дорог», к которому мы обратимся сейчас.
И БОЛЬШЕ И МЕНЬШЕ, ЧЕМ СОВЕТСКИЙ ПОЭТ
Заболоцкий на деле порвал со своими прежними декадентскими крайностями и формалистскими увлечениями. Само по себе это, конечно, хорошо. Но на смену формалистским увлечениям пришла, к сожалению, лишь мертвая зыбь академизма, холод имитации классических образцов. …В [«Горийской симфонии»] формирование гениальной личности Сталина рассматривается исключительно в одном плане – под влиянием условий первобытной кавказской природы. К сожалению, социальная обусловленность развития личности вождя народов начисто игнорируется Заболоцким, о ней он не говорит ни слова.
Рецензия Тарасенкова. «Литературная газета», 26 февраля 1938 года
Уже рассмотренные здесь философские стихотворения – «Вчера, о смерти размышляя», «Метаморфозы» и «Завещание» – лишь косвенно соответствуют ортодоксальной советской идеологии, через иногда звучащий позитивизм и через обращение к мысли таких политически приемлемых фигур, как Энгельс и Циолковский. В то же время в контексте господствующей советской культуры 30–40-х годов эти стихи действуют неортодоксально и даже подрывают идеологические устои. В конце концов, ведь это философские стихи, а не типичные соцреалистические хвалебные гимны Сталину, советской промышленности, сельскому хозяйству и Советскому государству в целом. Более того, им свойственно нечто напоминающее религиозный мистицизм, и, как отметил Николай Степанов, предостерегая Заболоцкого, поэт слишком сильно проявляет заботу о «травках и букашках», что не слишком вписывается в образ «советского поэта» [Заболоцкий Н. Н. 1994: 265]. Эти стихотворения есть не что иное, как продукт «искусства приспособления», в котором своеобразие поэта берет верх над его попыткой удовлетворить идеологические запросы государства.
Свое мировоззрение Заболоцкий пытался выразить и в более идеологически приемлемых терминах. Время от времени он, казалось, приближается к идеалу социалистического реализма, создавая творения, напоминающие оды, что укрепляло его связь с XVIII и XIX веками и одновременно становилось его вкладом в формирование литературных особенностей стиля XX века. В 30–40-х годах он написал около дюжины нарочито «советских» стихов, хронологически перемежающихся с другими, менее политизированными произведениями.
Знаменательно, что в некоторых из своих идеологически выдержанных стихотворений поэт видел достаточно достоинств, чтобы включить их в собрание сочинений, в то время как иным он позволял рассыпаться в ничто вместе с газетной бумагой, на которой они были первоначально опубликованы. Среди произведений, которые должны были исчезнуть, как он надеялся, были два стихотворения: «Предатели» и «Война – войне» и два очерка: «Язык Пушкина и советская поэзия» и «Глашатай правды», впервые опубликованные в «Известиях» в 1937 году [Goldstein 1993: 81–86][284]. Среди произведений, которые поэт решил сохранить, было стихотворение «Прощание», написанное в 1934 году на смерть Кирова, который, как и поэт, происходил из Уржумского края; «Горийская симфония» 1936 года, стихотворение о малой родине Сталина, которое оказалось настолько благонадежным, что было записано на граммофонный диск для распространения и получило признание среди советских критиков, что видно из эпиграфа к этому разделу[285]; «Север», стихотворение, кратко обсуждавшееся выше, также 1936 года; «Голубиная книга» 1937 года, которую Македонов характеризует как «прямой гражданский отклик» на сталинскую конституцию[286] [Македонов 1968: 222–223; Goldstein 1993: 109–110, 265–266][287], «Город в степи», стихотворение о социалистическом строительстве с упоминанием Ленина, 1947 года; и «Творцы дорог», того же года, о котором пойдет речь ниже. Полное объяснение обстоятельств, породивших политически мотивированные произведения Заболоцкого, читатель может найти в книге Д. Голдстейн «Nikolai Zabolotsky: Play for Mortal Stakes» и в работе Никиты Заболоцкого «The Life of Zabolotsky», а также в ее первоначальных редакциях, опубликованных в виде статей на русском языке.
Благодаря опоре на предшествующие исследования в настоящей работе автор может сосредоточиться в первую очередь на конкретных текстах. Одним из самых интересных текстов этого периода является заявление, адресованное поэтом генеральному прокурору с просьбой пересмотреть его дело и освободить из лагеря. Это заявление не требует особых комментариев, поскольку в нем отражены элементы, которые формировали жизнь Заболоцкого с самого начала его творческого пути: вполне оправданная озабоченность вопросом о том, как быть поэтом, как примирить политические, моральные и эстетические истины, увиденные «голыми глазами», искренняя забота о благополучии семьи.
Прокурору Союза Советских Социалистических Республик заключенного Заболоцкого Николая Алексеевича, г. Комсомольск-на-Амуре, Востлаг НКВД, 27 колонна
Заявление
Я поэт Н. Заболоцкий, б. член Союза Советских Писателей, автор двух книг стихов… был арестован органами НКВД в Ленинграде 19 марта 1938 года и постановлением Особого Совещания при Наркоме Внутр. Дел СССР от 2 сентября 1938 года по делу № 43838 приговорен «за троцкистскую к.-р. деятельность к отбыванию наказания в исправ.-труд. лагерях НКВД сроком на 5 лет.
На следствии я узнал, что… я якобы состоял членом к.-р. писательской организации в Ленинграде, группировавшейся вокруг известного поэта Тихонова Н. С., и, в целях борьбы с Советским строем, печатавшей в ленинградской прессе свои к.-р. литературные произведения. Одним из таких произведений названа моя поэма «Торжество Земледелия», написанная мной в 1929–1930 г.г. и напечатанная в 1933 г. в ленинградском журнале «Звезда».
В феврале 1939 г. я случайно узнал из газеты («Правда» от 2/2 1939 г.), что поэт Н. С. Тихонов не только не арестован НКВД, но и награжден орденом за общественно-литературную деятельность. Мне стала понятна необоснованность моего обвинения в принадлежности к контрреволюционной организации. Тем более я не могу допустить мысли, что меня осудили из-за моих литературных знакомств.
На каком основании осужден я, советский писатель? Зачем опорочено мое искусство, составляющее смысл моей жизни? Почему должна страдать моя совершенно невиновная семья?
Мне 36 лет. Я только что вступил в период моей поэтической зрелости. Что касается моей поэмы «Торжество Земледелия», то она написана мной в ранний период моей писательской работы – рукой еще неопытного, несозревшего автора… По мере своего политического роста я перешел к вещам более зрелым. Стали широко известны мои стихи, напечатанные в «Известиях» – «Горийская Симфония», «Север», «Седов», «Прощание», «Голубиная Книга» и др. Моя «Вторая книга» стихов (Ленинград, 1938) получила весьма положительную оценку в критике и советской общественности.
Гражданин прокурор! Уже полтора года, как я в заключении. Моя семья (жена и двое маленьких детей) депортирована из Ленинграда в Кировскую область. С момента ареста у меня не было возможности прочитать книгу или написать стихотворение. Я чувствую, что с каждым днем теряю свою квалификацию.
Прошу вас заново полностью пересмотреть мое дело, снять с меня незаслуженное позорное клеймо врага народа и возвратить меня к моей семье, к моим детям, к моей работе. Дело идет о физической и литературной жизни советского поэта, который на
