где-нибудь на дне Искристого ущелья.
Хил тяжело дышала. Она молча смотрела в глаза Тори, и он видел, как с каждой секундой её гнев отступает. Он сменялся страхом, отчаяньем, осознанием собственного бессилия и бесконечной горечью утраты. Её губы дрожали, а на ресницах предательски заблестели солёные капли слёз.
– Это так на неё похоже, – выдавила Хил, отводя взгляд с тоскливой улыбкой. – Я всегда думала, что смогу её защитить, а теперь она там совсем одна…
– Будет вам слёзы лить. Мы сюда не просто так приехали.
– Да ну? – грустно усмехнулась Хил.
– Может, мы для вас и негодяи, но я, знаете ли, мужик порядочный. – При слове «мужик» Тори не смог сдержать горделивой ухмылки. – И девушку в беде не оставлю. Особенно если её мать готова выцарапать мне глаза…
– О, здесь ты абсолютно прав, дорогой, – согласилась Хил. – Лучше тебе не облажаться в этот раз.
Глава 23
Сон
Храмовый Остров. Море Истоков. Эврия. Аструм
Миска с супом выскользнула из рук и устремилась к полу. Мутная маслянистая жидкость с кусочками овощей выплеснулась на потёртые доски, забрызгав обувь и передник Соль. Неспящая ахнула и, сделав неуклюжий шаг назад, потерянным взглядом уставилась на керамическую тарелку, покрытую цветной глазурью и чудом не разлетевшуюся на кусочки.
– Эй, поосторожнее нельзя?! – возмутился мужчина с чёрными глазами и заёрзал на скамейке, отодвигаясь подальше от места катастрофы, чтобы не запачкать обувь. – Я этот суп сто лет ждал!
Соль пыталась собраться с мыслями, но стучащая в висках кровь затуманивала разум. Неспящая стиснула зубы, вспоминая картины прошлого. Трясущиеся пальцы по привычке затанцевали в воздухе, надеясь вернуть всё назад, но ни одна из золотых полосок света, струящихся из окна, не поддалась. Соль больше не видела солнечного эха, не чувствовала ткани времени и пространства. Сила не просто покинула её: она забрала с собой любое желание жить и бороться. Этот проклятый остров каждый день убивал в ней что-то прекрасное, а эта гнусная тарелка нанесла решающий удар.
– Соль, да чтоб тебя! – За её спиной, откуда ни возьмись, возникла Ари и, опустившись на корточки, принялась собирать тряпкой разлитый суп. – Чего встала как истукан? Может, поможешь?
– Простите, – бросила Ари посетителю. В её тоне слышалось столько учтивости, словно гость сам был виноват не только в произошедшем, но и во всех смертных грехах. Мужчина даже засмущался – Ари умела кого угодно заставить чувствовать себя неловко. Если бы её дядя не был владельцем «Ветра и тростника», работы она бы не нашла – любой другой кабатчик ни за что не подпустил бы её к людям. Да и сама Ари не особенно к этому стремилась: чего стоил один её волчий взгляд. Но, как любил говорить Фебус, дело своей жизни волен выбирать только тот, кто неприлично богат. Остальные вынуждены плыть по течению. По убранству кабака Соль могла догадаться, что Ностеры – не последние люди в Аструме. Когда-то у них было состояние, а теперь – лишь этот маленький островок вечного праздника посреди вечного уныния.
Ари выпрямилась, сжимая в руках тряпку, пропитавшуюся рыбным бульоном, и, подбоченившись, бросила гневный взгляд на Соль:
– Э-эй, ты что, оглохла? Работать я за тебя должна? У меня и так дел по гор…
Ари запнулась на полуслове, заметив, как изменилось лицо Соль. Та быстро и прерывисто дышала, рыская вокруг потерянным взглядом чёрных глаз. Вдруг неспящая прикусила губу и разрыдалась. Слёзы покатились по раскрасневшимся щекам, а из груди вырвался душераздирающий всхлип, переходящий в приглушённый вой.
– Ты чего? – обомлела Ари, сконфуженно оглядываясь по сторонам. Посетители не могли не заметить происходящего и насторожённо косились на рыдающую девушку. Соль не отвечала, продолжая плакать, и Ари пришлось схватить её под локоть и потащить в сторону подсобки. Соль не сопротивлялась, но двигалась как деревянная марионетка, лишённая собственной воли. Услышав шум, в дверях показался Фебус.
– Это ещё что за дела? – обеспокоенно спросил он, увидев заплаканную Соль.
– Да вот – тарелку уронила, а потом как начала… – втянула голову в плечи Ари. – Совсем дурная, что ли…
– Умеешь ты поддержать, – фыркнул на племянницу Фебус. – Иди работай, сейчас разберёмся, что стряслось.
– Вот так всегда: одна я стараюсь… – проворчала Ари и скрылась на кухне.
Фебус бережно проводил Соль в подсобку и усадил её на видавший виды диванчик с жакардовой обивкой. Кабатчик налил воды и присел на ящик, стоящий напротив, вглядываясь в лицо неспящей.
– Помню, Ривер на этом же диване плакала, когда ей первый посетитель нахамил, – добродушно улыбнулся Фебус. – Ну а ты чего нос повесила? Дался тебе этот суп!
Соль понадобилось ещё некоторое время, чтобы перевести дыхание и успокоиться.
– Я устала, – честно призналась она. – Мне нужно поспать.
– Ох, милая, – вздохнул Фебус. – С этим ты точно не по адресу. Нужно привыкать. Нас не просто так неспящими называют.
Соль не спала уже почти неделю. С тех пор как она пришла в себя на Храмовом Острове, её каждый день пичкали лекарствами, от которых никуда было не деться. С каждым днём вынужденного бодрствования Соль всё сильнее ощущала, как разум угасает, а тело перестаёт слушаться.
– Вы что, не понимаете? Я так не могу! Так нельзя жить!
– Да ладно уж, не преувеличивай. Поначалу тяжело, конечно, но ты привыкнешь. Все привыкали: и я, и Ари, и все эти люди, – Фебус кивнул в сторону главного зала. – И ничего, как видишь. Живём же.
Соль смерила его недоверчивым взглядом. Сколько ему лет? На вид не меньше шестидесяти пяти. В лучшем случае. А на деле – не больше пяти десятков. Болезненная худоба, тёмные круги под глазами, тонкая кожа, покрытая пигментными пятнами. Фебус не мог и секунды просидеть спокойно: он вздрагивал, подёргивался, чесался и иногда резко подавался вперёд, теряя равновесие и ориентацию в пространстве. Ему приходилось опираться на трость при ходьбе, а его речь часто превращалась в бессвязный поток сознания. Соль долго привыкала к тому, как быстро он говорит, зачастую проглатывая целые слова. И этот человек пытался убедить её, что всё будет хорошо?
– А вообще знаешь что… – Фебус с усилием поднялся и направился к одному из стеллажей. Здесь расположились соленья, корзины с хлебом, овощи и фрукты, а дальше, на полках у стены, стройными рядами выстроились бутылки с напитками. Фебус знал толк в хорошем вине и мог часами о нём говорить, но в «Ветре и тростнике» в основном подавали глубинник – отвратительное тростниковое пойло, разбавленное очищенной морской водой со специями. Ни один уважающий себя аструмец не притронулся бы к этой
