Пол смотрел на расшифровку в смятении, словно желая, чтобы эти слова трансформировались во что-то менее ужасное, но, разумеется, они оставались теми же самыми.
— Я ожидала, что он придет в бешенство, — сказала Джин. — А он вообще не жалуется, просто любезно отвечает на ваши вопросы.
— Именно так, — сказал Пол. — И все потому, что это не он. — Это сообщение отправил не затюканный оперативник, которому начальство вздумало послать какой-то безумный запрос. Ответ был составлен офицером гестапо, изо всех сил стремящимся сохранить видимость полного спокойствия. Единственной ошибкой было слово «Энфельд» вместо «Энфилд», но даже это предполагало, что составитель — немец, так как в немецком языке слово «фельд» соответствует английскому «филд».[47]
Больше никаких сомнений не было — Флик грозила серьезная опасность.
Пол помассировал виски правой рукой. Оставалось только одно. Операция на грани провала, и он должен ее спасти — и спасти Флик.
Он посмотрел на Джин и поймал ее взгляд, выражавший сострадание.
— Можно от вас позвонить? — спросил он.
— Конечно.
Он набрал Бейкер-стрит. Перси был на месте.
— Это Пол. Я убежден, что Брайана схватили. На его рации работает гестапо.
Джин Бевинс тихо ахнула.
— Вот черт! — сказал Перси. — А без рации мы никак не сможем предупредить Флик.
— Нет, сможем, — сказал Пол.
— Как?
— Организуйте мне самолет. Я отправляюсь в Реймс — сегодня ночью.
День восьмой
Воскресенье, 4 июня 1944 года
Глава тридцать восьмая
Авеню Фош, казалось, было построено для самых богатых людей в мире. Широкая дорога вела от Триумфальной арки к Булонскому лесу, по ее сторонам виднелись орнаментальные сады с внутренними дорогами, ведущими к роскошным домам. Дом номер 84 представлял собой элегантную резиденцию с широкой лестницей, ведущей к пятиэтажному зданию с очаровательными комнатами. Гестапо превратило его в дом пыток.
Сидя в идеально спланированной гостиной, Дитер некоторое время пристально смотрел на замысловато украшенный потолок, затем закрыл глаза, готовясь к допросу. Нужно было полностью напрячь внимание и одновременно приглушить все чувства.
Пытая заключенных, некоторые испытывали наслаждение. Таким был, например, сержант Беккер из Реймса. Они улыбались, когда жертвы кричали, возбуждались, когда наносили им раны, и испытывали оргазм, глядя на их предсмертные муки. Но следователями они были плохими, так как их больше интересовали страдания допрашиваемых, нежели полученная от них информация.
Лучше всех пытали такие люди, как Дитер, которые испытывали к этому процессу глубочайшее отвращение.
Сейчас он представлял себе, как закрывает все двери в своей душе, запирая в шкафу свои эмоции. Он думал о тех двух женщинах как о деталях некоего механизма, который извергнет из себя информацию, как только он догадается, как его нужно включить. Ощутив, как привычное равнодушие опускается на него, словно снежное одеяло, он понял, что готов к допросу.
— Приведи ту, что постарше, — сказал он.
Лейтенант Гессе отправился исполнять приказ.
Дитер пристально наблюдал, как заключенная входит и садится на стул. Короткая стрижка и широкие плечи, одета в костюм, по покрою напоминающий мужской. Правая рука распухла и безвольно висела, женщина поддерживала ее левой рукой — Дитер сломал ей кисть. Ей явно было очень больно, лицо было бледным и блестело от пота, но очертания губ выражали непреклонную решимость.
Дитер заговорил по-французски.
— Все, что происходит в этой комнате, зависит от вас, — сказал он. — Решения, которые вы принимаете, то, что вы скажете, — все это или причинит вам нестерпимую боль, или принесет облегчение. Все полностью зависит от вас.
Она ничего не ответила. Она была испугана, но не паниковала. Ее будет трудно сломать — это он мог сказать уже сейчас.
— Для начала скажите мне, где находится лондонская штаб-квартира Управления специальных операций.
— На Риджент-стрит, 81, — ответила она.
Он кивнул.
— Позвольте мне кое-что объяснить. Я понимаю, что УСО учит своих агентов не молчать во время допроса, а давать фальшивые ответы, которые трудно проверить. Так как я это знаю, я задам вам много вопросов, на которые уже знаю ответы. Таким образом я проверю, лжете ли вы мне. Где находится лондонская штаб-квартира?
— На Карлтон-хаус-террас.
Подойдя, он изо всех сил ударил ее по лицу. Женщина вскрикнула от боли, щека побагровела. Зачастую бывает полезно начинать с пощечины. Боль минимальна, но такой удар является унизительной демонстрацией беспомощности узника и быстро подрывает его мужество.
Однако она посмотрела на него с вызовом.
— Значит, так немецкие офицеры обращаются с дамами?
Она держалась высокомерно и говорила по-французски с аристократическим выговором. Видимо, она что-то вроде аристократки, догадался Дитер.
— С дамами? — презрительно сказал он. — Вы только что застрелили двух полицейских, которые выполняли свой служебный долг. Молодая жена Шпехта стала вдовой, родители Рольфе потеряли единственного сына. Вы не носите военную форму, у вас нет оправданий. Отвечая на ваш вопрос — нет, мы так обращаемся не с дамами, так мы обращаемся с убийцами.
Она отвела взгляд. Этим замечанием он выиграл несколько очков, постепенно подтачивая ее моральный дух.
— Скажите мне вот что, — продолжал он. — Как хорошо вы знаете Флик Клэре?
Ее глаза невольно расширились от удивления. Это сказало Дитеру, что он угадал правильно — эти две входят в группу майора Клэре. Он снова ее поразил.
Тем не менее женщина овладела собой и сказала:
— Я не знаю такого человека.
Он оттолкнул ее левую руку. Она вскрикнула от боли, сломанная рука лишилась своей опоры и повисла. Дитер дернул ее за правую руку. Она громко закричала.
— Скажите на милость, зачем вы устроили ужин в «Ритце»? — спросил он, отпустив ее руку.
Она перестала кричать. Он повторил вопрос.
— Мне нравится тамошняя кухня, — отдышавшись, сказала она.
Она оказалась еще круче, чем он думал.
— Уведите ее, — сказал он. — И приведите вторую.
Девушка помоложе была довольно красива. При аресте она не оказала сопротивления, так что до сих пор выглядела вполне презентабельно — платье не было помято, косметика не пострадала. Судя по ее виду, она была напугана гораздо больше. Дитер задал ей тот же вопрос, что и старшей:
— Зачем вы устроили ужин в «Ритце»?
— Мне всегда хотелось туда попасть, — ответила она.
Он не мог поверить своим ушам.
— И вы не подумали, что это может быть опасно?
— Я считала, что Диана обо мне позаботится.
Итак, вторую зовут Диана.
— А вас как зовут?
— Мод.
Это оказалось подозрительно легко.
— И что же вы делаете во Франции, Мод?
— Мы должны были что-то взорвать.
— Что?
— Не помню. Кажется, это как-то связано с железной дорогой.
Дитер начал подозревать, что его водят за нос.
— Как давно вы знаете Фелисити Клэре? — поинтересовался он.
— Вы имеете в виду Флик? Всего несколько дней. Она очень любит командовать. — Тут ее внезапно осенило. — Хотя она была права — нам не следовало идти в «Ритц». — Она начала плакать. — Я не собиралась делать ничего плохого. Я только хотела хорошо провести время и посмотреть Францию — это все, что я хотела.
— Как называется ваша группа?
— «Черные дрозды», — сказала она по-английски.
Он нахмурился. В отправленной Вертолету радиограмме они назывались Галками.
— Вы уверены?
— Да. Это из-за какой-то поэмы — «Реймсский черный дрозд», кажется. Ой нет — «Реймсская галка», вот как.
Если она не полная дура, то очень хорошо притворяется.
— Как вы думаете, где сейчас Флик?
— Я действительно не знаю, — после долгих раздумий сказала Мод.
Дитер вздохнул от огорчения. Одна слишком упорная, чтобы говорить, другая слишком глупая, чтобы знать что-либо полезное. Кажется, все это затянется дольше, чем он рассчитывал.
Должен же быть какой-то способ ускорить этот процесс! Любопытно, какие у них отношения? Почему доминирующая, мужеподобная женщина рисковала своей жизнью, чтобы устроить этой красивой пустоголовой девице ужин в «Ритце»? «Возможно, у меня дурные наклонности, — сказал он себе, — и все же…»
— Уведите ее, — сказал он по-немецки. — И поместите вместе со второй. Убедитесь, что в помещении есть глазок.
Когда заключенных поместили в камеру, лейтенант Гессе провел Дитера в небольшую комнату, располагавшуюся на чердаке. Там он заглянул в глазок. Женщины сидели бок о бок на краю узкой постели. Мод плакала, а Диана ее утешала. Дитер внимательно наблюдал. Сломанная правая рука Дианы лежала у нее на коленях. Левой рукой она гладила Мод по волосам. Она что-то тихо говорила, но Дитер не мог разобрать слов.
