатель милый, дорогой,как даль пронзает он глазами,как строен стан его тугой…
Он близко подошел к Марине,в глаза ей нежно посмотрев:глаза ее, как небо, сини,а в них горят любовь и гнев…
Мне скажут: по-иному выстройсюжет — любовь не так остра.Но кровь в степи бежит так быстро,и так в степи любовь быстра…
Марина уж на всё готова —так люб и так желанен ейтатарин этот чернобровыйс зеленым отблеском очей…
И в час ночной, покуда станомне завладела тишина,о, как любила Ятаганав степи под месяцем она!..
Лежит, раскинувшись, Марина,забыла всё… огни блестят…Лучи луны, на травы хлынув,в истоме тело золотят…
И замирает, жмурит очи,жгут поцелуи и слова…Кто это шепчет среди ночи,кто ей сорочку разорвал?..
«Мой Ятаган, мой сон и чудо,тебе лишь сердце отдано.Отца и мать своих забудуза слово нежное одно».
«О люни ней, моя отрада!ты небо звездное мое…Мои шатры, садов прохлада,и меч, и сердце — всё твое».
А в небе сон, а в небе зовы…И кто-то над землей идет…И ей на грудь в истоме сновасвою он голову кладет………………………………Шумит аул. Возле мечетив войну играет детвора.О, сколько Ятаган Охметтис казатчины привез добра!
Прекрасны жены, что калина,в их жилах — пламенная кровь.Но краше всех ему Марина,его первейшая любовь.
Все величают Ятагана.Их сабли — как блескучий миг!А в небе — тучек караваны,а море Черное шумит…
Летят стрелою дни за днями,они — друг друга веселей!Она гуляет на Байраме,как будто в Пасху на селе.
О птицы Времени! Хранимовсё тенью вашего крыла!Она, забыв свой край родимый,ислама веру приняла.
Ну что ж — пускай. Кому то мило?Ведь были многие слепы,всех без конца в обман вводиликсендзы, и муллы, и попы.
Люблю я не за то Марину,и не за то ее мне жаль…А больно мне, что Украинуона забыла — вот печаль…
Гей, на море солнышко —батожком.Там ходила девушкабережком.Ожидала милоготут она.По-татарски девушкаубрана…
Девушка не девушка —жёнка молода.Не цветет калиноюлебеда.
У ней очи синиес золотом сквозным.Вот была дивчиною,а теперь — ханым.
6
Прошло два года. Наш Трясилобыл избран Сечью в вожаки.О, сколько крови нацедилиДнепру пистоли и клинки. ……………………………На Сечи шум, на Сечи песни,смеются, рады шинкари,над ними солнце в поднебесьесмеется, золотом горит.
Его немытый лик червонныйглядится в зеркало реки.А церковь кличет древним звоном,идут, идут сечевики…
Ужель мне Сечь так ясно снится?В багряном пламени заригорят обветренные лица,наряд пистолями горит…
Тут и поляки и татары,и молодежь и старики,Тут женщин нет. А на базареуже открыты кабаки.
Кабак и церковь… Вот так воля.Да разве справедливо так —одной босой, немытой голиплатиться жизнью за пятак?!
Другие ж сыты и пузаты,живут всегда с тугой мошной…Какая воля тут, когда тыпридавлен вечно старшиной.
Слышь, голытьба шумит на сходе —не будет спуску никому,она звенит, как на работерои сегодняшних коммун…
Вот-вот затопят атамана,вперед-назад, прибой-отбой…«Рядится в пышные жупаныи думает, он царь и бог!»
«На турка нас он посылает,а на Украйну не пора?»— «Ведь там в неволе мать страдает,ведь там в неволе стонет брат!..»
Но атаман кричит: «Рядамипостройтесь живо, казаки!»И вот пришли попы с крестами,и стали в строй сечевики.
«Кто на Украйну — стань налево,на турка — вправо перейди!»И слышно, как, объята гневом,вся Сечь волнуется, гудит.
Листком спадающим багрятсято ус, то трубка, то жупан…Вскричал один: «Не верьте, братцы,нас вводит старшина в обман!
За мной пошли! Вперед за волю!Гей, сотник, не теряй штанов!..»Его ударил из пистоляв лицо пузатый куренной…
Упал казак… Беднее сталаголь сердцем смелым, молодым.На трупе — листьев покрывало,над трупом — от кадила дым.
«Должны мы туркам и татарамотпор за все налеты дать!Ну, а тогда и пан от карыне убежит!» — «Всё — ерунда!
И всё — брехня!» И голь немытасверкает саблями, шумит.А куренной со ртом открытымрасставил ноги и молчит.
«Кто это?» Из толпы выходитказак — детина средних лет,он по рядам глазами бродит,гудит казацкий их комбед…
«Товарищи!» — А сам как небо…Слова — не молния, а нож:«Сначала есть одна потреба —своих порезать нам панов!
Вот здесь они — стоят с крестами,а рядом — та же старшина!Кто на Украйну?!» В шуме, в гамечубы взлетают, как волна.
А солнце клонится усталои на жупаны цедит кровь…«Пан атаман, дозволь нахаланам батогами запороть!»
«Связать его!» — и кляп вбиваютв рот казаку… О, гнев, о, срам!И голь всё это одобряетслепой покорности богам?
Зачем не в силах им сказать яи ложь проклятую разбить?..А поп с крыльца: «Должны мы, братья,всем сердцем бога возлюбить!»
Всё — зря: и голытьба стихает,и верх опять — у старшины.А в сейме руки потираюти кубками звенят паны.
Сквозь даль столетий сердце чует,и дума знает: так всё шло.«Пускай пся крев за нас воюет,а мы… угомоним село…»
Слова поповы — как сопелка.А куренной тут не дремал:«На турка кто, тому — горелка,пей хоть залейся! Я сказал».
На сабли солнце блеск наводит.«Гей, на челны! Пора, пора!»И голь чубатая уходит,наивна, словно детвора.
Винище смуту погасило…Развеялся кадильный дым…И кровь засохла… А Трясилоне верит всё глазам своим.
Он труп ощупал… «Так, Иван мой,клянусь над прахом я твоим,когда я стану атаманом,развею этот клятый дым…»
Он другу руку сжал, суровыйв сознанье горьком: «Не пора…Своей прольем немало кровина глине своего двора…
Еще прольем. Село я знаю.Но день восстанья — впереди».А Сечь знаменами пылает,а Сечь горелкою гудит…………………………………Что за наплыв казацких бурок?Спешат, спешат, как на пожар…Один отряд идет на турок,другой… другой — тот на татар.
7
Кони и травы,люди, мечи.Звездная лавагаснет в ночи.
Дали открыты…А кони летят.Только копытаритмично гудят.
Им лишь по нравудуван да Коран.И эту оравуведет Ятаган.
В дали очами —и так он, и так…Лишь за плечамизвенит сагайдак…
Где чем поживиться,зырит всё он.Дома томитсядюжина жен.
Вдали исчезаети море, и Крым.Оружье бряцает,как песня ханым…
8
Ханым, о-ла-люли,Ханым, о-ла-ной…В темном аулеуснули давно.
«Ужели он сгинет?..Скорее за ним!..»Рыдает Марина,теперь — ханым.
Любви не изводитпечалью ни дня —под звезды выходит,седлает коня.
О, край ты мой сизый,о, милого взгляд!..Шумят кипарисы,и сосны шумят,
и ветви всё тянутсквозь сумрачный дым,летит неустанномеж ними ханым…
Летит сквозь туманывсё дальше, быстрей.Наряд Ятаганасверкает на ней.
Яснеет над бором,и росы горят.Навстречу ей — горы,навстречу — заря.
9
Ветер подувает,ясен небосвод.Нынче выступаютказаки в поход.
В них бушует сила,песня — что гроза,их ведет Трясило,молодой казак.
Он сестру всё ищет —года два искал.Ветер в поле свищет,прошумел, пропал.
Веет над равниной,в нем и грусть, и гнев…Улетел, Маринечто-то прошумев.
И Марина — слышит,всё быстрей летит,щеки жаром пышут,вся она дрожит.
Вспомнит — вянут силы,тают от огня…«Ятаган мой милый,подожди меня!..»
10
Столкнулись казаки с Ордоютам, где курганы над Днепром…Поникла туча пред бедоюнад ними огненным челом.
Привычно тырсу ветер гладити шелестит в густой траве.Поодаль стали два отряда,как перед громом тучи две…
И наконец вот выезжаетперед отрядом Ятаган,и казаков он выкликаетпопробовать от сабли ран.
Но выходить никто не хочет,все засмотрелись и молчат…Сверкают Ятагана очи,а в вышине орлы кричат…
О, где же ты, казачья сила?Ужель зазубрены мечи?!.Но вот уже Тарас Трясилонавстречу Ятагану мчит.
Сошлись… А там летит Марина,чтоб Ятагану пособить.«Не может быть, чтоб милый сгинул,кого же мне тогда любить?..»
А там: удары за удары…«О Ятаган, любимый мой!..»И расступились вдруг татары,Марина бурею — на бой…
Вдруг дико вскрикнула в тревоге,от страха помутился взгляд:на смертной топчутся дорогеи Ятаган и кровный брат…
Тараса усталью шатает,в истоме не поднять руки…На саблях солнца луч играет,звенят, сшибаются клинки.
Кому тут белый свет затмило?Кого отвлек тревожный крик?Кого последним через силув висок ударил сечевик?
Глаза ханым во мгле тумана,в тот миг она и не жила…Увяло тело Ятаганаи тихо свесилось с седла…
Махнул последний раз рукою,в ковыль свалился мертвецом…Лишь кровь горячею росоюТрясиле брызнула в лицо.
«Алла, алла!..» Но Украинелелеять трусов не дано!Трясило не узнал Марину,Марине это всё равно.
Ужель?.. Ужель Трясило сгинет?«И ты туда? За ним?.. Эва!..»Блеснула сабля у Марины,и покатилась голова…
Чья голова? Лежит Марина…(Уж пронеслась давно гроза…)А перед нею, шапку скинув,брат на коленях, весь в слезах…
Узнал… узнал… Но в страшной явивдруг растерял он все слова…К плечам ей голову приставил,но отвалилась голова…
Сечевики окаменеловокруг стояли, хмуря лбы,стыл пот на лицах загорелых,и ветер шевелил чубы… ……………………………Кричат орлы… Лежат татары…Прощально травы шелестят.Над плесами Днепра пожарыбагровым заревом блестят.
Не чуял он, как ныли раны,лишь видел сквозь наплыв тоски —его сестру и Ятаганазарыли в землю казаки.
О солнце, милое светило,ты своего мне дай огня!..Воткнул копье в траву Трясило,на север повернул коня.
«Теперь пора… На Украинународ из рабства вызволять!Пусть люди разгибают спиныи вольная цветет земля!..»
И все за ним, сквозь дым пожара,и богачи лишь отстают…«Прощай, сестра, и вы, татары,напрасно павшие в бою…» ……………………………Где тучи движутся лавинойи где закат огнем горит,над сном татарина с Маринойкурган с ветрами говорит.
ТРЕТЬЯ ЧАСТЬ
