Керри вежливо пожелала им удачи и удалилась.
Остаток вечера, как повелось, тянулся бесконечно. Те, кто ходил на прогулку, сразу после ужина отправились спать, а любители канасты стали играть по маленькой.
На другое утро два вчерашних покорителя вершин спустились к завтраку в половине восьмого. Примерно через час они погрузили свои рюкзаки на заднее сиденье «пассата» и выехали со двора отеля в направлении Хохглейтчер, куда хотели добраться до десяти. Прибыв на место, они специально поставили машину в тени в самой глубине паркинга, откуда начинала виться тропинка. Закинули за спину маленькие кожаные мешки, взяли свои альпенштоки и, насвистывая, отправились в путь.
Через десять минут Керри, из предосторожности прислушивавшаяся к звукам вокруг, вылезла из багажника «пассата». Накануне вечером она успела изучить карту. От стоянки ей надо было пройти всего километр, чтобы попасть на трассу, соединявшую Инсбрук с Мюнхеном. Дальше уж как повезет. В Австрии, как и по всему свету, красивой девушке не придется долго поджидать какого-нибудь услужливого автомобилиста.
Жюльетта вернулась из Филадельфии в Солт-Лейк-Сити рейсом «Юнайтед Эйрлайнз». Она положила красную колбу в свой маленький чемодан и сдала его в багаж, чтобы не проходить контроля.
Во время полета она запила легкой кока-колой две таблетки нейролептика. Как она и боялась, связанный с началом операции стресс опять спровоцировал возбужденное состояние. Жюльетта снова испытывала эйфорию, чувство непобедимости и любопытство на грани суетливости. В любую минуту она могла потерять над собой контроль. Жюльетта взяла за правило регулярно принимать таблетки, даже если чувствовала себя хорошо. Особенно если чувствовала себя хорошо.
Хэрроу ждал ее на стоянке машин у аэропорта за рулем бежевой «ниссан-пэтрол» с номерами штата Юта.
Жюльетта разволновалась, увидев его, хотя расстались они всего два дня назад. Она гордилась тем, что выполнила задание. В радости подчинения приказам она черпала какое-то солдатское наслаждение. Ей было приятно думать, что отныне Тед и есть ее семья.
Пока он вел машину, Жюльетта смотрела на него, не произнеся ни слова. Когда в Колорадо она сказала себе, что не чувствует к нему физического влечения, она не лукавила. Теперь, когда у них был один секрет на двоих, она неожиданно ощутила внутри желание. Жюльетта постаралась как можно дальше отогнать эти мысли. Она сказала себе, что неудовлетворенность придаст ей больше сил для выполнения того, что от нее требуется.
Хэрроу подвез ее к ничем не выделяющемуся дому на окраине Солт-Лейк-Сити. По внешней металлической лестнице они поднялись на третий этаж, потом прошли по темному коридору до едва выделявшейся на фоне стены двери, в которую Хэрроу постучал три раза. Квартира оказалась почти пустой, если не считать стола и двух железных кроватей. Открывший им дверь высокий блондин объявил, что их отъезд назначен на половину первого ночи. Он указал им на два полотняных матросских мешка и сказал, что внутри все, что им нужно. На столе лежали приготовленные для них сандвичи и стояли бутылки с содовой. Хэрроу поблагодарил его, и парень вышел, назначив встречу внизу на одиннадцать.
Они вытянулись каждый на своей кровати, чтобы отдохнуть перед бессонной ночью. Жюльетта вертелась на скрипящем железном ложе.
– Тед…
– Да.
– Ты не спишь?
– Нет еще.
– Я хотела тебя спросить…
Тед лежал не шевелясь. Кровати стояли валетом, и она видела острые подошвы его мексиканских сапог.
– Что в этой колбе?
Сапоги раздвинулись, и показалось искаженное гневом лицо Хэрроу.
– Делай, что тебе положено, и не задавай вопросов.
Он говорил так агрессивно, что продолжать было невозможно. Жюльетта замолчала. Она была разочарована не потому, что Хэрроу нагрубил ей. Она ведь сама выбрала свою судьбу и не ожидала, что к ней будут относиться иначе. Ей было не по себе оттого, что Хэрроу ей не доверяет. Узнай она, что находится в колбе, ей было бы легче действовать. Она задала вопрос не потому, что ей не хватало веры в их дело, а потому, что хотела отдаться ему до конца.
Она мучительно думала о том, что такое истинное подчинение. В конце концов она поняла, что Хэрроу прав. Вера не имеет ничего общего с разумом. Если на свет рождается Блаженный Августин, это значит, что священное пламя первых христиан пылает уже не так ярко. Только слепое подчинение есть залог великих деяний, когда проходит первое озарение веры.
Она сама удивилась, что думает о религии, и пришла к выводу, что дух города мормонов каким-то образом повлиял на нее. Потом она провалилась в сон.
Как и предполагалось, в одиннадцать за ними пришла машина. За рулем сидел человек, смахивавший на немого. За два часа пути он не произнес ни единого слова. Место, куда они прибыли, оказалось совсем неприметным – простой поворот дороги недалеко от соленого озера. Отсюда, пройдя по каменистому склону, можно было выйти прямо к его берегу. Высадив их, машина сразу уехала.
Ночь выдалась безоблачной и безлунной, холодный свет звезд серебрил землю. Горная цепь на горизонте была различима только по отсутствию звезд на небе и сгустившейся темноте. Легкий восточный ветер нес прохладу со стороны холодных перевалов Скалистых гор. Примерно час Хэрроу и Жюльетта ждали, усевшись на свои мешки. Неожиданно в нескольких сотнях метров от них загорелись две линии белых огней похожих на лежащие рождественские гирлянды. Вглядевшись в даль, Жюльетта различила суетящиеся вокруг них силуэты людей и едва слышное урчание портативного генератора.
Не прошло и пяти минут, как на горизонте показались огни самолета. Когда он приблизился, Жюльетта узнала контуры легкого двухмоторного аппарата с тремя иллюминаторами с каждой стороны. На таком же она летела в неизвестную местность Южной Африки. Когда самолет приготовился к посадке между двух светящихся линий, Жюльетта смогла прочитать буквы на его крыльях. Они оказались не теми, что случайно врезались ей в память во время первого полета.
Не дожидаясь приземления самолета, Хэрроу встал и забросил мешок на плечо. Он сделал знак Жюльетте, и оба они бегом устремились к посадочной полосе.
Силуэты людей, готовивших посадку, едва виднелись в темноте ночи. Поднимаемый пропеллерами вихрь заставлял Жюльетту и Хэрроу пригибаться к земле. Они подошли к самолету сзади, когда, вопреки всем правилам безопасности, боковая дверь открылась при работающих моторах. Хэрроу сначала забросил внутрь их мешки, а потом подтолкнул Жюльетту вперед и вслед за ней забрался на борт. Самолет сразу же стал выруливать на взлет.
Кроме двух пилотов внутри никого не оказалось. Жюльетта спросила себя, не накачают ли ее и в этот раз наркотиками, но Хэрроу не предложил ей никакого напитка.
Откинувшись на дерматиновом сиденье, Хэрроу казался счастливым и умиротворенным. Впервые после начала операции Жюльетта заметила, что он улыбается. Он улыбался чему-то своему, но Жюльетта получала свою долю счастья от радости за того, кого любишь.
Они долго летели в полной темноте, и Жюльетта задремала. Когда справа на горизонте зарозовела заря, она поняла, что они летят на юг. Дважды они садились для дозаправки – во время первой посадки в совершенно пустынной местности Жюльетта видела каких-то людей, наполняющих баки из огромных бочек с керосином. Во второй раз они приземлились на небольшом аэродроме гражданской авиации. На здании аэропорта не было никакого названия. Жюльетта и Хэрроу вышли наружу и направились к небольшому строению, крытому римской черепицей. В крохотном помещении сидели трое незнакомцев, похожих на мексиканцев. Они говорили по-испански. Внутри царила нестерпимая жара. Жюльетта не знала, находятся ли они еще в Соединенных Штатах, но не стала задавать вопросов. Мексиканцы и Хэрроу вели себя так, словно ее не существовало. Жюльетта постепенно становилась экспертом по оценке молчания – на сей раз оно вызывалось не презрением или недоверием, а скорее охватившим мужчин волнением. Одна Жюльетта не знала, что происходит, но сохраняла полнейшее спокойствие. Таблетки укротили бег ее мыслей, и ее пьянило состояние стороннего наблюдателя. Похожая на Мадонну, она с нежной улыбкой расточала вокруг не требующее награды, вечное и доброжелательное милосердие.
Они вернулись в самолет, который стоянка на открытом солнце превратила в раскаленную печь. Пилоты подняли самолет в воздух, и Жюльетта увидела, что вокруг, насколько хватало глаз, расстилалась засушливая степь. Раньше землю скрывала низкая облачность, теперь же они парили в сухом воздухе над изрытыми оврагами холмами и прямыми как стрела дорогами. уже под вечер они последний раз приземлились на маленьком аэродроме, расположенном неподалеку от деревни. Жюльетта поняла, что они в Мексике, ибо пилоты впервые повернулись к своим пассажирам и широко улыбнулись. Даже скупой на эмоции. Хэрроу не скрывал облегчения. Их поджидала машина с мексиканскими номерами. Жюльетте и Хэрроу отвели две комнаты в покрытом белой штукатуркой мотеле. Они пообедали каким-то блюдом из теста в крашенной охрой комнатке. В четыре часа утра за ними пришла та же машина и отвезла их по горным дорогам на аэродром чуть побольше того, где они сели. В конце асфальтовой взлетной полосы их ждал небольшой самолет. Новый экипаж оказался разговорчивее первого. Капитан, рыжеволосый крепыш, говорил с британским акцентом. Его жизнелюбие выдавали огромные, загнутые кончиками вверх и тщательно расчесанные усы. Он то и дело поворачивался к пассажирам и комментировал полет. Пилот объяснил, что им предстоит пересечь полуостров Юкатан и пролететь над несколькими островами Карибского моря. Потом они возьмут курс на Южную Америку.
