– Никогда! – заявил Уильям. – Если уйдёт он, уйду и я.
– Значит, так и будет, Уильям. Я в первую очередь отвечаю перед нашими инвесторами, а не перед вашими школьными друзьями.
– Вы ещё пожалеете о том, что произнесли эти слова, Тони! – воскликнул Уильям, хлопнул дверью и вернулся в свой кабинет в ярости.
– Где мистер Лестер? – спросил он у секретарши.
– Он ещё не приходил, сэр.
Уильям раздражённо посмотрел на часы.
– Как только он придёт, скажите, что я хочу его видеть.
– Да, сэр.
Уильям расхаживал по кабинету, проклиная всё на свете. Тони Симмонс был абсолютно прав, и данное обстоятельство только ухудшало положение. Уильям стал вспоминать, как это всё начиналось, пытаясь найти простое объяснение. Его мысли прервало появление секретарши.
– Мистер Лестер только что прибыл, сэр.
Мэттью вошёл в кабинет с видом побитой собаки, а на его лице были заметны все признаки похмелья. Он сильно постарел за последний год, а его кожа потеряла былую упругость. Уильям с трудом узнавал в Мэттью человека, с которым был дружен почти двадцать лет.
– Мэттью, где тебя черти носили?
– Я проспал, – ответил Мэттью, почёсывая лицо, что было ему несвойственно. – Поздно лёг.
– Ты хочешь сказать – много выпил?
– Нет, не так уж и много. Просто новая девушка не давала мне уснуть. Она была ненасытна.
– Когда ты остановишься, Мэттью? Ты уже переспал с каждой незамужней женщиной в Бостоне.
– Не преувеличивай, Уильям. Парочка ещё, наверное, осталась. Во всяком случае, я на это надеюсь. И потом, не забывай о тысячах замужних.
– Это не смешно, Мэттью.
– Да ладно, Уильям. Прекрати!
– Прекратить? Я только что получил из-за тебя выволочку от Тони Симмонса, и самое главное – я знаю, что он прав. Ты готов прыгнуть в постель с каждой юбкой, и, что гораздо хуже, ты вечно напиваешься. Твои деловые предложения не выдерживают критики. Почему, Мэттью? Скажи мне – почему? Должны же быть какие-то простые объяснения. Ещё год назад ты был одним из самых надёжных людей, которых я встречал в своей жизни. Что случилось, Мэттью? Что мне сказать Тони Симмонсу?
– Скажи Тони Симмонсу, чтобы он шёл к чёрту и занимался своими делами.
– Мэттью, будь справедлив, это его дело. Мы управляем банком, а не борделем, а ты стал вице-директором по моей личной рекомендации.
– А теперь ты хочешь сказать, что я перестал соответствовать твоим требованиям.
– Нет, я этого не говорил.
– Тогда о чём же ты говоришь?
– Возьми себя в руки, поработай нормально несколько недель, и очень скоро всё забудется.
– И это всё, чего ты хочешь?
– Да, – сказал Уильям.
– Слушаю и повинуюсь, мой господин! – Мэттью повернулся на каблуках и вышел.
– Чёрт тебя побери! – воскликнул Уильям.
Во второй половине дня Уильям хотел вместе с Мэттью проанализировать портфель пакетов акций одного из клиентов, но Лестера нигде не смогли найти. Он не вернулся в кабинет после обеда, и в тот день его больше не видели. Даже удовольствие уложить маленького Ричарда в постель в тот вечер не могло отвлечь Уильяма от беспокойства за Мэттью. Ричард уже мог сказать «два», и Уильям пытался научить его говорить «три», но выходило только «тли».
– Как же ты станешь банкиром, Ричард, если не сможешь выговаривать «три»? – спрашивал у сына Уильям, когда Кэтрин вошла в комнату.
– А может быть, он займётся чем-то более достойным? – предположила Кэтрин.
– А что может быть более достойным, чем банковское дело? – осведомился Уильям.
– Он может стать музыкантом, игроком в бейсбол, а то и президентом Соединённых Штатов.
– Ну, если выбирать из этих троих, я бы предпочёл, чтобы он стал игроком, – из всех предложенных тобою профессий только им платят достойно, – сказал Уильям, опуская Ричарда в кроватку.
Последними словами Ричарда были всё те же: «Тли, папа». Уильям сдался. Сегодня был явно не его день.
– Ты выглядишь измотанным, дорогой. Надеюсь, ты не забыл, что мы сегодня идём в гости к Эндрю Макензи.
– Чёрт, я совершенно забыл об Эндрю. Когда он ждёт нас?
– Примерно через час.
– Ну что же, сначала я как следует посижу в горячей ванной.
– Я думала, это женская привилегия.
– Сегодня мне нужно немного расслабиться. У меня был нервный день.
– Опять столкнулся с Тони?
– Да, но на этот раз, боюсь, он прав. Он жаловался мне на то, что Мэттью много пьёт. Хорошо ещё, что он не упомянул, какой Мэттью ходок по женской части. Сегодня невозможно привести Мэттью на вечеринку, не заперев от него подальше старших дочерей, не говоря уже о случайных женщинах. Ты приготовишь мне ванну?
Уильям просидел в ванной полчаса и уснул бы, если бы Кэтрин его не вытащила. Несмотря на её понукания, они прибыли на вечеринку к Макензи с опозданием в двадцать пять минут и обнаружили, что Мэттью, уже основательно набравшийся, пытается подцепить жену сенатора. Уильям хотел было вмешаться, но Кэтрин остановила его.
– Не говори ничего, – прошептала она.
– Я не могу стоять и смотреть, как он превращается в развалину у меня на глазах, – сказал Уильям. – Это же мой лучший друг. Я должен что-то предпринять.
Но в итоге он согласился с советом Кэтрин и провёл неприятный вечер, наблюдая за тем, как Мэттью напивается всё сильнее. Из другого конца комнаты Тони Симмонс понимающим взглядом смотрел на Уильяма, который почувствовал облегчение от раннего ухода Мэттью, хотя тот и ушёл с одной из одиноких девушек. Как только Мэттью исчез, Уильям впервые за день вздохнул спокойно.
– Ну и как маленький Ричард? – спросил Эндрю Макензи.
– Не может научиться выговаривать слово «три», – сказал Уильям.
– Может, в итоге он займётся чем-то более цивилизованным, – предположил доктор Макензи.
– Именно так и я думаю, – поддержала его Кэтрин. – Какая хорошая идея, Уильям, – он может стать врачом.
– Вполне резонно, – заметил доктор Макензи. – Я знаю многих врачей, которые не умеют считать до трёх.
– Но не тогда, когда они выписывают счета, – сказал Уильям.
Эндрю засмеялся.
– Выпьешь ещё чего-нибудь, Кэтрин?
– Нет, спасибо, Эндрю. Нам пора домой.
– Жена права, – присоединился Уильям. – Спасибо за прекрасный приём, Эндрю. Да, кстати, хотел бы извиниться за поведение Мэттью.
– Почему? – удивился доктор Макензи.
– Ну, перестань, Эндрю. Он не только напился, но не оставил без приставаний ни одной женщины.
– Может, и я вёл бы себя так же в его ситуации.
– Почему ты так говоришь? – возмутился Уильям. – Мы не можем оправдывать его дурные привычки тем, что он одинок.
– А я и не оправдываю, а пытаюсь понять их, и понимаю, что вёл бы себя довольно безответственно, столкнись я с подобными проблемами.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Кэтрин.
– Боже мой! – воскликнул доктор Макензи. – Ваш лучший друг ничего вам не сказал!
– Что не сказал? – спросили они одновременно.
– Зайдём-ка ко мне в кабинет.
Уильям и Кэтрин проследовали за доктором в небольшую комнату, в которой почти на всех стенах были полки с медицинскими книгами и только кое-где висели фотографии времён его студенческой жизни.
– Садись, Кэтрин, – сказал хозяин. – Уильям, я не извиняюсь за то, о чём собираюсь сообщить. Я думал, что ты знаешь: Мэттью тяжело болен, он умирает от болезни Ходжкина, от лимфогранулематоза. Он знает о печальном состоянии своего здоровья уже больше года.
Уильям откинулся в своём кресле и какое-то время не мог вымолвить ни слова.
– Болезнь Ходжкина?
– Неизбежно смертельное воспаление и увеличение лимфатических узлов, – пояснил доктор довольно спокойным тоном.
Уильям недоверчиво покачал головой.
– Почему же он ничего не сказал мне?
– Вы знаете друг друга со школьной скамьи. Я считаю, что он слишком горд, чтобы грузить своей проблемой ещё кого-то. Он бы скорее умер, чем позволил кому-нибудь узнать, что с ним происходит. Последние шесть месяцев я умолял его рассказать всё отцу. Я, безусловно, нарушил профессиональную этику, выдав его тайну, но я не мог позволить вам и далее обвинять его в том, в чём он не виноват и с чем сам ничего не может сделать.
– Спасибо, Эндрю, – поблагодарил Уильям. – Надо же, каким глупцом и слепцом я был!
– Не вини себя, – сказал доктор Макензи. – Ты никак не смог бы узнать.
– И что, нет никакой надежды? – спросил Уильям. – Нет клиник, нет специалистов? Деньги проблемы не составят…
– Не всё можно купить за деньги, Уильям. Я консультировался с тремя лучшими врачами в этой области: двумя – в Америке и одним – в Швейцарии. К сожалению, все трое согласны с моим диагнозом, а медицинская наука ещё не нашла лекарства для лимфогранулематоза.
– Сколько ему ещё осталось? – шёпотом спросила Кэтрин.
– Максимум шесть месяцев, но, скорее всего, три.
– А я думал, проблемы у меня, – сказал Уильям, крепко держа Кэтрин за руку, как будто это она соединяла его с жизнью. – Нам надо идти, Эндрю. Спасибо, что сказал.
