говорит, послушная, ни разу с мужчиной не была, ей сейчас четырнадцать, но скоро пятнадцать будет. Ты же постоянно странствуешь, вот она и будет тебя сопровождать. Очень хорошая девочка.
Он медленно открыл глаза и нерешительно и заискивающе улыбнулся.
Я вдруг почувствовал, как от лица у меня разом отхлынула вся кровь.
– Ты предлагаешь мне свою дочь, как рабыню?!
Я начал читать заклинание, осознал это и оборвал себя буквально на последних словах. Навершие моего посоха ярко вспыхнуло и засветилось недобрым багряным светом. Ещё немного и я бы сделал «сеть» самозатягивающейся. От тела Щагра, после того, как заклинание перестало бы работать, остались бы лишь куски мяса и лужа крови, в общем лишь то, что смогло бы пройти сквозь «ячейки». И самое страшное, что заклинание это я произносил изначально необратимым, запутанным, если бы я сказал последнее слово, то потом бы не смог его остановить даже сам.
Щагр с ужасом на меня вытаращился, видимо заметил что-то в моих глазах.
– Стой! Стой! Погоди! Я же не то имел в виду! Ты меня не так понял! – Он бросил быстрый взгляд на навершие моего посоха. – Я же вижу, что ты хороший человек, вот и решил, вдруг получится сразу дочурку пристроить. У нас-то она за кого пойдёт, одни пьяницы, да пустобрёхи нищие только, а ты настоящий Свободный маг и наверняка даже со Словом Силы, не то, что я. Она, кстати, тоже магией интересуется, спрашивает, а я её и научить ничему не могу, понимаю, что сам не маг, только этими безделицами и пользуюсь.
Он сильно побледнел и говорил быстро-быстро, словно пытался успеть всё сказать, губы у него при этом как-то криво перекосились, тряслись и прыгали.
Мой посох вдруг сильно нагрелся и стал обжигать мне ладонь. Щагр мог заговорить меня, но на него это всё не действовало. «Он врёт», – напомнил я себе. Слова Щагра о несчастной девочке были всего лишь очередной его ложью. Ни один хороший отец не стал бы предлагать свою дочь в жёны мистику. Любой знает, что наша жизнь – это удел неудачников, изгоев и глупцов. Жизнь вне закона не предполагает счастья, по крайней мере для большинства людей. Для любой же женщины наш путь и вовсе может быть лишь путём отчаяния и боли. О домашнем очаге, безопасности, стабильности и детях она сразу может забыть.
Степень своей ненависти к Щагру я явно недооценил. Я не знал, когда он таким стал, сам, начитался книг, или наслушался кого-то, но я знал, что жизни он с тех пор не достоин и поэтому прямо сейчас он умрёт. За то что сделал и собирался сделать, затем чтобы больше никому не вредил. Убить его я должен был хотя бы ради этой девочки, его дочери, потому что лучше уж у неё пусть вовсе не будет отца, чем такой вот.
Я быстро перебрал в уме подходящие заклинания. Моей целью была смерть Щагра, а не его боль. Удар должен был быть быстрым, внезапным и смертельным. Странно, но я не хотел видеть, как мучается даже этот человек. Некоторым своим чувствам нельзя давать свободу в любом случае и наслаждение чужой болью первое из них.
Щагр вдруг горько заплакал и умоляюще на меня посмотрел. Если бы я не знал, что он манипулятор, то точно бы растрогался, уж слишком хорошо он играл. Раскаяние было в его глазах, на лице, в просящем и жалком выражении на губах и даже в молчании. Он уже судя по всему понял, что слова на меня не действуют и отбросил их, как бесполезный инструмент. И всё же всё это было лишь очередной маской, простым тактическим ходом. Щагр был загнан в угол и пытался сдаться, чтобы помешать мне нанести последний удар. Жалость не всегда хорошее чувство и не всех людей стоит жалеть и прощать. Показное раскаяние манипулятора – это лишь его попытка выиграть время.
Я отошёл на несколько шагов назад и приготовился. Казнить человека, осознанно отнимать у кого-то жизнь, нелегко.
Щагр истошно взвыл, рванулся, вдруг прорвал мою «сеть», бросился и схватил свой посох, глаза паука на навершии того вспыхнули зловещим ярко-красным огнём.
Я слегка растерялся, принял боевую стойку и отступил ещё на пару шагов. Что вдруг произошло с моим заклинанием «сети» я пока что так и не понял.
– Теперь ты поплатишься, гнусь! – Щагр злорадно ухмыльнулся. От показного раскаяния на его лице не осталось и следа. – Давай, давай, шепчи свои заклинаньишки! Пока у меня есть ЭТО, ты, по сравнению со мной, никто!
Он перехватил свой посох поудобнее, наклонил его и направил на меня. Магом мой противник действительно не был, даже эти его движения выдавали его с головой. И новичку было ясно, что в таком положении, с таким наклоном, его посох будет тратить большую часть своей силы впустую. Щагр не учитывал элементарных вещей: направления потоков силы, ветра, сторон света и прочее. У любой вещи есть свои сильные и слабые расположения, особенно у посоха, конечно многое тут зависит от предмета, но Щагр нарушал даже основные законы, общие для всех. И у него действительно не могло быть Слова Силы, с таким-то уровнем, в этом он не соврал. Логично, что Светлячки тогда не стали морочиться и бросили его в обычную тюрьму. Магом можно назвать лишь того, кто может пользоваться магией сам, без каких-либо вещиц и побрякушек.
И всё же, несмотря на всё это, мои инстинкты твердили мне об опасности. Со Щагром всё было понятно, а вот от этой вещи в его руках было неясно чего ожидать. Где и как Щагр смог раздобыть этот посох для меня оставалось загадкой: по силе, которая от него шла, можно было с уверенностью утверждать, что ему уже не одна сотня лет.
Щагр медлил, смотрел на меня, ехидно скалился и словно чего-то ждал. Вообще я не любил нападать первым, но эта его уверенность меня раздражала, кроме того, это мне изначально нужно было его убить, а не наоборот. Я создал небольшой огненный шар и бросил своему врагу в лицо. Этот «бой» я надеялся закончить быстро.
Моё заклинание чуть не долетело до цели, вдруг замедлилось и остановилось, что-то произошло с ним, хотя я был уверен, что Щагр здесь ни при чём. Магический огонь, из которого был шар, окутал и заместил какой-то странный, белесый, словно «призрачный», дым. Все мои инстинкты опасности разом взвыли. Я едва успел уклониться и отпрыгнуть в сторону. Заклинание рванулось назад, пролетело в шаге
