влаги, изучали процесс пищеварения и мочеполовую систему.
— Вы долго у нас не были, — заметил Донахью, делая запись в его карту.
— Да, не был. Дела.
Техник покачал головой.
— Были заняты и не могли записать свою личность! У вас, наверное, и впрямь очень важные дела. Вам ведь вряд ли понравится, когда вы очутитесь в качестве трансплантата в чьем-нибудь теле и обнаружите, что целый год жизни исчез из ваших воспоминаний.
— Абсолютно верно, — сказал Кауфман. — Невыразимо глупо забывать об этой обязанности.
— Ну, теперь все будет в порядке. Мы надеемся, что вы будете посещать нас в будущем более регулярно. Вот так, а теперь поднимите голову, чуть-чуть, так… так…
Шлем был на месте. Кауфман ждал, стараясь, как обычно, определить, когда его душа выпрыгнет из головы, оставит свой отпечаток на пленке и вернется на свое место. Но, как всегда, он ничего не ощутил. Его самосозерцание было нарушено голосом техника:
— Ну вот, мистер Кауфман. Оплату произведут с вашего текущего счета. Спасибо, что вы пришли, и я надеюсь, мы будем иметь удовольствие записывать вас регулярно еще много лет.
Кауфман вышел из здания и направился к своему вертолету. Согласно данным монитора, цены на рынке резко подскочили. Гуляя по коридорам института Шеффлинга, он заработал неплохие деньги. Кроме того он выполнил свой долг по отношению к будущему реципиенту, расширив уникальную и незаменимую запись своей жизни, заглянул в душу Пола Кауфмана и трех неизвестных девушек.
Немного погодя дали знать о себе его собственные трансплантаты. Они напомнили ему, что многие запланированные на этот день дела еще не сделаны. Подготовка к вечеру, продажа недвижимости, конференция в Вашингтоне. Дела, дела, дела. Но, наконец, на какое-то время его совесть успокоилась. А завтра он сможет расслабиться.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Остров Доминика возвышался над голубой гладью Карибского моря как огромный многогорбый зеленый зверь. Его постоянно обдували морские ветры, освещало тропическое солнце, а высокая горная гряда задерживала дождевые облака, из-за чего климат на острове был чересчур влажным. Здесь, на этих нехоженных берегах, Кауфманы основали свое родовое поместье. Промышленность пришла уже на многие соседние острова Вест-Индии, но влажные леса Доминики оставались все такими же девственными, как в доисторические времена, а в его влажных низинах расположились обширные банановые плантации. Квазифеодальная жизнь не слишком радовала доминиканцев, которые жаждали такого же процветания, как на островах Мартиник, Санта-Лучиа, Барбадос и других. Но вопреки их желаниям на острове сохранялась заповедная патриархальность.
Владение Кауфманов лежало в северо-западной части острова, между Пойнт-Раунд и процветающим поселком Портсмот. Здесь семья владела участком побережья, который включал в себя не только великолепный дугообразный песчаный пляж, но и участок, покрытый мелкой вулканической галькой. От побережья их владения поднимались вверх по склону Ман-Даблотин — самой высокой горы Доминики, и поэтому в их распоряжении был большой выбор ландшафтов: от солнечного побережья до густого таинственного заоблачного леса. Три поколения интриговали и боролись за титулы, чтобы заполучить эти земли, и можно было только догадываться о стоимости владений в мире, в котором такие угодья стали просто недоступны.
Риза любила представлять эти земли своей собственностью, будто через какое-то время они перейдут к ней по наследству. На самом деле это было не так, земли принадлежали всему семейству Кауфманов. Они управлялись, с согласия семьи, ее отцом, но это вовсе не означало, что она их унаследует. Каждый из ее многочисленных двоюродных братьев и сестер, дядь и теть и еще более отдаленных родственников имел свою долю в этой собственности. Риза же считала себя представителем главной ветви Кауфманов, а так как она была единственным ребенком у своего отца, то наивно надеялась когда-нибудь стать главным распорядителем всего богатства семьи.
Был полдень, самое опасное время для загара. Она стояла голая в самом центре песчаного пляжа, расслабившись перед появлением гостей. Около дюжины их уже появились. Риза прилетела вместе с отцом из Нью-Йорка вчера поздно вечером, чтобы проконтролировать подготовку к встрече. Оглядывая пляж, она посмотрела на ранних посетителей. Они были разбросаны по кремовому песку, как обломки кораблекрушения. Четверо Кауфманов, пара Леманов, трио Кинсольвингов. Некоторые из них были голые, другие — не из скромности, но по эстетическим соображениям — закрыли отдельные участки своего тела. Самый младший из них был, как минимум, на пятнадцать лет старше ее. Риза страстно желала, чтобы поскорей появились ее племянники.
Повернувшись спиной к пляжу, она побрела в сторону моря.
Ее тело лоснилось. Она намазалась кремом от загара. На глазах были контактные линзы для защиты от соленой воды. Оттолкнувшись пальцами ног от песчаного дна, она поплыла, рассекая чистую зеленоватую воду. Ей нравилось, как струи воды скользят по ее животу и обнаженной груди. В пяти футах под ней солнечные лучи рисовали замысловатые узоры на океанском дне. Вскоре песчаное дно кончилось, и она поплыла над коралловым рифом, который начинался в сотне ярдов от берега. Внизу виднелись ноздреватые ветвистые кораллы. Среди их зеленых и оранжевых каменных ветвей танцевали и блестели в лучах солнца разноцветные рыбки. Хищные мурены, покачивая плавниками, жадно поглядывали на нее. Риза набрала воздуха, нырнула и подобрала со дна плоский круглый камешек.
Через некоторое время риф ей наскучил. Вернувшись к берегу, она обнаружила, что гостей стало больше. Появился молодой человек приблизительно ее возраста. Возле самой воды стоял ее двоюродный брат Род Лоэб — восемнадцатилетний парень, мускулистый, загорелый, гордый. Она его хорошо знала, и он ей нравился. На нем были лишь узкие плавки. Когда она вышла из воды, он спокойно оглядел ее обнаженное тело.
— Только приехал? — спросила она.
— Полчаса тому назад. Там что-то случилось в аэропорту, и нас задержали. А ты хорошо выглядишь, Риза.
— И ты. Давай погуляем.
Они пошли по самой кромке прибоя к скоплению камней в северной части пляжа. Риза чувствовала, как горячие солнечные лучи обтекают ее тело, но молекулярный слои крема предохранял ее. Она чувствовала радость от своей наготы. Затем она пустилась бежать, при этом ее маленькие груди чуть подпрыгивали. Если бы Елена попробовала побежать, то ее грудь при каждом шаге била бы ее по лицу.
Достигнув камней, они совершенно не запыхались. Внизу из-под камней к воде спускались выбеленные корни растений.
— Я слышал, что ты сделала трансплантацию.
— Как быстро распространяются слухи, если они уже достигли Маджорки.
— В этой семье слухи распространяются со скоростью света. Так это правда, или нет?
— Отчасти. Я только собираюсь. Несколько дней назад Марк дал свое согласие. Я ходила в банк душ и кое-что подобрала себе, а
