– Ах вот оно что! Ты решил наслаждаться нами обеими? – Она окончательно утратила самообладание. – Собираешься упражняться в своих порочных извращениях сразу с двумя женщинами?
Печально улыбнувшись, Ранульф покачал головой. Когда-то раньше он и, правда предавался подобным развлечениям, но предлагать Ариане такое распутство ему бы и в голову не пришло. Он вообще не собирался спать с Лейлой – или с любой другой женщиной, кроме Арианы, если уж на то пошло.
В надежде успокоить Ариану Ранульф поднял вверх руки ладонями вперед, но она так разгорячилась и оскорбилась, что не заметила этого.
Сверкая глазами, она указала ему на дверь:
– Я не буду тебя ни с кем делить, понятно? И уж во всяком случае, не с этой… язычницей!
Ранульф с изумлением увидел, как она топнула ногой. Неистовые глаза метали искры, в них сверкали слезы, и Ариана представляла собой живую картину оскорбленного возмущения и открытого неповиновения. Он еще никогда не видел ее такой.
– Судя по твоему вздорному настроению, я готов предположить, что ты ревнуешь! – медленно произнес Ранульф.
– Ревную?! – Ариана смерила его взглядом. – Да мне плевать, сколько у тебя женщин! Можешь утолять свою похоть в другом месте – где пожелаешь! Меня это не касается! Но я не желаю выставлять себя на посмешище в замке! Если хочешь спать со своей потаскушкой, ты больше никогда не будешь спать со мной!
Твердо решив раз и навсегда показать ей, кто из них двоих лорд, и, если получится, вырвать у Арианы признание в том, что она ревнует, Ранульф уставился на нее угрожающим взглядом.
– Какое ты имеешь право навязывать мне свои условия? – требовательно спросил он. – Может, у тебя есть основания для такого чувства собственности?
– Тебе нужны основания? Потому, что я круглая дура! Потому, что я люблю тебя, слепой тупоголовый бык!
Повисла полная тишина, Ранульф, глядя на Ариану с изумлением и недоверием, слышал, как неторопливо стучит его сердце.
Она его любит? Любовь – в смысле привязанность? Нежность и мягкая забота? Неразумная одержимость?
Ранульф оцепенело тряхнул головой. Он не верил словам Арианы, не хотел верить в ее признание в любви.
Придав лицу бесстрастное выражение, Ранульф прислонился мускулистым плечом к деревянному столбику кровати.
– Все сказала?
Ариане показалось, что он ее ударил. Она только что открыла Ранульфу свою душу, призналась в своей любви к нему, но его лицо оставалось холодным, а глаза бесстрастными. Нет, не бесстрастными. В них светилось сомнение, даже подозрение.
И, похоже, что он просто не обратил внимания на ее признание или решил сменить тему.
– Спрячь коготки, лисичка, – резко бросил Ранульф. – Я послал за Лейлой не как за наложницей, а как за целительницей.
Ужас Арианы слегка поутих, сменившись замешательством.
– Целительницей?
– Да. Я вызвал ее, потому что она хорошо разбирается во врачебном искусстве Востока. Она родом из семьи лекарей, причем таких, чьи познания гораздо глубже, чем любого из наших. Я надеюсь, что Лейла сможет помочь твоей больной матери.
Настала очередь Арианы смотреть на него потрясенно.
– Так ты привез ее сюда… чтобы вылечить мою мать?
– Попытаться вылечить, да. Ты же сама говорила, что пока никто не нашел успешного способа лечить проказу. Нельзя ожидать, что Лейла совершит чудо, но если она сумеет облегчить участь твоей матери, это будет стоить любых расходов. – Ариана безмолвно смотрела на него, и Ранульф продолжил: – Я велел Лейле привезти сюда из Нормандии все ее корзинки со снадобьями, но не объяснил для чего. В то время раны Берка еще не исцелились, так что все предположили, будто я пригласил ее, чтобы вылечить его. Никто не знает настоящую причину, а я надеюсь, что все подумают, будто. Лейла просто моя наложница. Если мы хотим сохранить тайну твоей матери, разумнее всего будет поддерживать это предположение.
Ошеломленная Ариана все так же молча смотрела на него.
Не в силах выразить свои чувства, она склонила голову:
– Прости меня… за мою вспышку. Я приношу извинения… самые смиренные. И я безмерно благодарна тебе.
Ранульф опустил руки, подошел к Ариане и пальцем приподнял ее подбородок, заставив ее посмотреть в свои янтарные глаза, в которых горела хорошо знакомая ей страсть… и еще что-то, чему Ариана не могла подобрать названия.
– Прибереги свою благодарность для Лейлы, а со мной можешь расплатиться известным тебе способом. А пока предлагаю посоветоваться с ней и узнать, что она может сделать для твоей матери.
– Но… она что, согласится ухаживать за прокаженной?
– Видишь ли, Лейла – очень жадная женщина, – цинично бросил Ранульф. – Если она сумеет помочь, я вознагражу ее, даровав свободу и оплатив возвращение в Святую землю.
– Ранульф… – Комок в горле душил Ариану, и голос ее дрожал. Не в силах ничего сказать, она взяла его руки и поцеловала их, как до этого сделала Лейла.
Ранульф резко вырвал у нее руки, чувствуя себя очень неловко.
– Пойдем, помоги мне умыться, а потом позовем Лейлу.
Ранульф быстро вывел Лейлу из заблуждения, объяснив, чего он от нее хочет.
На экзотичном выразительном лице сарацинки по очереди отразились все ее чувства: разочарование, оскорбленное женское самолюбие, горестная покорность, а под конец – восторг. Похоже, она расстроилась, что Ранульф стал к ней равнодушен, но при этом действительно хотела заработать возможность вернуться на родину. Поколебавшись совсем недолго, Лейла пообещала, что сделает все возможное, чтобы помочь несчастной зараженной женщине, и Ариана начала надеяться, что Лейла честно попытается.
Но только через несколько часов, после того, как они съездили в восточный лес и Лейла осмотрела леди Констанцию, Ариана действительно преисполнилась надежды. Лейла очень уверенно сказала, что есть способ лечения, который по меньшей мере замедлит разрушительное действие болезни. Она сказала, что вдобавок к зельям и душистым притираниям у нее есть некая зеленая плесень из черствого хлеба и гранатового сока, которую выращивают во влажном, теплом, темном месте. Пока этой плесени слишком мало и ее хватит всего лишь на несколько примочек, но она сумеет вырастить достаточное количество для нужд леди Констанции.
Ариана старалась надеяться не слишком сильно, но ей так отчаянно хотелось верить, что исцеление любимой матери возможно! И в первый раз за долгое-долгое время она ощутила проблески настоящей радости, услышав обещание Лейлы, что ее снадобье должно помочь.
Ариана была искренне благодарна сарацинке и удивилась, поняв, что сочувствует красивой женщине, которая вполне могла стать ее соперницей. Несомненно, Лейла прожила тяжелую жизнь – должно быть, это ужасно – быть проданной в рабство в чужую страну.
