Ольга отправляется взглянуть, как чувствуют себя в подвале Элеонора, Яшка и Эдик. Все мы беспокоимся насчет них, пусть и не высказываем собственные опасения вслух. Но каждый из нас, уверен, хоть раз да подумал о том, что оставленная с детьми женщина может последовать примеру докторши Ядвиги. Мало ли что взбредет в голову Элеоноре Леопольдовне при звуках близкой канонады. Даже у меня – армейского офицера, – за минувший час душа уходила в пятки чуть ли не ежеминутно. Как наверняка и у других защитников театра, хотя про Дросселя и Ольгу я бы такого не сказал. Так или иначе, а они воевали куда ловчее и отважнее меня.
Слава богу, с нашим тылом все в порядке, если, конечно, не брать в расчет обуревающий обитателей катакомб страх. Который по-прежнему выказывают лишь Яшка и – в меньшей степени – Элеонора Леопольдовна. Эдик не дрожит и продолжает как ни в чем не бывало рисовать. Ольга, разумеется, не может не взглянуть на его последний рисунок. И именно поэтому как только возвращается в вестибюль, с ходу брякает:
– Надо проваливать отсюда. И чем быстрее, тем лучше.
– Куда? – почти в один голос спрашивает у нее половина всех тех, кто собрался у баррикады. Вторая половина нашей компании, включая меня, лишь молча взирает на Кленовскую недоуменными глазами.
– В метро, – уверенно заявляет «фантомка». – И выдвигаться по нему к реке, в сторону левобережных подъемников. Иного пути для нас нет. А здесь оставаться – верная смерть.
– Исключено, – мотает головой Кунжутов, пытающийся скрепить разрезанную на простреленном бедре штанину оставшимися после перевязки обрывками бинта. – Да, нас изрядно потрепали, но мы пока еще в силах дать отпор. Тем более, когда Душа Антея потеряла всю свою боевую технику. А в метро Сурок передавит нас скопом, будто слепых котят. И ты, Ольга, знаешь это не хуже всех, кто здесь собрался. Поэтому я не намерен поддерживать твой план и отдавать приказ к отступлению.
– На последнем рисунке Эдика нарисован вход в метро, – поясняет Кленовская причину своего беспокойства. – Не арка, не склеп, а именно вход на станцию «Площадь Ленина». Я узнала его сразу, как только малыш дал мне взглянуть на свою законченную картинку.
– А почему ты решила, что Эдик показал нам путь к спасению, а не место, откуда нужно ожидать следующего нападения? – интересуется Хакимов, впрыскивая себе в обожженную руку инъекцию обезболивающего.
– Эдик всегда предупреждает нас о чем-то действительно важном, – отвечает Ольга. – За последние дни он предсказал обрыв подъемника на Первомайке, появление капитана Рокотова, сход молчунов к Бивню и атаку на театр. Сами посудите, какая для нас разница, откуда появится следующая опасность: с окраин, с неба или из-под земли? А вот куда нам бежать в случае, если мы не сумеем отбиться – это актуальный вопрос, верно? И что нам вообще известно о Сурке, кроме того, что он носится по рельсам и грохочет?
– По-моему, этого вполне достаточно, чтобы и думать забыть соваться под землю, – отрезает полковник. – Ежели нам и впрямь доведется уносить ноги, то побежим исключительно поверху. Или поковыляем – уж как получится. Повторяю: никакого метро. Пожелай я всех вас угробить, сделал бы это более простым и гуманным способом.
– А ты что скажешь, Тихон? – В поисках поддержки Ольга смотрит на меня.
Под ее вопрошающим суровым взором я слегка тушуюсь. Но отвечаю:
– Я здесь человек новый, но уже не раз успел убедиться, что предсказаниям Эдика можно доверять. Ты внимательно изучила рисунок? Может, помимо входа на станцию, там есть еще какие-нибудь детали, которые ты не сочла важными и о которых решила умолчать?
– Не могла я ничего просмотреть. Ты прекрасно знаешь, что малыш не пишет сложные картины, – напоминает мне Кленовская. – А на последней деталей и вовсе кот наплакал. Кроме входа и лестницы, больше ничего нет. Точно тебе говорю. Не веришь – иди сам взгляни.
– Верю, отчего ж нет? – спешу утешить я раздосадованную «фантомку» и вновь любопытствую: – А что на другом конце лестницы? Насколько я помню, местная станция не слишком глубокая и лестница на ней довольно короткая.
– Что там может быть? – пожимает плечами Ольга. – Темнота. Но ведь у нас есть в запасе термиксовый световой пистолет, поэтому не думаю, что…
Наше совещание прерывает раздавшийся на крыше одиночный выстрел. С трудом верится, что отчаянный жизнелюб Дроссель способен застрелиться, поэтому никто не сомневается в том, что он подает сигнал тревоги. Выданная нам Душой Антея получасовая отсрочка только что истекла.
– По местам, господа «фантомы»! Некогда болтать и фантазировать – нас ждет работа, – командует Папаша Аркадий и, с трудом поднявшись из кресла, грузно прыгает на здоровой ноге к пулемету. Ефремов, держась за стену и опираясь на автомат, как на трость, обреченно ковыляет следом за полковником. Мы с Ольгой прихватываем по десятку заряженных магазинов и тоже спешим на позиции.
– Так я не поняла: ты за мое предложение или нет? – спрашивает на бегу Кленовская.
– Я верю тебе и Эдику, – отвечаю я. – И не верю, что мы дождемся помощи сверху. Комитет не отправит на верную гибель вертолет с подъемником. Поэтому считаю, что отсиживаться здесь и ждать у моря погоды – не самая удачная мысль. И раз Эдик четко указывает нам на метро… Почему бы и впрямь не рискнуть? Только как быть с Кунжутовым и остальными, кто поддерживает его точку зрения?
– Кунжутов, конечно, тот еще упрямец. Но он способен мыслить здраво и поддержит мой план, если у нас не останется иного выхода, – замечает Ольга. – Плохо то, что мы упускаем возможность беспрепятственно добраться до станции, пока на площади пусто. Когда начнется заваруха, у нас уже не будет такого удачного шанса… Кстати, ты слышишь? Опять снаружи что-то громыхает. И причем без остановок…
Кленовская не ослышалась. Грохот на улице стоит такой, словно на город надвигается яростная гроза. Даже тучи, и те видны. Только идут они с севера чересчур низко – практически стелются по земле, – и не полыхают зарницами. И немудрено, ведь это вовсе не тучи, а непроглядные клубы серой пыли. Гром, естественно, тоже имеет иную природу, чем думалось поначалу. Так могут грохотать лишь падающие здания. И падают они, судя по шуму и быстро разрастающейся пылевой туче, безостановочно, друг за другом, подобно костяшкам домино. За время моего пребывания в «Кальдере» это первый случай, когда я наблюдаю массовые, а не одиночные разрушения.
Однако сейчас я предпочел бы увидеть не следствие, а причину сего катаклизма, которая скрывается пока под густой завесой пыли. Дома падают не сами по себе – это очевидно. Как очевидно и то, что фронт разрушений двигается от окраины к центру. Ширина этой полосы достигает примерно пары кварталов. Немало, если вдуматься.
– А теперь обернись и помаши рукой нашим старым знакомым, – мрачно усмехается Дроссель, указав в противоположную сторону. – Знают, суки, где, как гытца, раки зимуют, поэтому и не торопятся.
Давно ожидаемые нами багорщики рассредоточиваются по всем выходящим на площади улицам. Словно воинские подразделения, что прибыли на парад и выстроились в ожидании команды к торжественному маршу. Молчуны виднеются на улице Ленина, Вокзальной магистрали, южной части Красного проспекта и в Первомайском сквере. Корпус сценической коробки загораживает от нас западные кварталы, но наверняка вражеские группы располагаются и там. Нет их – по крайней мере, в пределах нашей видимости, – лишь на идущих в северном направлении улице Мичурина и параллельном ей участке проспекта. Зато оттуда приближается иная, гораздо более разрушительная угроза.
Сомнения в том, сумеем ли мы ей противостоять, исчезают сразу, как только из серой тучи выныривают породившие ее громовержцы (о багорщиках речь пока не идет, хотя по численности они в разы превосходят первую атаковавшую нас компанию). Ничего сверхъестественного. Более того, я даже имел шанс познакомиться позавчера с их близким родственником. Да-да, тем самым громилой, что устроил мне на станции «Разъезд-Иня» веселенькую пробежку.
Акромегалы. Три исполинских шагохода о шести конечностях каждый. Их собрат с Первомайки смотрелся бы на фоне их как фокстерьер рядом с немецкими овчарками. Этим монстрам под силу снести не то, что двадцатиэтажный дом, а целую улицу таковых. Чем они, собственно говоря, сейчас и занимаются, шуруя напролом через город и оставляя за собой сплошные руины.
Откуда взялись эти акромегалы, также не составляет загадки. На их черных боках красуется эмблема Чкаловского авиакосмического завода и, судя по не слишком потертому виду гигантских погрузчиков, им еще не приходилось бродить по городу до нынешнего дня. Что ж, мы можем чувствовать себя польщенными. Раз Душа Антея пустила против нас, ничтожных людишек, такие могучие силы, значит, она действительно полагает, что воюет с серьезным противником. Или же ей попросту любопытно, насколько распространяется наше везение, и она решила поднять в этой игре ставки. И подняла так, что нам ставить на кон, оказывается, уже нечего.
