это нравилось. Рик опустил руки к ней на талию и притянул к себе. Одной рукой Джаки начала развязывать шнурки на штанах, а другой перебирала его волосы. Она прикусила его нижнюю губу и потянула на себя, после чего разорвала поцелуй и, томно растягивая каждое слово, произнесла:
— Я очень люблю медленный… основательный… секс…
— Тогда почему ты уже в который раз торопишь меня? — удивился Рик. Он запустил пальцы под резинку ее домашних штанов, слегка приспустив их, пока она делала то же самое с его штанами.
— Просто я так хочу, — она вновь поцеловала его. — Я хочу тебя.
Больше Рик не ждал. Он углубил поцелуй и повалил ее на кровать, попутно стягивая с нее домашние штаны и трусики. Сейчас она хотела его, а потому полностью и беззаветно отдавалась ему. Она стонала и извивалась под ним. Она хотела его. И ей хотелось, чтобы все произошло, как можно быстрее. Руками она подталкивала его штаны вместе с боксерами вниз, пока он ласкал ее грудь.
— Пожалуйста, — простонала она. — Я хочу… Боже, пожалуйста, быстрей…
Рик поднял голову и встретился с ней взглядом.
— Пожалуйста, — повторила она.
Рик кивнул и одним быстрым движением стянул штаны, болтавшиеся на уровне колен, освободив ее ноги. Та же участь ждала и его брюки. Зубами он раскрыл коробку с презервативами, достал оттуда один, вскрыл упаковку и надел латекс. После чего вернулся в кровать. Он лег поверх Джаки, коленом раздвинув ее ноги.
— Ты уверенна? — спросил он, смотря ей в глаза.
— Да, — выдохнула Джаки, едва сдерживая стон.
Не отрывая от нее взгляда, Рик приподнял ее бедра и одним мощным и быстрым толчком вошел внутрь, растягивая и наполняя ее. Девушка глубоко дышала, без остатка отдаваясь этому акту.
***
Джаки проснулась резко, словно выныривая после затяжного прыжка. Казалось, что она была жертвой крушения поезда, потому что у нее болело все. Но это была сладостная боль. Мышцы тянуло, но тянуло в нужных местах. И это было так знакомо, но в тоже время далеко. Она распахнула глаза и села в кровати, подтягивая простыни ближе к груди. Рик был там, спал на животе на другой половине кровати. И на нем не было абсолютно ничего. Джаки взяла край одеяла и накрыла им его голый зад. Не то чтобы он ей не нравился. Нравился, даже очень, такой… подтянутый… Но в этот момент он ее довольно сильно смущал.
Джаки протянула руку и развернула к себе будильник. Шесть тридцать. Ей уже пора было вставать, чтобы не опоздать на работу. Вот только она боялась, что не встанет, а если встанет, то упадет. Ее желание получить ответы сыграло с ней злую шутку. Она ощущала себя так, словно пробежал пятикилометровый марафон. Она отвыкла от подобных нагрузок.
Вот только сколько раз?
Джаки протянула руку к упаковке с резинками и вытряхнула из нее оставшиеся.
— Сколько осталось?
Джаки обернулась. Рик уже не спал. Он лежал на животе и внимательно изучал ее. Он был сонный, но такой красивый с его взъерошенными волосами и проступившей щетиной. Она поймала себя на мысли, что такой он нравиться ей куда больше, чем в образе босса с уложенными назад волосами и гладко выбритый.
— Четыре, — пересчитала девушка.
— Восемь раз? — удивился он.
— Четыре, — усмехнулась Джаки, отрицательно покачав головой, а после объяснив. — Два я порвала случайно, неудачно открыв пачку. Один ты как-то умудрился порвать, надевая. И еще один я прокусила.
— Четыре, — повторил Рик, приподнявшись на руках. — Мы можем использовать оставшиеся сейчас, — игриво изогнул бровь.
— Нет, не можем, — Джаки поджала губы.
— Ты сожалеешь?
Девушке показалось, что в его голосе она услышала отчаяние.
— Нисколько, — стремясь его разубедить ответила Джаки. — Через час мне нужно быть в издательстве. Собственно, как и тебе.
Рик поднялся с кровати и обогнув ее, поднял с пола свои штаны и надел их.
— Да, ты, пожалуй, права. Мы можем использовать их вечером, — он нарочито медленно завязывал шнурки на поясе.
— Нет, не сможем, — стараясь скрыть смех, готовый вот вот вырваться из нее, сказала Джаки.
— Что? — Рик застыл на месте. — Это еще почему?
— Потому что сегодня после работы я поеду к моему гинекологу, чтобы выписать новые таблетки. И я надеялась, что ты меня отвезешь.
— Ты уверена, что ты не сожалеешь?
— Абсолютно.
— Ну что же, раз вы в этом так уверенны, — Рик нагнулся и прижался губами к ее уху. — Вам стоит пойти принять душ, пока я, на правах вашего законного мужа, приготовлю вам завтрак.
Он выпрямился и вышел из комнаты. А Джаки вылезла из кровати и на трясущихся ногах поплелась в ванную комнату.
========== Глава 20. 5 лет спустя ==========
Совещание закончилось в половину восьмого, более часа назад. Однако Рик не спешил покидать конференц зал, продолжая сидеть в своем кресле, бесцельно перекладывая папки с документами с места на место, время от времени открывая их, пытаясь изучать предоставленную ему статистику на того или иного автора. Но сосредоточиться ни на чем из этого он не мог, а потому занятие становилось пустой тратой времени. Здесь он ничего не делал, а желания идти домой у него тоже не было. Он знал, что там повторится привычный сценарий: он приготовит себе ужин, нальет полный бокал коньяка, включит телевизор для фона и весь оставшийся вечер проведет на диване в своем маленьком аду из самобичеваний, а после заснет. Вот почему последнее время он буквально поселился в офисе. Ведь лофт, в котором он когда-то находил покой и успокоение, превратился в гнетущее место, где даже невозможно было находиться. Он стал таковым от того, что был пропитан ею. Все напоминало о ней. Кремовые подушки на диване, которые он так ненавидел, фиолетовый ворсистый плед на кровати, пузырьки и склянки с уже просроченной косметикой и средствами личной гигиены, которые она не забрала с собой, вечерние платья, висящие в шкафу, синее пальто в коридоре. Все эти вещи когда-то принадлежали ей и, наверное, стоило не задумываясь выкинуть их, но у него рука не поднималась. Это было болезненной, но все-таки памятью.
Рик откинулся на спинку кресла, прекратив свое бессмысленное занятие, раз он не может сосредоточиться на нем. Сегодня был один из тех дней, когда его мысли волей не волей возвращались к ней, и все просто валилось из рук. Он вспоминал о ней, думал о ней. Однако даже в такие моменты никогда не называл ее имени. Он делал эти воспоминания безымянными, делал ее безымянной, ведь звук этого имени приносил ему невероятную боль. Прошло
