Его племянник узнал об этом не от дяди, а от его кучера. Кроме того, он узнал, что эти панихиды доктор Тарасов служил где угодно — в Исаакиевском и в Казанском соборах, в приходских церквах, но никогда — в Петропавловском соборе, где находилась официальная могила Александра.
Однажды мать профессора И. Т. Тарасова сказала в присутствии тогда уже пожилого Дмитрия Клементьевича:
— Отчего же император Александр Павлович не мог принять образа Федора Кузьмича? Всяко бывает, судьбы Божии неисповедимы.
Доктор Тарасов страшно взволновался, как будто эти слова задели его за больное место.
И еще на одно обстоятельство, касающееся доктора Д. К. Тарасова, обращают внимание сторонники этой версии: он был необычайно богат, имея и большой капитал, и собственные дома, которых не смог бы нажить самой блестящей медицинской практикой.
То, что вы прочли сейчас о докторе Тарасове, есть лишь один из многих аргументов в пользу того, что Александр не умер в Таганроге 19 ноября 1825 года, но если перечислять их все, то нужно было бы написать еще одну книгу, не меньшую по объему, чем эта.
Десятки квалифицированных историков вот уже полтора века пытаются ответить на вопрос: умер ли Александр в 1825 году в Таганроге или же он умер 20 января 1864 года в Томске совсем под другим именем?
* * *
Ранней осенью 1836 года к одной из кузниц, расположенной на окраине города Красноуфимска Пермской губернии, подъехал высокий старик крестьянин с длинной окладистой бородой. Кузнец обратил внимание на то, что лошадь под стариком была хорошей породы, да и внешность, и манера речи мужика крестьянскими отнюдь не были.
Кузнец начал расспрашивать старика, где купил он такую лошадь, откуда едет, но старик отвечал неохотно и неопределенно, и кузнец задержал его и отвел в Красноуфимск, в полицию. Старик при этом ни малейшего сопротивления не оказал.
На допросе назвался он крестьянином Федором Кузьмичом и объявил, что он — бродяга, не помнящий родства.
Его посадили в тюрьму, затем высекли плетьми и сослали в Сибирь.
Двадцать шестого марта 1837 года Федор Кузьмич был доставлен с 643-й партией каторжан в село Зерцалы и определен в работу на каторжный Краснореченский винокуренный завод.
Здесь отличался он от всех прочих незлобивостью, смирением, хорошей грамотностью и слыл за человека праведной жизни и великого ума.
В 1842 году казак соседней Белоярской станицы С. Н. Сидоров уговорил старца переселиться к нему во двор и для того построил Федору Кузьмичу избушку-келью.
Старец согласился и некоторое время спокойно жил в Белоярской.
Здесь случилось так, что в гостях у Сидорова оказался казак Березин, долго служивший в Петербурге, и он опознал в Федоре Кузьмиче императора Александра I. Вслед за тем опознал его и отец Иоанн Александровский, служивший ранее в Петербурге полковым священником. Он сказал, что много раз видел императора Александра и ошибиться не мог.
После этих встреч старец ушел в Зерцалы, а оттуда в енисейскую тайгу на золотые прииски и проработал там простым рабочим несколько лет.
Потом — с 1849 года — жил старец у богатого и набожного краснореченского крестьянина И. Г. Латышева, который построил для Федора Кузьмича возле своей пасеки маленькую избушку. В ней был топчан с деревянным брусом вместо подушки, маленький столик и три скамейки.
В переднем углу висели иконы Христа, Богородицы и маленький образок Александра Невского.
Уместно будет заметить и еще одну любопытную подробность: особенно торжественным для себя днем Федор Кузьмич почитал день святого Александра Невского и отмечал его так, как если бы это был день его именин.
В одной с ним каторжной партии пришли две крепостные крестьянки — Мария и Марфа. Они жили раньше около Печорского монастыря в Псковской губернии и за какие-то провинности были сосланы их помещиком в Сибирь.
Федор Кузьмич подружился с ними и в большие праздники приходил после обедни к ним в избушку. В день Александра Невского Мария и Марфа пекли для него пироги и угощали другими яствами.
Старец в этот день бывал весел, ел то, от чего обычно воздерживался, и часто вспоминал, как раньше проходил праздник Александра Невского в Петербурге. Он рассказывал, как из Казанского собора в Александро-Невскую лавру шел крестный ход, как палили пушки, как весь вечер до полуночи была иллюминация, на балконах вывешивали ковры, а во дворцах и гвардейских полках гудели празднества.
Федора Кузьмича в Краснореченске однажды посетил Иркутский епископ Афанасий и, к удивлению многих, долго говорил с ним по-французски, когда же уходил, то выразил Федору Кузьмичу знаки особого уважения.
Вспоминают и такое. Какой-то дворцовый петербургский истопник был сослан в одну из соседних деревень, заболел и попросил, чтобы его привели к старцу, излечивавшему многих недужных. Его товарищ по ссылке, тоже бывший придворный истопник, привел больного к старцу. Когда больной услышал знакомый голос императора, то упал без чувств. И хотя старец попросил не говорить о том, что он узнал его, молва об этом вскоре широко разнеслась по окрестностям.
Десятки людей потянулись за исцелением к Федору Кузьмичу со всех сторон. И он снова ушел на другое место, поселившись возле деревни Коробейниково.
Но и здесь его не оставляли в покое. Многие простые люди, приходившие к нему за советом и исцелением, не раз замечали возле избушки старца знатных господ, дам и офицеров.
Однажды приехал к нему томский золотопромышленник С. Ф. Хромов с дочерью и, пока ждал у избы, увидел, как вышли оттуда гусарский офицер и дама — оба молодые и красивые, а с ними и старец. Когда Федор Кузьмич прощался с ними, офицер наклонился и поцеловал ему руку, чего старец не позволял никому.
Вернувшись к избе, старец с сияющими глазами сказал:
— Деды-то меня каким знали! Отцы-то меня каким знали! Дети каким знали! А внуки и правнуки вот каким видят!
Он прожил возле деревни Коробейниково с 1851 по 1854 год и опять переехал в Краснореченское. Теперь Латышев построил ему еще одну избушку, в стороне от дороги, на самой горе, у обрыва.
В это время познакомился он с бедной крестьянской девушкой из Краснореченска — Александрой. Когда ей сравнялось двадцать лет, она захотела пойти на богомолье, и Федор Кузьмич, отправляя ее в путь, составил подробный план путешествия, ибо знал все монастыри и святыни России.
Конечной целью паломничества была Почаевская лавра, где в это время находилась графиня Остен-Сакен. Оказавшись в Почаеве, крестьянка и графиня познакомились, и Остен-Сакен пригласила девушку в недалекий от лавры Кременчуг, где она жила с мужем Д. Е. Остен-Сакеном.
В это время в Кременчуг приехал император Николай I и остановился в доме Остен-Сакена. Царь с интересом расспрашивал смышленую, бывалую сибирячку о делах у нее на родине, спрашивал и сколько поп за свадьбу берет, и как себя девушки ведут, и что люди едят, и о многом прочем.
Сашенька так понравилась Николаю, что он даже оставил ей записку, сказав, что если она окажется в Петербурге, то пусть приходит к нему в гости.
Когда она возвратилась к себе в Краснореченское, то обо всем с ней случившемся рассказала Федору Кузьмичу.
Между прочим она сказала, что в доме Остен-Сакена видела портрет императора Александра I и удивилась их сходству, заметив, что на портрете Александр так же держал руку за поясом, как и Федор Кузьмич.
При этих словах старец изменился в лице и вышел во вторую комнатку, повернувшись к девушке спиной, но она все равно заметила, что он беззвучно заплакал и рукавом рубахи стал вытирать слезы.
В 1858 году С. Ф. Храмов уговорил Федора Кузьмича переехать к нему в Томск.
Перед отъездом старец перенес из своей избушки в часовню села Зерцалы икону Печорской Божьей Матери и Евангелие. В день отъезда — 31 октября 1858 года — он пригласил нескольких жителей села в часовню и, отслужив молебен, нарисовал на бумаге разноцветный вензель, основой которого была буква «А» с короной над нею, а вместо палочки в букве был изображен летящий голубь.
Старец вложил бумагу с вензелем в икону, сказав при этом:
— Под этой литерой (буквой) хранится тайна — вся моя жизнь. Узнаете, кто был.
В доме Хромова Федор Кузьмич прожил шесть лет. Там произошло множество интересных случаев, из которых нельзя не упомянуть хотя бы о некоторых.
Чиновница Бердяева захотела снять квартиру в семейном доме и зашла к С. Ф. Хромову. Там она неожиданно столкнулась с Федором Кузьмичом и, увидев его, упала в обморок. Придя в себя, она объяснила происшедшее тем, что в старце признала Александра I, которого довелось ей видеть.
В доме С. Ф. Хромова часто бывал некто И. В. Зайков.
Когда великий князь Николай Михайлович, внук Николая I, задумал писать двухтомный труд об Александре I, включив туда и сюжет о старце Федоре Кузьмиче, он прислал в Томск своего доверенного Н. А. Лашкова. И хотя в этом труде («Император Александр I. Опыт исторического исследования». Т. 1–2. СПб., 1912) автор отверг идентичность Федора Кузьмича Александру I, он все же добросовестно отнесся к сбору материала и к его проверке.
