Керри продумала план бегства, но к бою не готовилась. Из всего оружия с ней были только многофункциональные клещи с одним небольшим лезвием. Она вытащила их из кармана, но вдруг в гараже раздался оглушительный грохот. Хильда выстрелила в сторону лаборатории. Увеличитель разлетелся на части, а коробки рухнули на пол.
Теперь Хильда всматривалась в дальний угол гаража. На какую-то секунду Керри поймала ее взгляд. На лице прислуги не читалось ни тени страха или тревоги. Ее хладнокровие и ловкость, с какой она перезарядила оружие, уперев приклад вертикально в бок, говорили о том, что перед Керри не почтенная матрона, а отлично тренированный агент. Кто бы это мог так позаботиться о профессоре? Второй выстрел вдребезги разнес стекла машины. Керри почувствовала, как осколок стекла задел ее щеку. Она бросилась на пол.
Двойной щелчок подсказал ей, что Хильда снова перезарядила ружье. На пол с металлическим звяканьем упала гильза. Не оставалось сомнений: Хильда стреляла на поражение, прекрасно зная, что сумеет оправдаться необходимой самообороной. Керри понимала, что грохот выстрелов слышен в соседних домах и скоро сюда набегут другие любители поохотиться. Надо как можно скорее исчезнуть.
Прижавшись к полу, Керри увидела, что служанка обходит машину спереди. Керри рванулась к багажнику и присела за бампером. Рукой она нащупала замок багажника и надавила на него, сразу почувствовав, как нехотя поддается пружина крышки. С легким свистом амортизатора крышка начала подниматься. Хильда насторожилась, пытаясь обнаружить, откуда идет подозрительный звук. Увидев появившуюся над машиной крышку, она выстрелила. Град из мелких осколков стекла заполнил багажник.
Керри воспользовалась этим мгновением, бросилась к стене и схватила лопату. Отточенным движением она ударила прислугу в тот самый миг, когда та собиралась вновь передернуть затвор. Та попятилась назад, но не выпустила из рук оружие. Перевернув лопату, Керри заехала ей рукояткой в живот. Хильда отлетела к стене, и блестящая каска волос слетела с ее головы, обнажив лысый череп. Почтенная матрона оказалась мужчиной.
Он сидел на полу среди мотков провода и пластиковых баков. Керри могла бы бежать, но мужчина все еще сжимал в руках ружье. Она боялась не успеть проскользнуть на лестницу до того, как он снова выстрелит. Керри несколько раз ударила его ногами, как учили ее на уроках французского бокса. Она била его по рукам, которые наконец выпустили ружье. Керри схватила его, бросилась к лестнице и оттолкнула с дороги Фрича, который в растерянности стоял наверху. Гуси голосили вовсю. – Слишком поздно, красавцы! – крикнула им Керри.
Она припустилась бегом по дороге. Ружье она выкинула в первую же попавшуюся канаву. Было восхитительно прохладно. Керри чувствовала себя гибкой и невесомой.
В одном из шале загорелся свет, но людей на улице не было. Керри добралась до машины без лишних задержек и ощущения погони. Фрич, должно быть, заново знакомится с тем, кого он так долго принимал за преданную повариху. Если только с самого начала не знал, кто она такая на самом деле.
Все это не имело больше никакого значения. Керри до тронулась до картонной поверхности снимка, лежавшего у нее в кармане: вот что действительно важно. Она повела машину по горной дороге, скрипя шинами на поворотах. Добралась до перевала Бреннер, пересекла границу и стала спускаться к озеру Гарда. Еще до полудня она будет в Венеции.
Глава 6
Рио-де-Жанейро. Бразилия
Маленький пансион, в котором остановились Жюльетта и Хэрроу, располагался в районе Ларанжейрас, заросшем манговыми деревьями, бугенвиллеями и цезальпиниями. Он стоял прямо над множеством крыш и террас, спускавшихся к морю. Им отвели две смежные комнаты с выходами на общий балкон. Они позавтракали в крошечном садике пансиона, украшенном цветами, растениями в горшках и дарившем прохладу маленьким каменным фонтанчиком.
Номер Жюльетты был зарегистрирован на ее подлинное имя, а Тед представился Патриком Халлом из Абердина, Шотландия. Жюльетта поняла, что бурное прошлое Теда не позволяло ему пересекать границы под собственным именем.
На первом этаже помещались устланные циновками комнаты, служившие гостиными. Им отвели одну из них, вскоре превратившуюся в настоящий штаб. На одноногом столике разместился портативный компьютер, а в ящиках комода место кружевных скатертей заняли папки с досье. Сидя в обитых малиновым бархатом креслах со львиными лапами, они принимали сменяющих друг друга посетителей.
Первым оказался бразилец лет сорока, стройный и добродушный. На нем был строгий костюм, в котором он легко мог затеряться в толпе, если бы не матовый цвет его кожи, черные блестящие глаза и необычный рисунок век, которые выдавали кипящую индейскую кровь. Он просил называть его Убираши. Его задачей было принять и отправить дальше ту колбу, которую привезли Тед и Жюльетта. Убираши дал понять, что он и его люди обработают содержимое и подготовят его к использованию. Он заверил Хэрроу, что на все про все ему понадобится меньше недели. Отвечая на вопрос Теда, он объяснил что конечный продукт будет доставлен в четырех контейнерах по десять литров каждый.
Жюльетта была счастлива присутствовать при таких разговорах. Это означало, что теперь она стала полноправным членом команды, несмотря на то, что Убираши время от времени бросал на нее настороженные взгляды. Было видно, что в ее присутствии он не решается коснуться некоторых вопросов и время от времени употребляет кодовые слова, смысл которых оставался ей непонятен.
Чуть позже они приняли еще одного посетителя. Этот был совсем иного типа: дородное мускулистое тело, могучий костяк. Садясь, он скрещивал руки на выпирающем животе, словно укладывал их на стол. Он сильно потел и беспрестанно протирал лицо белым носовым платком. Вышитые на нем инициалы не соответствовали имени, под которым он представился. Зе-Паулу из Альбукерке держал в руке платок с инициалами «Р.Б.». Скорее всего, назвался вымышленным именем.
Зе-Паулу принес карту Рио, которую развернул на маленьком столике. В центре на ней располагалась бухта Гуанабара с проходом под Сахарной Головой, вокруг шли старинные кварталы Фламенгу, Боттафогу и Грасас, жилые районы вдоль Атлантики: Копакабана, Ипанема, Леблон, Сан-Криштован и промышленная зона с другой стороны залива, связанная с городом мостом Нитерой. Все эти районы были заштрихованы и закрашены голубым цветом. Вокруг них простирались отмеченные красным кварталы, особенно многочисленные на севере.
– Красным выделены фавелы, – сказал Зе-Паулу, водя по карте толстым пальцем с тщательно наманикюренным ногтем. – Самые старые здесь, вокруг исторического центра. Новые районы расширяются с каждым днем, особенно в долине под названием Байшада-Флуминенсе.
Хэрроу с сосредоточенным видом склонился над картой:
– Сколько там примерно живет людей?
– Во всем Рио около восьми миллионов. Население кварталов регулярной застройки можно довольно точно оценить по числу налогоплательщиков и результатам переписей. Считается, что здесь примерно два миллиона жителей. Что касается остальных районов, то здесь точных данных нет.
– Остальных? – спросила Жюльетта.
Зе-Паулу настороженно взглянул на нее, но решил ответить:
– Тех, где люди не имеют прав собственности, то есть фавел. Самые старые из них, те, что поближе к центру, в конце концов застроились каменными домами. Там есть улицы, тротуары, что-то похожее на дома. Хотя и здесь в каждый сезон дождей все тонет в грязи. А на окраинах бидонвили растут беспрерывно, каждый год на много сотен гектаров. В этих новых районах лачуги строят из железных листов, старых ящиков, даже из веток. Никто не ведает, сколько народу набивается в эти жилища. Завтра я вас туда отведу, и вы сами все увидите.
Хэрроу все еще вглядывался в карту, словно летчик, оглядывающий район, где ему предстоит летать.
– А что это за черные стрелы на красных зонах?
Зе-Паулу снова кинул взгляд на Жюльетту и задумался, прежде чем ответить:
– Это коллекторы для воды тех районов, где предстоит действовать.
– Сточной воды или питьевой? – спросила Жюльетта.
В том-то и дело, что установить это нет никакой возможности. Вы не должны забывать, что здесь все краденое: земля, конечно, электричество и вода. Сточные воды сбрасываются в те же каналы, из которых кто-то другой берет воду для стирки, приготовления пищи и даже питья. Потом вода снова попадает в каналы, прорытые когда-то для отвода стоков из жилых кварталов, или в ручьи и речки. Ясное дело, сегодня это просто клоаки.
– Сколько людей используют эти коллекторы?
– Повторяю, господин Халл, никто этого точно не знает. Надо полагать, три-четыре миллиона.
Думая о предстоящей операции, Жюльетта склонялась к мысли о том, что это будет масштабная акция по стерилизации населения. Хэрроу не раз говорил о том, в какую ловушку попало человечество, желая снизить уровень смертности по всему свету и ничего не предпринимая для контроля над рождаемостью. Его доводы казались весьма убедительными, да и звучали на редкость гуманистично. Он страстно говорил о нищете, на которую обречены дети, рожденные в мире, где само их существование ничем не обеспечено. Между тем из слов Зе-Паулу следовало, что благодаря колбе, похищенной ею во Вроцлаве, Хэрроу собирается решить эту проблему куда более радикальным способом.
