Светланина вдруг оказавшаяся могучей рука втащила меня в квартиру.
— Вы с ума сошли? Что вы делаете? Да вы же совершенно пьяная!
Я кивнула:
— Ну, есть немного. Это так… Для смелости. Не обращайте внимания, короче. Или, как это говорить по-русски?.. — специально исковеркала я на иностранный лад слова. — Дэло житэйский?
И неожиданно получила оч-чень отрезвляющую пощечину.
— Ого! Зачем ви драться? Что я вам сделать?
И тотчас получила вторую пощечину. Обе щеки запылали, а Светлана уже втащила меня за руку на кухню и протягивала мне стакан с ледяной водой из-под крана.
— Я из-под крана не пью, — пыталась я слабо возражать. — Там сплошная инфекция. Не очищается вода в Москве нормально.
— Зато мозги от нее нормально очищаются! Пейте!
Я послушно выпила полный стакан воды и присела на краешек табуретки.
— Лучше? — спросила хозяйка дома.
— Ну, так…
— Значит, еще стакан, и нашатыря сейчас дам понюхать. Сидите тут.
— Ой, нашатыря не надо!
— НАДО!
Я вопросительно посмотрела на Васю. Вася кивнул.
— Ну, если вы все настаиваете…
Под нос мне уже совали ватку с невероятным запахом.
— У-у-у-уфф!
— Лучше?
Я потрясла головой, сгоняя опьянение. Мир неожиданно выстроился ровнее, и стены перестало качать.
— Лучше. Только не надо больше этого вашего нашатыря, о’кей? Я вас просто попросить хотела. Посидеть пару часов с Дашей. У меня дома. А то она уже спит, будить жалко. Ребенок все-таки…
Я умоляюще сложила руки на груди и подняла, как мне казалось, несчастный взгляд на женщину.
— Посидеть — нет проблем. Но не раньше, чем вы объясните мне, куда вы решили посреди ночи и в таком состоянии отправиться.
Я отрицательно покачала головой:
— Вам же лучше ничего не знать. Без объяснений — не посидите? Я должна, просто обязана, попытаться сделать кое-что хорошее. Понимаете? ХО-РО-ШЕЕ! И можно у вас одолжить ножницы, иголку и нитки?
* * *
Удивительные все-таки люди живут в этой, на первый взгляд, дикой стране, думала я, шагая обратно в нашу с Дашей квартиру. Переодевшаяся в кофту и полосатую юбку и накинувшая на плечи очень русскую шаль Светлана молча стучала каблучками по мостовой спящего города.
— Хотя бы утра подождите, — попросила она.
Я отрицательно мотнула головой:
— Не могу. Утром ничего уже не получится. Надо ехать сейчас.
Вот возможен ли был весь этот бред в Голландии? И где, скажите на милость, нашла бы я там такую женщину?! А веселого клоуна Олега, спасшего мне жизнь? А трогающих душу водителей «девяток» или цирковых грузовиков, готовых забесплатно отвезти совершенного чужого человека на другой конец города, просто потому, что, судя по его виду, он попал в беду?
Пришедший мне в голову план был предельно прост. Поскольку в доме в Веледниково засели бандиты, то дождаться, пока туда приедет Макс, решительно невозможно. По той же причине не могла я и подбросить в дом записку с нашим адресом. Но! Разве я не могу дать знать Максу о том, что мы с Дашей не украдены, а благополучно находимся на свободе, проникнув незаметно и оставив в доме какой-то намек, непонятный для бандитов?! И, кажется, я знала, какой намек для него будет очевиден. Раз Макс настолько привязан к своей дочери, что, несмотря на дикую занятость, регулярно брал ее к себе и говорил о ней часто, много и с удовольствием, то он, скорее всего, помнит: девочка никогда не расстается со своим зайцем, а ночами обнимает его железной хваткой, которую я недавно сама испытала. Я надеялась, что, вернувшись в ту роковую ночь домой, Макс обнаружил пустую детскую кроватку и заметил, что зайца в ней нет тоже, то есть ребенок похищен в обнимку с любимой игрушкой. Соответственно, решила я, если теперь Макс где-то вдруг наткнется на Дашиного ушастого друга, то поймет, что это послание от дочки. А в игрушечное брюхо этого «троянского коня» вполне можно зашить записку с нашим адресом на Староконюшенном. Бандиты же, как я надеялась, не заметят подброшенного ночью зайца и спишут все на то, что раз у Макса периодически ночует дочь, то игрушка, скорее всего, находилась тут всегда.
План был прост и имел только одно слабое место: что, если Макс совсем перестал появляться в Веледниково? И не значит ли дежурство там бандитов, что Макса полностью изолировали? Хотя интуиция мне подсказывала, что для того, чтобы полностью изолировать энергичного и свободолюбивого Макса, его пришлось бы убить. А раз в планы заказчика входило украсть ребенка и тем самым заткнуть Максу рот, значит, убивать его не собирались. Да и одно дело — грохнуть для острастки никого не интересующую старушку, и совсем другое — крупного бизнесмена.
Как бы там ни было, никакого другого плана у меня все равно не было, и за неимением лучшего, я просто запретила себе думать в непозитивном ключе «А что, если?..»
Дальше дело пошло как по маслу. Главным было — отключить ненужную и только мешающую теперь голову, но с помощью коньяка цель эта была уже достигнута.
Высунувшись из открытого окна пойманной мной машины, я подставила горящее лицо прохладным потокам ночного воздуха и попыталась поймать радость жизни. Радость моментально словилась (кажется, если я уцелею после этих приключений, то алкоголизм до конца жизни мне гарантирован), и я наслаждалась простым фактом: в данную минуту Я ЕСТЬ… I AM… IK BEN… В руках я сжимала большой полиэтиленовый пакет с плюшевым «троянским конем».
Мимо разогнавшейся на пустой трассе машины пролетали сначала огни ночного города (прав Макс, и Москва и правда может быть смертельно красива, если захочет), а затем, после пересечения МКАДа, замелькали черные сосны. Фонарей на дороге больше не было, а свежесть загородного воздуха достигла апогея, и я казалась себе птицей, несущейся в ночи навстречу своей судьбе.
Страха не было. Меня больше ничего не смущало, и я чувствовала, что делаю единственно правильное из всего возможного. Отсутствие выбора придавало сил. И зачем все так всегда боролись за выбор, который не порождает ничего, кроме ненужной рефлексии?
Не смутило меня и нежелание водителя подождать меня в спящем поселке.
— Вы уж извините, но я, пожалуй, все-таки поеду. Всегда недолюбливал темноту Подмосковья. И в Москве-то посреди освещенной улицы недолго нарваться ночью на неприятности, а ночами по деревням шастать — точно не мое, — сказал водитель, и задние огни его машины быстро исчезли за поворотом.
В обход дороги, огородами, я тихонько добралась до забора нужного особняка. Обогнула его по известной мне уже тропинке и оказалась у задней калитки. Потрогала холодную металлическую ручку, нажала вниз, — тяжелая дверь поддалась и чуть приоткрылась.
Как мышь, проскользнув в щель, я замерла за кустом и присмотрелась. Глаза уже привыкли к темноте, и я отчетливо видела чернеющий силуэт дома. На первом этаже в окнах горел приглушенный синий свет, то и дело вспыхивая вспышками разной интенсивности. Кто-то смотрел телевизор. Сердце забилось чаще. Вдруг, подползя к распахнутому окну гостиной и осторожно подтянувшись к высокому подоконнику, я увижу развалившегося в кресле Макса, уютно сжимающего в руке стакан с виски? Господи, дай, чтобы это был Макс!
Но подарки на сегодня закончены. Видать Господь решил, что чувства безграничного счастья, испытанного мной по дороге, вполне достаточно за один вечер. Я, в общем-то, была согласна и покорно приняла увиденное в окне. На Максовском кресле, задрав обе ноги на мягкий подлокотник, полулежал, сонно уставившись на экран работающего телевизора, незнакомый мне мужик. Не Колян. Наверное, второй бандит. Коляна нигде не видно. Спят по очереди? Судя по тому, что на востоке за деревьями уже начинало чуть светлеть, время было где-то под утро. Часов около пяти, прикинула я зачем-то.
Макса в комнате, разумеется, не было.
Оставить зайца снаружи дома я считала слишком заметным. Кровь из носа необходимо, чтобы он попал в комнату, где, среди прочих вещей, его появление вполне могло бы ускользнуть от внимания бандитов.
Тихонько наступая резиновыми кедами на постриженный у дома газончик, я кралась вокруг дома в поисках какой-нибудь лазейки. Но особняк был построен как крепость. Окна располагались настолько высоко, что даже встав на цыпочки на опоясывающий здание высокий карниз из декоративных камней, я все равно едва доставала подбородком до подоконника. Стены были абсолютно лишены каких-либо декоративных изгибов и изысков, являя собой сплошные вертикальные каменные массивы без единого водостока или карниза. Ближе к концу длинной фасадной стены особняка их густо увивал плющ или какое-то другое вьющееся до крыши растение, но, подергав за его стебли, я поняла, что они слишком тонкие и слабые и вес мой не выдержат, так что забраться по ним на второй этаж — пустая затея. Да и окна второго этажа все равно наглухо закрыты.
