назвали меня Матерью богов из Пессинуса; афиняне, которые выросли на своей земле, нарекли меня Цекропией Минервой; жители Кипра, живущие у моря, – Венерой из Пафоса; критяне с острыми стрелами – Диктинийской Дианой; сицилийцы, говорящие на трех языках, – повелительницей подземного мира Прозерпиной; елевсийцы – своей древней богиней Церерой, кто-то зовет меня Юноной, кто-то Беллоной, другие именуют меня Гекатой или Рамнузией, в особенности все жители Эфиопии, живущие на востоке, освещенные утренними лучами солнца; а египтяне, знатоки древних учений, в своих традиционных церемониях поклоняются мне и зовут меня моим подлинным именем – повелительница Исида».[170]
Глубоко в раннехристианских катакомбах Древнего Рима есть один барельеф (рис. 148). Там, где вы ожидали увидеть изображение Христа, вы находите Орфея. Орфей-рыбак напоминает нам о заповеди Христа: «Я сделаю вас ловцами человеков». Здесь Орфей играет на своей лире – и звучит, так сказать, высшая музыка сфер. Мы видим, как лев и агнец рядом легли у его ног, и ничего страшного нет в том, что лев собирается съесть ягненка, – все они принимают участие в этом гармоничном вращении вселенной; законы природы никому не подвластны, но человек может понять их смысл. И потому Орфей изображен в центре как сила, гармонизирующая природу.
Рис. 148. Орфей-спаситель (каменный барельеф, поздний римский период, Италия, III в. н. э.)
И там повсюду изображены сцены из Ветхого и Нового Завета. Вот баран – жертвенное животное иудеев и бык – жертвенное животное язычников. Это абсолютно синкретический образ, в котором мы видим слияние языческих образов и образов Ветхого и Нового Завета: Моисей черпает воду из скалы, Иисус исцеляет Лазаря, Давид готовится убить великана Голиафа, и Даниил в пещере льва бесстрашно глядит в его разверстую пасть. Смысл здесь в том, что эти различные заветы – не более чем местные интерпретации одного великого духовного послания.
Перед нами – еще одна чаша (рис. 149), современница чаши из Петроассы. На ней изображены шестнадцать обнаженных людей, как в античной Греции, они стоят перед свернувшимся в кольца золотым змеем Гермеса, проводника мертвых душ в царство вечности. Культ наготы ассоциировался с отказом от земных обычаев навсегда, когда душа попадала в рай.
На нижней части чаши изображены кольца сфер, поэтому эти люди находятся в царстве Муз и залиты светом Аполлона. Мы видим там стражей, расставленных по четырем сторонам света, а число колонн соответствует количеству дней в месяце. Итак, снаружи находится чаша времени, а внутри – чаша вечности. Женщины стоят в той же позе, что и Венера Медичи, но на статуе Венера стыдливо прикрывает грудь и половые органы, а на чаше женщины указывают на них как на источник силы, а мужчина положил руку на грудь, и этот жест выражает преклонение перед змеем.
Рис. 149. Чаша со змеей (резьба по алебастру, происхождение неизвестно, II–III вв. до н. э.)
На горе Атмос в Греции мы снова встречаем шестнадцать фигур, выстроенных кругом (рис. 150). Но здесь изображена не Дева Грааля с кубком, а Мария с ребенком в руках, изображенные в соответствии с византийскими канонами. Ребенок прижат к груди Пречистой Девы, но он смотрит в сторону, а ангелы льют фимиам. Она изображена как восседающая на троне Исида, а он напоминает фараона: великий образ женщины – Держательницы Мира.
Рис. 150. Чаша для евхаристии (резьба по камню, византийская Греция, XIII в.)
На этой небольшой печати, которая называется Орфей Бахус распятый (рис. 151), объединились языческий и христианский образы. Здесь мы видим распятого Орфея, над ним лунный полумесяц и семь звезд на райском небесном своде.
Семь звезд здесь символизируют созвездие Плеяд, с древности известное как Орфеева Лира; крест, кроме заложенного в него христианского смысла, изображает главные звезды в созвездии Ориона, известном также как созвездие Диониса. Лунный полумесяц постоянно то растет, то убывает, пребывая в состоянии затмения три дня, подобно тому, как Христос три дня пребывал в гробнице.[171]
Рис. 151. Орфей Бахус распятый (цилиндрическая печать, Византия, Греция, 300 г. до н. э.)
Перед нами гравюра Альбрехта Дюрера, на которой изображено распятие (рис. 152). А на небосводе мы одновременно видим и луну, и солнце. Здесь снова звучит тема двух сознаний, которые сливаются воедино: лунное сознание, замкнутое в сфере времени и пространства, и свободное солнечное сознание.
Осознав это, вы задаете себе вопрос: «Кто я?» И отвечаете: «Я – то, что заключено в теле». Но лучше ответить так: «Я – сознание». И тогда вы попадаете в область солнечного сознания и можете с благодарностью отпустить свое бренное тело. Так отпустил свое тело Христос и отошел к Отцу своему. Отец и Сын являются аналогией с пятнадцатой ночью лунного месяца, когда солнце заходит, а луна восходит в один и тот же миг, и они смотрят друг на друга поверх нашего мира, а потом луна начинает убывать, чтобы вновь возродиться.
Рис. 152. Распятие (гравюра, Германия, 1495–1498 гг.)
Воды бессмертия выходят из ран в теле того, кто пожертвовал своим телом, а древний череп Адама был омыт кровью Спасителя, нового Адама, совершившего искупление грехов. Дюрер объединяет в своей гравюре древнего Адама, нового Адама, воды бессмертия, лунный и солнечный календарь в одном символическом изображении.
Такова, в целом, история мистерий, проникших в традиции христианства из древней языческой системы. Я полагаю, что христианство ближе к античной Греции, чем к традициям иудеев. Вся тема непорочного зачатия противоречит канонам иудаизма, но сродни античной традиции. Голубь слетает с небес к Марии, лебедь спускается с небес к Леде; и рождение Христа, как и рождение Елены, – одно из самых прекрасных и вызывающих преклонение изображений человеческого тела и духа, какие только знал мир. Есть одна общая мифология, и гностические и герметические мыслители раннехристианской эры это осознавали, выразив эту мысль в изображениях на всех этих чашах и мозаиках.
Возвращаясь на как минимум 9000 лет назад, в эпоху зарождения сельского хозяйства на Ближнем Востоке и в древней Европе, мы сталкиваемся с традициями, где господствовала Богиня и ее дитя, которое погибало, а потом воскресало вновь. То есть мы рождаемся от нее, возвращаемся к ней и покоимся в ней с миром. Эту традицию сохранили в культах древней Месопотамии, Египта, и потом она проникла в античный мир, прежде чем ее смысл стало нести нам христианское вероучение.
В 1493 г. некто Франкино Гафури опубликовал в книге под
