— Ну как же, как же! — насмешливо отозвался я, — Имел я дело с вашими корнуолльцами, потому что не раз клал их на обе лопатки. Ладно, не будем спорить об этом, — здесь не время и не место. Однако, давайте договоримся: если я разобью камень, то и мне достанется какая-то часть золота, что таится внутри него.
— Ты что, думаешь, золото выпадет, как зернышко из ореха, глупец? — рассердился дядюшка.- Расколешь ты камень или нет, черт побери! Я начинаю думать, что нет, хотя ты и из Сомерсета.
По тому, как он взглянул при этом на Карфекса, и почувствовал, как дядюшка Бен гордится своим графством и как он будет разочарован, если с камнем у меня ничего не получится. Поэтому, недолго думая, я схватил молот, забросил его как можно дальше за спину, а потом изо всей силы ударил им о середину валуна. Эхо прокатилось по всем галереям, так что все горняки сбежались к нам посмотреть, что происходит. Карфекс, однако, только усмехнулся: камень по-прежнему лежал, целехонек. Дядюшка Бен не находил себе места от злости, а горняки-корнуолльцы, стоявшие вокруг, скалили зубы, не скрывая своего торжества.
— Инструмент слишком легкий, — сказал я, озираясь по сторонам. — Эй, кто-нибудь, принесите кусок крепкой веревки!
Затем я взял два самых тяжелых молота и привязал их к третьему, которым только что размахивал, в расчете на то, что это усилит удар. Скрепив крепко-накрепко все три молота между собой, я подмигнул дядюшке Бену и покрутил сдвоенный молот над головой, чтобы выяснить, смогу ли я с ним управиться. И хотя я не был земляком большинства присутствовавших, честные парни по достоинству оценили мою силу, приветствуя меня одобрительными криками. Всем хотелось посмотреть, чем закончится единоборство между мною и этим, как выразился один из горняков, «бесстыжим каменюкой».
И снова я вскинул молот над головой, и снова откинул его далеко назад. Сокрушительный удар потряс гранитную плоть валуна, и на этот раз камень не выдержал. Он раскололся надвое, и на его изломе заиграли искорки золота.
— Ну, что теперь скажешь, Саймон Карфекс? — ликуя, спросил дядюшка.— Попробуй, найди в Корнуолле хоть одного, кто способен на такую штуку!
— Найду и поболе, — не полез за словом в карман Карфекс, — однако для парня, который родился за пределами Корнуолла, это совсем неплохо.
Я не стал вмешиваться в эту извечную распрю. Я был просто рад, что покорил гранитную громадину, слишком тяжелую, чтобы тащить ее по галереям, и слишком твердую, чтобы разбить ее обычным способом. Между тем горняки живо убрали камень, унеся его половинки одну за другой.
— Ты сослужил нам добрую службу, парень, — сказал дядюшка Бен, подождав, пока все разойдутся. — А сейчас я тебе открою самую что ни на есть тайную тайну. Но в действии я покажу тебе эту штуковину только один раз, потому что в это время суток она не должна подавать голос.
Все, что он сказал, было выше моего понимания, и я молча последовал за дядюшкой, желая только одного: поскорее выбраться из этой преисподней. А дядюшка между тем провел меня по узким переходам в подземный зал, и здесь, у подножья вертикального шахтного ствола, передо мной предстало совершенно невообразимое сооружение, напоминавшее с виду большую кофемолку, какую я когда-то видел в Лондоне, но только в тысячу раз больше.
— Скажи, чтобы загрузили машину,— велел дядюшка Бен Саймону Карфексу, — да покрутили бы колесо. Пусть Джон посмотрит и, может, что-нибудь в этом поймет.
— В такое время дня! — сокрушенно развел руками Саймон Карфекс, — Стоило ли ради этого осторожничать все это время!
Однако он подчинился дядюшке и засыпал верх машины кусками горной породы. Затем дюжина мужчин навалилась на колесо и сдвинула его с места. И сразу же раздался такой ужасный шум, что я, зажав уши, бросился к шахтному стволу.
— Довольно, довольно! — закричал дядюшка, когда я почти оглох. — Мы размололи валун, что ты разбил. Конечно, о том, что ты видел, Джон, никому ни слова, но с нынешнего дня ты не будешь бояться шума, который мы устраиваем после захода солнца.
Что и говорить, хитро было задумано: если уж невозможно было заглушить ужасное эхо, ему давали возможность свободно вырываться через шахтный ствол, запуская камнедробилку ближе к ночи, когда душераздирающие звуки, устрашая окрестности, отбивали у местных жителей всякое любопытство к этим диким местам.
Глава 46
Лорна покидает нас
Много соблазнительных легенд гуляло в ту пору в Эксмуре (да и сейчас нет-нет да и услышишь байку от местного старожила) о золотых самородках, но мне эта погоня за великим богатством всегда казалась ненадежным и опасным делом. Да и сам мастер Хакабак признался мне, что пока что он и двое его компаньонов больше вложили золота в эту землю, чем извлекли его на поверхность. Тем не менее, он был уверен, что успех не за горами, и все затраты окупятся сторицей, и настаивал на том, чтобы я присоединился к их компании и начал работать под землей, позаботившись о том, чтобы матушка ничего не заподозрила. Я спросил, как им удалось проработать столько времени, оставаясь незамеченными. Дядюшка ответил, что частью это объясняется невежеством местных жителей, верящих во всяких ведьм и чародеев, частью — мерами предосторожности, соблюдаемыми золотодобытчики. Все приспособления, инструменты и машины они привозили по ночам, а слухи о мятеже и ужас, который Дуны вселили здесь в старых и молодых, заставлял людей держаться подальше от этих мест. Визардз-Слау, то бишь Топь Колдуна, тоже, надо сказать, помогла скрыть работу от чужих глаз, приняв в свои хлипкие недра пустую породу и землю, выброшенные из шахты на поверхность. Однажды, незадолго до штурма Долины Дунов, золотодобытчикам едва удалось ускользнуть от Джереми Стикльза, ибо до ушей бравого капитана, конечно же, дошла история, рассказанная Джоном Фраем, и Джереми, взяв с собой полдюжины солдат, решил прочесать окрестности. Однако один из горняков, поставленный в качестве часового, вовремя заметил их и поднял тревогу. Место у входа в шахту искатели золота успели привести в такой вид, словно здесь и впрямь не ступала нога человека, а когда сюда нагрянул Джереми с солдатами, все уже попрятались под землей. Солдаты, прибыв на место, ничего подозрительного не обнаружили и были рады уйти подобру-поздорову подальше от этого опасного места, и единственным результатом их экспедиции было то, что Джон Фрай лишний раз подтвердил свою репутацию неисправимого выдумщика и болтуна.
Того, что я испытал, пробыв под землей один только день, мне с лихвой хватило на целый год, и я был уверен, что теперь уже никогда в жизни, даже ради золота, не войду в проклятую клеть. Когда я рассказал Лорне о том, как я побывал в шахте, — Лорне я доверялся во всем, словно бы она и не была женщиной,— она больше всего заинтересовалась Саймоном Карфексом.
— Он — наверняка отец нашей Гвенни! — воскликнула Лорна в необычайном возбуждении. — Человек, который исчез под землей и которого она ищет по сей день. Жаль будет, если окажется, что он намеренно бросил свое дитя. Нет, в это трудно поверить!
Много добра сделала для меня Гвенни в этой жизни, и теперь мне сам Бог велел ответить ей тем же. Я попросил Лорну ни о чем пока не говорить девушке, пока я не докопаюсь до правды в этом деле.
Через несколько дней я снова пришел туда, куда, как мне казалось, никогда больше не приду ни за какие блага. Часовой узнал меня, и клеть подали тотчас же. Когда я опустился на самое дно, Карфекс снова встретил меня у шахтного ствола.
— Я пришел поговорить с вами, Саймон Карфекс, сурово начал я, — но думаю, вы не стоите того, чтобы кто-то из-за вас беспокоился.
— Тогда не стоит беспокоить себя пустыми разговорами, — усмехнувшись, заметил Карфекс и язвительно добавил: — Стоит ли суетиться из-за меня такой выдающейся персоне, как вы?
— Вы тут ни при чем, — ответил я, не обращая внимания на тон Саймона Карфекса. — Речь идет о вашей дочери, которую несколько лет назад вы оставили умирать на дикой пустоши.
Саймон с недоумением взглянул на меня бесцветными усталыми глазами, а затем, дрожа всем телом, закричал хриплым срывающимся голосом:
— Ложь! Чудовищная ложь! Никогда бы я не оставил свое дитя на вересковой пустоши умирать голодной смертью!
При этом Саймон Карфекс с такой яростью потряс киркой, что я понял — он говорит правду.
— Возможно, я ошибаюсь в отношении вас, Саймон, — меняя тон, подчеркнуто мягко сказал я. — Если это так, простите. Но разве не вы пришли из Корнуолла с маленькой девочкой по имени Гвенни, которая предположительно является вашей дочерью?
— Да, она была моей дочерью, последним и единственным ребенком, выжившим из пяти. Ради нее я отдал бы эту шахту и все золото, что мы в ней найдем, впридачу.
