С этими словами он снова исчез во тьме.
Фродо задрёмывал и просыпался от вяжущей боли. У него постепенно онемело плечо, рука, весь бок. Друзья без устали промывали ему рану и старались согреть его. Ночь еле тянулась. Наконец лощину затопил серый предутренний свет. Со светом вернулся и Бродяжник.
— Смотрите! — воскликнул он, подняв с земли дотоле незамеченный и распоротый у подола чёрный плащ. — Удар нашего Фродо! Но боюсь, что этим урон, нанесённый им врагу, и ограничивается. Он неуязвим, а все клинки, коснувшиеся этого ужасного Короля, теряют прочность. Более опасным для него было имя Элберет… А вот это было гораздо более опасным для Фродо! — Бродяжник снова нагнулся и поднял длинный тонкий кинжал, отливавший холодным блеском. На вершине лезвия виднелась зазубрина, кончик был обломлен; и к изумлению хоббитов, кинжал на глазах истаял тонким дымом, — в руке Бродяжника осталась лишь рукоять. — Увы! — воскликнул следопыт. — Рана нанесена этим проклятым клинком! Нынче почти нет врачевателей, способных противостоять столь гибельному оружию. Сделаю, что смогу.
Он сел на землю, положил на колени рукоять и пропел над нею медленное, непонятное хоббитам заклинание. Потом отложил рукоять в сторону, пригнулся к Фродо и проговорил ему на ухо какие-то слова, которых остальные не расслышали. Затем извлёк из поясной сумки длинные листья незнакомого растения.
— Мне пришлось далеко сходить, чтобы найти эти листья, — сказал он, — потому что на здешних голых холмах они не растут; я отыскал их в густых зарослях к югу от Тракта, по запаху. — Он растёр лист между пальцев, и разнёсся свежий, резкий аромат. — Счастье ещё, что мне вообще удалось их найти. Это целебное растение — ацелас — привезли в Средиземье Люди Запада; теперь оно встречается редко и только вблизи тех мест, где они в древности жили или стояли лагерем. На Севере о нём мало кто слышал — разве что следопыты. Оно помогает очень хорошо, но для такой раны его силы может и не хватить…
Бродяжник заварил листья и промыл терпко-душистым отваром рану в плече Фродо. Благоухание было освежающим, и все остальные почувствовали, что мысли их прояснились и страх отступил. Фродо тоже стало легче: боль приутихла и холод в боку слегка отпустил, но рука по-прежнему оставалась безжизненной и неподвижной. Он горько сожалел о совершённой глупости и вовсю корил себя за слабоволие: теперь-то он понимал, что надел Кольцо не по собственному желанию, а по велению врага. И ещё прикидывал, не останется ли он калекой на всю жизнь и как теперь быть, как им продолжить путь? Он чувствовал себя слишком слабым, чтобы стоять.
Между тем обсуждалось именно это — что делать дальше. Решено было немедленно покинуть Заверть.
— Наверно, — сказал Бродяжник, — враг уже несколько дней наблюдает за этим местом. Если Гэндальф и появлялся здесь, то его вынудили уйти, и он не вернётся. В любом случае, после сегодняшней ночи задерживаться до темноты явно не стоит. Где угодно лучше, чем здесь.
Как только окончательно рассвело, они подкрепились на скорую руку и свернули лагерь. Идти Фродо не мог, поэтому четверо остальных распределили большую часть багажа между собой и усадили его на пони. За последние дни бедная скотинка на диво оправилась: стала выглядеть поупитаннее и посильнее и принялась выказывать знаки привязанности к своим новым хозяевам, особенно к Сэму. Видно, обхождение Билла Осинника было весьма жестоким, раз путь в глуши оказался для настолько лучше её прежней жизни.
Двинулись они к югу. Разумеется, предстояло пересечь Тракт, но это позволяло быстро укрыться в зарослях. Кроме того, им было необходимо топливо: Бродяжник сказал, что Фродо нужно держать в тепле, особенно ночью, когда огонь послужит некоторой защитой им всем. В расчёты входило также немного сократить путь, срезав большую петлю Тракта: к востоку от Заверти он менял направление и делал широкий загиб к северу.
Медленно и осторожно обогнули они юго-западный склон Заверти и подобрались к Тракту. Всадников заметно не было. Но стоило им ступить на дорогу, как поодаль перекликнулись два бросивших их в дрожь голоса: один позвал, другой ответил. Они перебежали Тракт и поспешили к ближайшим кустам. Начался унылый путь по бездорожью. Равнина постепенно снижалась к югу; кустарники и чахлые деревья росли пятнами, между ними широкие голые пространства. Трава редкая, серая, грубая; листва в зарослях редела и опадала. Безрадостный край. Продвигались медленно, разговаривали мало. Фродо тоскливо оглядывал понурившихся друзей, которые брели, согнувшись под ношей. Даже Бродяжник казался усталым и угрюмым.
Уже к концу первого дня плечо заново стало наливаться ледяной болью, но Фродо терпел, стиснув зубы, и скрывал свои страдания долгие дни. В течение четырёх тяжких суток пути местность почти не менялась: только Заверть отдалилась, а дальние горы немного приблизились. После того крика у Тракта враги не объявлялись — как в бездну канули. Ночами путники сторожили по двое, с дрожью ожидая, что сероватую лунную мглу прорежут чёрные пятна; но никого не было, и слышался только сухой шелест жухлой травы. Ни разу не возникало ощущение того, что зло таится где-то рядом, как перед атакой на Заверти. Но вряд ли Всадники сбились со следа. Наверняка выжидают, готовят новую засаду.
К концу пятого дня начался медленный подъём из широкой плоской долины, в которую они спустились. Бродяжник опять повернул к северо-востоку, и на шестой день они выбрались, наконец, наверх и увидели вдали скопление покрытых лесом холмов, у подножия которых змеился Тракт, а справа в бледном солнечном свете тускло отливала серая река. За ней в затянутой дымкой каменистой долине виднелась ещё одна.
— Придётся пока вернуться на Тракт, — сказал Бродяжник. — Нам нужно пересечь Туманную реку, по-эльфийски Митейтиль. Она стекает с Тролльего плато, севернее Раздола, и чуть южнее впадает в Буйную. Некоторые называют её после слияния Сивочем — большая река, которая впадает в море. Перебраться можно только у самых истоков на Тролльем плато или по Последнему Мосту, по которому и проходит Тракт.
— А там, дальше, что за река? — спросил Мерри.
— Это Буйная, Бруинен, текущий из Раздола, — ответил Бродяжник. — Тракт тянется от Моста к Бруиненскому броду вдоль подножия холмов многие мили. Как будем перебираться через брод, я пока даже думать не хочу. На данный момент хватит и одной реки! Нам ещё крупно повезёт, если у Последнего Моста мы не наткнёмся на засаду.
На следующий день, рано утром, путники снова спустились к придорожным насыпям. Бродяжник и Сэм отправились на разведку, но не обнаружили никаких следов — ни пеших, ни конных. Здесь, в тени холмов, было сыро. По мнению Бродяжника, дождь прошёл дня два назад и смыл все отпечатки, а с тех пор никакие лошади по Тракту не проезжали.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
