– И ты не могла...
– Кевин, пожалуйста, не мешай.
Я вздохнул и от нечего делать принялся мечтать о нашей совместной жизни, в которой не последнюю роль будут играть фразы типа «Кевин, пожалуйста, не мешай», «Анхела, солнышко, сейчас не время». Странно, но это казалось мне чуть ли не венцом семейной идиллии. До чего может дойти человек!..
Когда Анхела перешла к последней странице, я уже увлечённо читал вместе с ней. То, о чём говорилось в конце доклада, в определённой степени касалось и меня.
– Ты всё-таки решила вынести на голосование поправку к конституции? – наконец спросил я.
– Да, – сказала она и на этот раз отвлеклась от чтения. – Хватит уже мучить братца. Конечно, было бы неплохо ещё поиздеваться над ним, попугать его короной, но время для шуток прошло.
– Ты уверена в успехе?
– Да.
– А вот Рик считает иначе.
Анхела пренебрежительно фыркнула:
– Он ничего не смыслит в практической политике, хотя неплохо разбирается в теории права. Если нельзя провести прямой референдум, это ещё не значит, что я не могу провести косвенный. В случае, когда парламент отвергнет поправку, я, как глава правительства, распущу его и назначу досрочные выборы. Они-то и будут моим референдумом. Все партии первым пунктом своих предвыборных программ поставят отношение к предлагаемой поправке, и те, кто выступит против, вряд ли наберут более семи процентов голосов. С учётом отсева карликовых партий, участвующих в выборах лишь для того, чтобы себя показать, сторонники поправки получат в Палате Представителей порядка девяноста процентов мандатов, а этого вполне достаточно, чтобы она прошла на ура. За Сенат можно не беспокоиться, он утверждает все законы простым большинством.
– Ловко, – сказал я. – Стало быть, вместо референдума – новые выборы?
– Необязательно. Руководство республиканцев сразу поймёт мою игру и, возможно, решит пойти на уступки, чтобы не терять мест в парламенте. Шансов на тот или иной исход дела поровну. Fifty-fifty13, как говорите вы... Извини, я опять забыла, что ты не англичанин.
– Ничего страшного, – сказал я. – Но послушай, если всё так просто, почему ты давно не отменила эту поправку.
Анхела покачала головой:
– Всё не так просто, Кевин. Видимо, Рикардо поведал тебе сказку о моей бешеной популярности в народе?
– Ну да.
– Он преувеличивает. Даже в самые лучшие времена мой рейтинг доверия не превышал семидесяти процентов, а около трети граждан считали, что я должна исполнять лишь функции номинального главы государства, предоставив парламентскому большинству формировать правительство по своему усмотрению. А четыре года назад на выборах вообще победили левые – конечно, не без содействия Рикардо, который решил устроить мне «отпуск», и тем не менее они получили условное большинство. Хотя их кабинет продержался недолго и вскоре подал в отставку, сам факт, что они получили мандат на формирование правительства, свидетельствует не в пользу моей популярности. Только в последнее время, когда возникла реальная угроза того, что Рикардо станет королём, чаша весов окончательно склонилась в мою сторону.
– А как насчёт тернового венца?
Анхела пристально вгляделась мне в глаза.
– Он не обязательно должен быть терновым. Всё зависит от обстоятельств... – Она бегло просмотрела концовку доклада. – Ладно. Дальше идут общие фразы о дружбе, любви и согласии. Это можно оставить без изменений. Подожди здесь минутку, Кевин. Я отдам текст спичрайтеру, чтобы к утру был готов окончательный вариант.
Мне пришлось ждать гораздо больше минутки – этак минут десять. Когда Анхела вернулась, я увидел в её глазах слёзы.
– Что с тобой? – спросил я, взяв её за руки. – Что случилось?
– Да так, ничего... Просто я вспомнила время, когда была молоденькой девушкой. Я мечтала о счастливой и дружной семье, о любящем, заботливом муже, о детях... Сейчас я чувствую, как эти мечты возвращаются.
– У нас всё будет хорошо, любимая, – сказал я, привлекая её к себе. – Твои мечты сбудутся. Обещаю тебе.
Целуя Анхелу, я почти рефлекторно привёл в действие несложное заклятие, которое составил и откомпилировал сразу после разговора с профессором Альбой. Руки у меня были заняты, поэтому пальцами я не щёлкал...
14. ЭРИК
После разговора с отцом и Амадисом я прилёг вздремнуть, рассчитывая лишь на пару часов, но проспал добрых шесть, что не входило в мои планы. Зато проснувшись я почувствовал себя бодрым и отдохнувшим, а состояние глубокой подавленности сменилось вполне терпимой угнетённостью. Кошмар последних дней постепенно отступал под натиском присущего мне оптимизма и жизнелюбия. Хотя по-прежнему я видел будущее отнюдь не в розовых тонах – но уже и не в чёрных.
Времени отлёживаться не было. Мои наручные часы (подарок тёти Бренды) показывали, что в Авалоне перевалило за полдень. Я встал, кое-как привёл себя в порядок, сменил помятую одежду на новую, затем прошёл в свой кабинет и первым делом связался с Морисом – у него было специально настроенное на меня зеркальце, которым мог воспользоваться и простой смертный.
– Привет, Морис, – сказал я, когда его изображение появилось в моём зеркале. – Как у тебя дела?
– Да никак, – ответил он. – Всё спокойно, без изменений.
– Кто-нибудь появлялся?
– Только Дионис, всего на минутку. Он искал тебя, но я сказал, что ты в Солнечном Граде, и он убрался... Гм... Выразил соболезнование по поводу кончины моего мира.
– Понятно. Надеюсь, ты изобразил скорбную мину?
– Необходимости изображать не было, она сама изобразилась. Как подумаю о миллиардах людей, мужчин и женщин, взрослых и детей; у каждого были свои мечты, надежды, планы на будущее... И всё это в одночасье рухнуло, превратилось в ничто, развеялось по ветру радиоактивным пеплом. Теперь спокойствие самого вшивого из ваших колдунов стоит по меньшей мере шести сотен жизней простых смертных... будьте вы прокляты!.. – Морис умолк и потёр лоб. – Кажется, я повторяюсь.
– Повторяйся почаще, – сказал я, и это было искренне. – Не позволяй мне забыть о том, что произошло.
– Ты и так не забудешь, я в этом уверен. Кстати, что говорят в твоём Доме о смерти Ладислава?
– Как и везде, всякое. Мой дядя Амадис, между прочим, здорово напугал меня.
– Чем же?
– Он предположил (не знаю, насколько серьёзно), что Ладислав совершил на Земле Юрия Великого какое-то чудовищное преступление и решил замести следы, развязав мировую войну. А сам погиб по неосторожности.
Морис присвистнул:
– Ого!
– Вот именно. Я тоже так подумал.
– Чёрт побери! Он в двух шагах от правды! Стоит ему копнуть чуть глубже...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
