– Согласен полностью. – Голд не отрываясь смотрел на темноту, потихоньку захватывающую лес. – Во всех остальных случаях мы можем ходить вокруг него или даже прямо над ним – и только. Мы его можем просто не найти. Координаты у нас есть, но без приборов, хотя бы самых примитивных, они бесполезны.
– Тальник. – Настя подошла к нам и ткнула пальцем то ли в кустарник, то в ли дерево с мелкой, но густой листвой, растущее в полуметре от нас, прямо у воды. – Ну или что-то вроде него.
– Прекрасно, – ответил Голд. – Он съедобный?
– Нет, он не съедобный. – Настя повернулась ко мне. – Я про него читала, это разновидность ивы.
– Насть, давай без прелюдий, – попросил я. – Какой нам прок от этого славного дерева?
– Насколько я помню, в древние времена им каким-то образом обвязывали плоты, – медленно, с удовольствием сообщила она. – Уж не знаю, как наши пращуры это делали, но это факт, у меня память фотографическая.
– Что ты говоришь? – без издевки, очень серьезно переспросил Голд. – Это интересно.
– Более чем, – подтвердил я. – Вот только какая часть шла на обвязку? Ветви, что ли? Так коротковаты они.
– Наверное, стволовая часть, – подумав, ответила Настя. – Там написано было, что тальник очень гибок, а после пребывания в воде становится таким прочным, что его запросто не разорвешь, приходилось разрубать или перепиливать.
Мы, разговаривая в полный голос, было подошли к кустарнику, чтобы его рассмотреть, но нарвались на звучный, хотя и негромкий польский мат. Оказывается, тут уже примостился Владек со своей удочкой.
– Идите отсюда, – посоветовал он нам. – Не распугивайте рыбу! И вон, улов заберите.
На траве рядом с ним лежало штук десять крупных златоглазых рыбин, некоторые из них уже уснули, некоторые еще раскрывали рты.
– Ой, красивые какие! – Настя провела по боку одной пальчиком. – А как их зовут?
– Збышек, Зденек, Томек, Болек. – Владек потыкал пальцем в рыбин и злобно засопел: – Это рыбы, у них нет имен! Идите, идите отсюда!
Он дернул удилищем и выхватил из воды еще одного красавца с блестящей чешуей.
– Пошли отсюда, – сказал я Насте. – Ну его. Завтра с утра рассмотрим получше этот твой тальник. Если все сложится, без плота нам все равно найденное отсюда не вывезти, а значит, надо будет отрабатывать все варианты. Но ты молодец, девочка, и голова у тебя светлая.
Я приобнял Настю за плечи, и даже в сумерках стало заметно, что ее щеки покраснели.
– Здоровые какие! – Нас нагнал Голд, он тащил в руках несколько рыбин, подхватив их под жабры. – Жирные. А, обнимашки? Правильно, дело молодое.
– Дурак, – фыркнула Настя, передернув плечами, сбросила мою руку и быстро зашагала к уже дымящемуся костру.
– Голд, думай, что говоришь! – возмутился и я. – Она мне если не в дочери, то в младшие сестры годится.
– Да брось ты. – Голд хохотнул. – Хорошая девка, молодая, крепкотелая и без особых тараканов в голове. Какого тебе еще надо? Все равно к этому придешь. Это пока у нас тут жизнь бесполая, потому как нестабильность, а вот как устаканится…
Я хотел было ему ответить, но не стал. В принципе, он прав, вот только не до того мне сейчас, но потом – почему бы и нет, не бегать же мне постоянно бирюком-одиночкой?
– Да и ответственности никакой, – продолжал разглагольствовать Голд. – Детей-то быть у нас не может.
Детей здесь ни у кого быть не может. Разработчики Ковчега особо об этом позаботились – люди могли сколько угодно стараться, но рождение ребенка в этом мире невозможно. Никакого. Ни живого, ни виртуального. Вот так. Новый мир не предназначен для развития и размножения, у него другое предназначение.
Хотя… Те предполагаемые миры, в которые мы все должны были попасть, создавались такими, а этот… Кто знает?
Костер трещал, жарящаяся рыба издавала божественный запах.
– Сейчас бы по стопочке выпить, – вздохнул кто-то из мужчин, по-моему, его звали Никита, а позывной у него был Бур. В той жизни он был стоматологом. – Чего-нибудь эдакого, для согрева и аппетита.
– Не замечал, что у тебя с аппетитом проблемы, – усмехнулся его сосед. – На раздаче ты всегда первый.
– А все равно неплохо бы, – мечтательно протянул Бур. – Хоть синтетической водки, хоть какой…
– Если все сложится и мы доберемся до дома с удачей и полностью нагруженными разнообразным добром, с меня простава, – пообещал людям я. – Есть у меня один флакон с кое-каким напитком…
– Ловлю на слове, – немедленно сообщил мне Бур.
– Ну, теперь точно склад найдем, – засмеялся Голд. – Он теперь землю носом рыть будет.
– Спасибо, что напомнил, – поблагодарил я советника. – Собственно, сейчас самое время рассказать в деталях, за каким лешим мы оказались в этих местах.
Люди переглянулись – видно было, что эта тема обсуждалась за нашими спинами, но спрашивать напрямую никто не решался.
– То, что мы раньше вам этого не сказали, не признак недоверия, – объяснил им я. – Просто иногда излишек информации ведет к ее неверной оценке. Короче…
И я осветил им суть проблемы, не упоминая, впрочем, о других двух складах. Информация еще должна быть и дозирована – ни к чему всем знать о том, как данное дело выглядит со всех сторон. Неправильно это. Люди должны знать ровно столько, чтобы не чувствовать себя обойденными или обманутыми. Но и только.
– Я так думаю, что там оружие, – сказал Владек, выкатывая из углей несколько глиняных слепков овальной формы, – он решил еще и запечь рыбу. Обещал, что будет невероятно вкусное блюдо. – Военные есть военные, у них не принято запасать что-то, кроме автоматов, патронов и тушенки.
– Да я ничего против и не имел бы. – Я вдохнул аромат, поднявшийся из глиняных черепков. Пахло божественно, не соврал поляк, знатная снедь. – Как по мне – царская добыча.
– Тушенка не пригодилась бы, а вот все остальное… – заметил круглолицый Фол, интенсив-менеджер из Клайпеды, говорящий с мягким прибалтийским акцентом даже здесь.
– Да прям не пригодилась бы. – Бур разбил еще один кругляш и даже зажмурился от удовольствия, напомнив мимикой кота. – Тушенка – это мясо.
– Которое давным-давно превратилось в не пойми что. – Милена сморщила носик. – Фу.
– Этот мир экологически чистый. – Бур бросил в рот дымящееся сочное белое рыбье мясо и с наслаждением его прожевал. – А стало быть, и консервы здесь без химии делали, гипотетически, конечно. Так вот, чтобы вы знали – биологически чистые консервы, вроде той же тушенки, в нормальных условиях и при нормальной температуре могут храниться если не вечно, то очень неограниченное количество времени. Ну, при условии, опять же, нормальной консервации как процесса, разумеется.
Забавно, никто даже не стал упоминать о том, что этот мир еще и виртуальный. Люди, по-моему, про это стали просто забывать.
– Да, я тоже о таком слышал, – подтвердил Голд. – Мне один… Скажем так, приятель рассказывал, что ел консервы, изготовленные еще в конце двадцатого века, – и ничего, остался жив. Ему даже понравилось, хоть был и непривычный вкус.
– Конечно, непривычный, – засмеялся Бур. – Это был вкус естественных продуктов, без биодобавок, всяких там усилителей и химиорецепторных стабилизаторов.
Ага, наверное, когда мы в самом начале нашего пребывания в новом мире нашли вздувшуюся банку с консервами, она просто хранилась не в тех условиях, вот и испортилось все.
– Подытожу. – Я подвинул поближе к себе последний из глиняных овальчиков. – Завтра все ищем склад. Не разбредаемся сильно, все находимся в поле видимости друг друга, перекличка – каждые двадцать минут. Все внимание – холмам, ямам и иным нестандартным отклонениям рельефа от нормы. Насть, хочешь половину рыбины?
Проснулся я ни свет ни заря. Солнце только-только осветило верхушки деревьев, от реки немного тянуло холодком, но не то чтобы сильно, скорее даже приятно, как-то бодряще.
Да и вообще – права Настя. Несмотря на все местные хлопоты, треволнения и неустройства, этот мир по-своему прекрасен. Я такую красоту, как сейчас, не видел вообще никогда, по крайней мере вот так, вживую, не на экране или в вирткапсуле. Медленно текущая река, легкие блики солнца на зеленой листве, капельки росы, в которых отражается синева утреннего неба… Это что-то запредельное, наполняющее душу чем-то таким, чему я и названия-то подобрать не могу. И от этого неведомого чувства хочется встать и заорать «Доброе утро, мир!»
Нет, ну как благодатно на меня действует живая природа, а?
Я легко поднялся на ноги, стараясь не разбудить Настю: она, как обычно, пристроилась спать рядом со мной. Нет, совершенно без каких-либо сомнительных намерений, просто, видимо, ей так было спокойнее. Я, по крайней мере, ничего такого не заметил. Да и перегнул Голд вчера со своими словами, ни к чему эти все амурные дела, по трезвому размышлению. Вчера, был грех, я поплыл маленько – вечер, костер, атмосфера… В конце концов, я тоже живой человек. Но то вчера. А сегодня это все видится блажью, и дело даже не в том, что с Настей или со мной что-то не так. Просто ни к чему это. И все. И закрыли вопрос.
