В пентхаус они с Джошем вернулись в час ночи. Марго так и не придумала, как себя вести, что говорить и что делать. Оказавшись наконец с ним наедине, она совершенно растерялась.
– Я буду так скучать по твоим родителям, когда они вернутся в Европу! – сказала она, чтобы что-то сказать.
– Я тоже.
Джош улыбался. Галстук он успел снять, пуговицы на рубашке были расстегнуты. Марго подумала, что вид у него как с рекламы мужского одеколона – сексуальный и раскованный.
– Ты молчала весь вечер, – заметил он.
– Я пыталась думать… Решала, что сказать тебе.
– Не надо так глубоко задумываться. – Он шагнул к ней и стал вытаскивать шпильки из ее прически. – А я мечтал о том, как мы с тобой наконец останемся вдвоем! – Волосы Марго рассыпались по плечам. – И особых усилий это не требовало.
– Подожди, Джош! Хоть один из нас должен быть благоразумным!
– Зачем?
Раньше она бы рассмеялась, но не сейчас.
– Зачем – не знаю, но кто-то должен. И не похоже, что благоразумным будешь ты, Джош… А я не уверена, что мы сможем с этим справиться!
– Кажется, я знаю, как начать. Есть одна идея!
Он обхватил ее ладонями за плечи и притянул к себе.
– Это-то самое легкое. И привычное. Знаешь, по-моему, мы оба не хотим, чтобы что-то менялось.
– Ничего и не изменится. – Он потерся щекой о ее подбородок.
– Не изменится? Но все уже так запуталось! Я не могу разобраться в самой себе. Наверное, это потому, что я раньше никого не любила. Думаю, и ты тоже… Ох, Джош, мы сами не знаем, что делаем.
– Значит, будем импровизировать!
Джош был в таком отличном настроении, что не желал воспринимать всерьез ее рассуждения. Он расстегнул «молнию» у нее на спине, погладил обнажившееся плечо.
– Ты действительно считаешь, что менять ничего не надо? – Она наконец расслабилась.
Джош хотел сказать, что все и так уже изменилось, но он слишком хорошо знал Марго. Стоит заговорить о том, что отныне они принадлежат друг другу, о долгой жизни впереди, и она опять ускользнет.
– Есть вещи, которые не могут измениться. Вот это, например, – шепнул он, лаская ее белоснежную грудь. Потом пальцы его скользнули к полоске тела, видневшейся там, где заканчивались чулки. Он не сводил с нее взгляда.
– Когда ты дотрагиваешься до меня, я могу думать только о том, что хочу тебя. И, кажется, этого я не в силах контролировать, – прошептала Марго; она действительно не могла больше ни о чем рассуждать, расстегнула его рубашку и приникла к его обнаженной груди. – Ни один любовник так меня не возбуждал! Мне порой просто трудно находиться с тобой в одной комнате. Но не может же это длиться вечно…
– У нас будет время это выяснить.
Он уложил ее на кровать. Золотистые волосы Марго, белоснежная кожа, просвечивающая сквозь черное кружево комбинации, аромат, исходивший от нее, упоительные изгибы ее великолепного тела – все это сводило его с ума.
Она прижалась к нему, с восторгом ощущая на себе его тяжесть. Сейчас Марго понимала только одно – что хочет его. И губы ее искали его губы.
Какой дурманящий запах – его запах! Как случилось, что, зная его столько лет, она вдруг воспылала такой страстью? А впрочем, разве это важно? Важно одно – их тела созданы друг для друга.
Тело ее словно звенело от его ласк, которые становились все настойчивее. И то, что она испытывала, анализировать было невозможно. Она могла только отдаться наслаждению.
Джош знал каждый ее вздох, чувствовал каждое ее движение. Здесь, на этой огромной постели, все было ясно. Она – его Марго! Ее тело создано для того, чтобы дарить наслаждение, но никто не знает ее душу, ее сердце так, как он.
Никто!
Джош становился все настойчивее. Его руки метались по ее телу, жадный рот, казалось, был одновременно повсюду, и вздохи ее уже переходили в стоны.
Как упоительно безумие!
Марго перевернулась и оказалась сверху; теперь ее руки так же ласкали его. Они оба улетали в заоблачную высь, и наслаждение было острым до боли. Она приподнялась; в полумраке ее кожа отливала шелковым блеском, глаза, синие до безумия, смотрели в его глаза. Один удар сердца. Второй…
Пора! Воздух вокруг, казалось, был напоен их желанием. Джош обхватил руками бедра Марго, приподнял ее, и она приняла его; он вошел в нее одним движением. Марго издала долгий стон, изогнулась, руки ее заметались по собственному телу, по животу, груди. Сердце колотилось как бешеное. Медленно, чувствуя, как он следит за ней взглядом, она опустила руки ниже, туда, где их тела сливались в одно.
А потом она снова вскинула руки, вцепилась ими в свои волосы и пустилась вскачь.
Это была гонка стремительная и беспощадная! Затуманенными глазами Джош следил за тем, как она добралась до вершины наслаждения, как содрогнулась в экстазе. И знал, что не видел ничего прекраснее, чем Марго, забывшая себя в страсти.
Когда она с отчаянным криком выгнулась и обхватила его за плечи, он не мог больше сдерживаться и потерял контроль над собой.
– Почему всякий раз, когда я занимаюсь с тобой любовью, мне кажется, что я прыгаю вниз со скалы?
Марго не ждала ответа: она думала, что Джош спит или лежит в забытьи, но он повернулся к ней, и губы его скользнули по ее груди.
– Потому что мы с тобой – опасная парочка, герцогиня! И мне снова хочется тебя…
Рот его скользнул по ее шее выше, к губам, и она почувствовала, что опять готова отдаться волнам страсти.
– Со мной никогда такого не было, – прошептала она, обнимая его за шею. – Наверное, тебе странно это слышать?
– Неважно.
Ему не хотелось сейчас ни о чем думать. Лежать и держать ее в объятиях – больше ничего не надо.
– Нет, важно! Важно для нас обоих! – Она взяла его лицо в ладони, заглянула ему в глаза. Они были туманными от желания, но уже поблескивал где-то в глубине огонек раздражения. Марго вдруг стало не по себе, но она решила не отступать. – По-моему, нам надо об этом поговорить.
– Разве ты забыла, что мы с тобой не давали друг другу клятвы верности.
Об этом Марго не забыла, но слишком хорошо знала другое: всю жизнь она прислушивалась только к голосу либидо, и тем, кто остался за бортом ее жизни, несть числа.
– Нам надо поговорить об этом! – повторила она.
– Я же не задаю тебе никаких вопросов, Марго. Не спрашиваю, сколько у тебя их было раньше. Сейчас есть только я.
Его холодный, властный тон обидел бы ее при других обстоятельствах: Джошуа Темплтон в своем репертуаре – «я вижу, я хочу, я беру». Но сейчас они лежали в объятиях друг друга, все еще разгоряченные после бурных ласк.
– Их было не так уж много, Джош. Я спала не с каждым своим кавалером…
– Ну и отлично. Я тоже спал не с каждой женщиной, которую приглашал поужинать, – сказал он резко и повернулся на спину. – Важно только то, что есть сейчас. Ведь здесь, между нами, все ясно?
