Энекен поджал губы, посмотрел вокруг исподлобья и поспешил по только ему известным улочкам куда-то к заливу. Так мы оказались в порту. Стражники на входе попытались было остановить Черного Капитана, может быть, желая задать вопрос, но хозяин бросил короткий приказ, и вот один из стражников уже упал на колени, зажимая горло с вырванным кадыком. Второй успел лишь схватиться за клинок, прежде чем Лайла свернула ему шею.
Мы вошли. Заклинатель Плоти шагал первым, сжимая огромные кулаки. Встречающиеся портовые обитатели, провонявшие рыбой и нечистотами, отшатывались от него, как от идущей смерти.
Коей он, несомненно, и являлся.
Вдоль уходящих в воду пристаней стояли деревянные корабли. Задранные носы, мачты с собранными парусами. У некоторых на корме были целые дворцы с резными рамами и выточенными фигурками людей. В окнах светились огни. Как же сильно различались ледоходы севера и суда юга. Мощь, непоколебимость и громоздкость первых против изящной красоты и быстроты последних.
Следующего стражника убил я. Он с напарникомвроде бы шел мимо и даже не собиралсяподходить к нам, но Энекен дал приказ. Я прыгнул на спину солдату, сорвал с него шлем, порвав подбородный ремешок, и кулаком проломил череп.
Второго бойца Хвайт свалил с ног и подтащил к хозяину.
— «Завет», — сказал Черный Капитан. — Где?
— Я… не знаю! Что вы… Как вы!
Я оторвал голову его мертвого напарника, забрызгавшись кровью с ног до головы, взял ее за волосы и сунул в лицо уцелевшему.
— Где стоит «Завет»?
— Шестой причал! — выдохнул стражник. — Вы…
Хвайт резко рванул его вниз, тело рухнуло на доски. Хрустнула сломанная шея.
— Они же люди… — сказал я, ничуть не сожалея о содеянном, но желая понять хозяина.
— Я тоже человек, — буркнул тот. — И я тебя не спрашивал.
На причале, который начинался от столба с огромной высеченной из дерева цифрой шесть,Энекен повернул. Позади раздался тревожный свист. Ему откликнулись откуда-то справа от нас, с соседних пристаней. Кто-то наткнулся на мертвых стражников.
Однако мы уже были у нужного корабля. Я первым вошел на трап и сразу же столкнулся с чужой Гончей. Чернокожий мужчина в чешуйчатой броне поднял меч и навел на меня, будто прицеливаясь.
— Кто?
Передо мною стояла неправильнаяГончая.
— Энекен, — сказал я.
— С дороги! — рыкнул хозяин, но тронутый уже отошел в сторону, едва услышал имя Капитана.
— Кто здесь главный? — спросил он чернокожего.
— Хозяин сейчас выйдет, — говорить Гончей было неприятно, с куда большим удовольствием он вцепился бы в горло гостям, но его держал приказ.
Кем бы ни был владелец чернокожего — теперь я любил своего хозяина еще больше. Энекен оставил мне себя, забрав только слабости. И пусть я полностью посвящен ему и разумом понимаю, что все благодаря заклятиям, у меня нет никакого желания противиться. Каждая минута такого существования наполняла жизнь вкусом.
Многим людям не хватает цели в жизни. Счастлив тот, у кого она есть. Я, наконец-то, был счастлив. А этот несчастный был так переморожен хозяином, что хотел лишь крови. Был животным на цепи, а не соратником.
В порту зазвенел колокол. На палубе появился еще один заклинатель Плоти. Молодой, лет двадцати пяти.
— Уходим. Это за нами, — сказал ему Энекен. — Не думал, что увижу тебя тут, Мариу.
— Отчаливаем, — бросил чернокожему незнакомый заклинатель.
Во тьме порта бегали огоньки, звон не прекращался.
— Нам предстоит великое дело, — произнес Мариу.
Несколько фигур во тьме кинулись к канатам, наверху хлопнул парус. Пользуясь слабым попутным ветром, «Завет» тихо отошел от причала, не зажигая судовых фонарей и соблюдая тишину.
Я стоял у борта, глядя на сверкающий прибрежный город. Рядом оперлась на доски Лайла. Тишина между нами была такой родной, такой драгоценной. Мы любовались россыпью сияющих огней на черном фоне лесов, и не нужно было никаких слов. Мне захотелось коснуться сказительницы, но руки были липкими от крови, к пальцам пристал осколок кости и какой-то сгусток. Я глянул на ладонь с некоторым удивлением.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Умойся, — заметил это хозяин, а затем обратился к окровавленному Хвайту, — ты тоже.
***
На борту «Завета» в обратное путешествие на север отправилось пять заклинателей Плоти и двенадцать Ледовых Гончих. Команда деревянного парусника держалась так, словно нас на борту не было. На верхней палубе всегда кипела работа. Моряки сновали на мачтах, на многочисленных веревочных лестницах. Хлопали паруса, скрипел на волнах сам корабль. Мускулистый загорелый рулевой держал штурвал, стоя на корме, и постоянно улыбался. Он же являлся и капитаном посудины.
Энекен оставил нас в покое. Мы с Лайлой, предоставленные сами себе, исследовали корабль. Другие Гончие отсиживались в трюме и наверху кроме нас появлялись только двое коренастых крепышей — слуги Капитана с таким отношением к тронутым, как у Энекена. Друг с другом мы не общались. Даже наоборот, старались держаться подальше.
Моряки «Завета» смотрели на нас странно, с недоверчивостью и удивлением. Влюбленные тронутые — для них это было в новинку. Но когда мы попадались в моменты близости (корабли южан гораздо меньше наших ледоходов) — матросы поначалу смущались, а позжестали относиться к нам как к обнаглевшим домашним питомцам ивыгоняли из темных углов.
Это было благостное путешествие. Корабль быстро шел на север, унося нас из краев тепла и зелени, но мы с Лайлой купались в счастье. Чаще всего нас можно было увидеть на носу «Завета». Мы садились на фальшборт и свешивали ноги, глядя, как нос корабля вспарывает волны. Однажды мы увидели, как из воды поднимается кит. Титанический зверь всплыл, явив солнцу белую шкуру, и двигалсярядом с «Заветом» три дня, потихоньку поднимаясь из воды.
Мы называли его «нашим китенком». Слушали, как шипит неповоротливый обитатель вод, выдувая горячий воздух через отверстие на спине, наблюдали, как с каждым днем он все больше высовывался наружу.
Кит шел параллельным курсом, будто осознанно сопровождая корабль заклинателей Плоти. Могущественное, свободное животное.
На четвертый день он выбрался из моря целиком и воспарил в небо. С раскаленных боков животного валил густой белый пар, воздух пах вареным мясом.
— Когда они стареют, то улетают к нам, на север, — поделился я с Лайлой. Та покачала головой, глядя на парящее создание.
— Мне будет нехватать нашего китенка.
— Как ты оказалась у прохода через Южный Круг? — спросил ее я. Странно, что этот вопрос сорвался с уст только сегодня.
— По дну, — улыбнулась Лайла. — Энекен дал мне прибор вроде того компаса, который был настроен на людей из команды Радага, и сказал ждать приказа. Я добралась до места, где кончалась Пустыня и где стрелка показывала прямо на юг, а дальше по дну.
— Как так — по дну? Вода ж выталкивает нас!
— Нет, — сказительница хитро глянула на меня. — Вначале — да, но нужно пройти несколько ярдов, прежде чем она начинает затягивать. Я сделала себе железные сапоги для той прогулки. Энекен посоветовал.
— Что там, на дне? — заинтересовался я.
— Тьма…
Мы смотрели на белого кита, уходящего в небо.
— Там ничего не видно, — Лайла сжала губы в сожалении. — Я шла во мгле, пока не увидела огни.
Лицо ее оживилось:
— Вот огни были прекрасны. Увы, компас Энекена остановил меня у якорных цепей. Море к югу сверкало рыжими лучами, словно на дне кто-то играл ослепительным солнцем. И весь подводный мрак стал частью сказки. Частью волшебной загадки.
Сказительница опустила взгляд, в котором появился страх.
— Я знаю, кто я, Эд. Я знаю, кто ты. Мы будто бы живем и будто бы счастливы. Но мы — не мы.
Я обнял ее. Лайла часто вспоминала о том, что она не просто странница в огромном мире. Что все изменилось. Это ранило ее. Не понимаю, как можно задеть чувства Ледовой Гончей, но… Так случалось.
