Умар увлекался Японией. Сфумато, проникнув в его мозг, заставило Паука вообразить себя самураем и покончить с собой ритуальным способом! Будь на месте Умара кто-нибудь другой, Корнилов попробовал бы остановить безумие. Теперь же просто следил за тем, как Ахмаев втыкает нож себе в живот.
– А-а-ах-х-х! О-о-о!
Лезвие куная вспороло бледную кожу от левого бока к правому. Края раны разошлись. На мох вывалились внутренности, но Умар не собирался останавливаться. Он сделал вертикальный разрез – от диафрагмы до пупка. Пальцы, сжимавшие нож, разжались. Кунай упал на дымящиеся кишки, а Паук поднял голову и посмотрел на Юрия. Теперь взгляд его был вполне осмысленным.
– Красивая смерть, Корнилов. Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел. И от тебя тоже…
Отпущенное Пауку время вышло. Закончить свою мысль он не успел и откинулся на спину. Юрий долго смотрел на окаменевшее лицо врага, а когда, наконец, осознал, что Умар умер, посмотрел по сторонам. Синее свечение исчезло. Сфумато убралось в свое логово. Если, конечно, эта субстанция вообще когда-то покидало свою поляну.
Корнилов сразу почувствовал страшную усталость. Он с большим удовольствием лег бы прямо здесь, чтобы часок поспать, но сообразил: сомкнуть глаза ему помешает боль во всем теле, которое словно пропустили через мясорубку.
Он поднял автомат и, опираясь на него, как на трость, двинулся к Жуковке. Еще не успел выйти из леса, когда услышал голос Стука:
– Юрка! Корнилов ти тут?!
– А тебе хотелось, чтобы я был на том свете? – крикнул Юрий в ответ. – Не дождешься!
Увидев Бамбуло, Корнилов ощутил неясную тревогу. Степан не умел скрывать чувств и сейчас должен был радоваться, как ребенок. Вместо этого он кривился так, словно испытывал сильнейший приступ зубной боли.
– Слава Богу. Вовремя тебя нашел. Что плетешься? Времени совсем не осталось!
– Времени? Для чего?
Стук смутился и опустил глаза.
– Там… Ну, в общем идти тебе надо…
– Что там?! Куда идти?!
– Не кричи. Сам все увидишь.
Бамбуло почему-то не пошел рядом, а обогнал Юрия. Наверное, для того, чтобы избежать лишних вопросов. Напрасно старался. Корнилов и не собирался о чем-то спрашивать – он боялся ответов. Уже не сомневался: что-то случилось с Татьяной. Перебирал в мыслях события последнего получаса, проклинал себя за то, что погнался за Пауком, вместо того, чтобы остаться с любимой и защитить ее.
Показалась стена Третьего Периметра. Теперь Юрий гнал от себя мрачные предчувствия. С чего он взял, что в беду попала именно Таня? Стук ведь так и не сказал ничего определенного. Эта ночь была полна событиями. Пострадать мог кто угодно…
Почему же ты не уточняешь у Степана подробности? Зачем делаешь все, чтобы не рассеивать сомнения? Нечего прикидываться идиотом.
Корнилов отшвырнул “калаш” и побежал. Оттолкнул Бамбуло, пытавшегося его остановить. Вот и место, где он видел любимую в последний раз. Все на месте: леса, помост, намотанная на блок веревка. Нет только Тани. Вместо нее наверху толпятся какие-то люди. Что им там надо?
В мгновении ока Корнилов вскарабкался по лестнице, которую успели поставить на место. При виде Юрия толпившиеся на лесах гасты расступились. Девушка в голубом комбинезоне лежала на спине. Кто-то заботливо подложил Тане под голову свернутую робу. Кто-то принес жестяную кружку. Как будто надеялся, что свершится чудо и вода в ней станет живой.
Когда Юрий рухнул перед девушкой на колени, на его плечо опустилась чья-то рука. Из-за навернувшихся на глаза слез Корнилов видел лишь расплывчатое пятно и не сразу понял, что рядом Максимыч.
– Говори с ней, – прошептал он. – Она так боялась, что не дождется тебя…
Несмотря на то, что Максимыч говорил очень тихо, Татьяна его услышала. Открыла глаза и улыбнулась.
– Да, боялась. Но, выходит, мои опасения оказались напрасными. Дай мне руку…
Юрий выполнил просьбу Тани, сжал ее ладонь.
– Теплая, – прошептала девушка. – Какая теплая. А моя – как лед…
Корнилов хотел успокоить Татьяну. Сказать то, что обычно говорят в таких случаях. Ничего страшного. Все будет в порядке. Ты будешь жить. Тебя обязательно вылечат. Пустые, никому не нужные, лживые слова застряли в горле. Таня умирала и этого нельзя было исправить. Теперь стало понятен смысл речи Умара за несколько секунд до смерти – он хотел сказать, что благодаря самоубийству избежал мести за то, что сотворил с Таней. Проклятье! Сфумато помогло избавиться от Паука и одновременно помешало Корнилову задавить гадину собственными руками.
Глаза девушки закрылись. Неужели все? Юрий наклонился, чтобы поймать ее последний вздох, но она неожиданно открыла глаза. Бледное лицо ее осветилось улыбкой.
– Слушай. А ведь я тебе должна поцелуй…
– Ну да, мы ведь договорились…
На мгновение Корнилову показалось, что чудо все-таки произошло. Разве можно так задорно улыбаться, когда умираешь? И лишь спустя несколько секунд он понял, что улыбка ввела его в заблуждение – она была прощальной.
Все остальное Юрий видел урывками. Какими-то отдельными, вырезанными из фильма кадрами. Он что-то кричал. Доказывал, что его девушка вовсе не умерла. Пытался ударить Степана, который прикрыл лицо Татьяны своей курткой. Потом все-таки позволил себя увести.
Новый проблеск сознания наступил уже у входа в Пирамиду. Корнилов оттолкнул Стука и Максимыча, которые вели его под руки. Поднял глаза к небу.
– Солнце…
– Ну, да, – пожал плечами Степан. – Сонце, як сонце.
– Ты не понимаешь! – Юрий яростно замотал головой. – Разве оно не должно было погаснуть?!
Глава 30. Демократия в действии
А вот и Таня. Она стояла на площадке строительных лесов в своем нарядном голубом комбинезоне, гораздо лучшем, чем любые подвенечные платья. Русые волосы ее развевались, нашивка на рукаве, свидетельствующая о принадлежности к высшей касте рублевского сообщества, празднично поблескивала. Высокая грудь вздымалась. Лучи восходящего солнца окашивали кожу девушки в нежно-розовый цвет. Он поразительно хорошо сочетался с большими серыми глазами. Таня. Его Таня. Звучит, как музыка.
Губы девушки были чуть приоткрыты. Татьяна хотела что-то сказать. Или может просто ждала поцелуя?
Сказать, что Корнилов был вне себя от счастья, означало бы не сказать ничего. Да и слов, чтобы описать палитру чувств, которые сейчас испытывал Юрий, не существовало. Он, наконец, нашел то, что искал. Нечто большее, чем любовь. Вечное блаженство, которому нипочем катастрофы и катаклизмы, времена и расстояния. Теперь у них все будет хорошо. Хотелось петь. Нет! Говорить стихами.
И душам их дано бродить в цветах,Их голосам дано сливаться в тактИ вечностью дышать в одно дыханье,И встретиться со вздохом на устахНа хрупких переправах и мостах,На узких перекрестках мирозданья…
Ну, так чего же стоять? Разве не пора подойти к ней, заключить в объятья и целовать, целовать, до спазма в губах, до бесконечности.
Юрий собирался так и поступить, но не мог. Он находился на другой площадке. Всего в двух метрах от возлюбленной. Однако преодолеть эту пропасть был не в состоянии. Вновь дал знать о себе страх, занозой засевший в голове с юношеских лет. Фобия вернулась. Он опять не мог прыгнуть. Не находил в себе сил пролететь над расщелиной, на дне которой притаились ржавые стальные прутья. Железные змеи-кровососы.
Корнилов взглянул вниз. Не было там никаких змей. Только горки песка, щебня, доски и прочая строительная хрень.
Он вновь поднял глаза. Таня ждала его. Какой же ты, Юрка, ублюдок! Какие слова говорил, какие баллады распевал… Не заставляй девушку ждать. Она любит тебя, а ты ее. Так почему… Почему Таня без респиратора? Почему вокруг все так красиво? Разве в этом мире восходящее солнце может окрашивать небо в нежно-розовый цвет? Разве часовые на вышках могут нарушить непреложный закон и куда-то уйти?
Разве, разве… Сколько можно, Корнилов? Если тебя все это так интересует, то прыгни и спроси. Татьяна тебе все расскажет. Лады. Я прыгну.
Юрий улыбнулся Татьяне и отошел на несколько шагов. В конце концов, снаряд не попадает дважды в одну воронку.
Доски пронзительно заскрипели под ногами набиравшего разбег Корнилова. Край платформы, полет. Все страхи остались позади. Он вновь победил свою фобию. Юрий поднял глаза. Хотел встретиться взглядом с любимой. Сообщить ей о своей маленькой победе, но тут… Девушка стояла все там же. Ждала его и призывно улыбалась. Однако кое-что изменилось. На голубом комбинезоне в районе груди алело пятно.
Встречный поток воздуха ударил Корнилова с такой силой, что перехватило дыхание. Полет был прерван. Юрий кувыркнулся и полетел вниз. Навстречу железным прутьям. Удар. Пронзительная боль в груди, разделилась на несколько, протыкающих плоть игл. Темнота.
Корнилову даже не требовалось открывать глаз, чтобы понять: он находится вовсе не среди строительного мусора, а сидит на королевской постели доставшейся ему в наследство от Паука. Да и открывать глаз не хотелось. Юрий многое отдал бы за то, чтобы сказочный сон, центром которого был ангел по имени Татьяна, продолжался.
