Все ближе и ближе подходил Шапур; все ближе и ближе к выкрашенному белой краской участку стены на расстоянии 200 шагов.
Он остановился.
Баллиста отдал приказ.
Антигон поднял долгожданный красный флаг.
Звон – скольжение – удар: огромный двадцатифунтовый снаряд из баллисты пошел к цели. Мгновение спустя к нему присоединился его близнец на крыше сторожки. Затем, тук–тук–тук, тук–тук–тук: вся артиллерия вдоль западных зубчатых стен начала стрельбу. Пару секунд северянин любовался геометрией всего этого – неподвижной линией стены, движущимся треугольником снарядов, сходящихся в неподвижной точке человека на белом коне.
Всадника в мехах рядом с Шапуром смело с лошади. Раскинув руки, с развевающимися пустыми рукавами кафтана, мужчина был похож на большое шестиногое насекомое, когда снаряд отбросил его назад. В тылу свиты две, может быть, три лошади упали вместе с седоками, когда камни превратили их в кровавые ошметки.
После удара воцарилась почти шокированная тишина. Слышались только приглушенные звуки: щелканье храповиков, стон дерева и сухожилий под нарастающим давлением и кряхтение лихорадочно работающих людей. Почти установившийся мир был нарушен нарастающим ревом возмущения со стороны пораженной ужасом орды Сасанидов.
Шапур застал врасплох обе стороны. Пришпорив своего скакуна, он пустил его галопом прямо вперед. Прогрохотав к Пальмирским воротам, он вытащил свой лук из чехла, вынул стрелу из колчана и наложил ее на тетиту. Примерно в 150 шагах от ворот он резко остановился, натянул тетиву и выпустил стрелу.
Баллиста наблюдал за ее полетом. С суеверным страхом он почувствовал, что оно движется прямо на него. Как это всегда бывает, казалось, что она набирает обороты по мере приближения. Она упала чуть ниже и справа от северянина, с грохотом отскочив от камня стены.
Губы Шапура шевелились. Он выкрикивал слова своего возмущения, своего гнева, но со стены слов было не разобрать. Два всадника остановились по обе стороны от царя. Они кричали. Один зашел так далеко, что попытался схватить его за поводья. Шапур использовал свой лук как хлыст, чтобы отбросить руки в сторону. Белый конь развернулся, и, погрозив кулаком, Царь Царей помчался обратно в безопасное место.
Звон – скольжение – удар: артиллерийские орудия снова заговорили. На таком расстоянии, против быстро движущейся цели, Баллиста знала, что у снаряда практически нет шансов попасть в цель.
Вернувшись в безопасное место, можно было видеть, как Шапур ехал впереди строя, обращаясь к своим людям с речью. Они начали скандировать: "Ша-пур, Ша-пур". Вдоль стен Арете раздался встречный клич: "Бал-лис-та, Бал-лис-та".
Дукс Реки снял свой шлем. Южный ветер подхватил его длинные светлые волосы и развевал их за спиной. Он махнул своим людям. "Бал-лис-та, Бал-лис-та".
-Итак, кого мы только что убили? – непринужденно спросил он.
-Принц Хамазаспа, сын Хамазаспа, царя Грузии, - на лице Багоя отразились сильные, но трудно читаемые эмоции.
-Если его дух не будет отомщен, это навсегда останется пятном на чести шахиншаха. Теперь пощады быть не может.
С детской непосредственностью Баллиста подбросил свой шлем в воздух и поймал его.
-Это должно занять умы бойцов, - смеясь, он повернулся к солдатам сторожевой башни.
-Я не знаю, как вы, но я не хочу, чтобы эти маги добрались до меня, - бойцы рассмеялись. К ночи эти слова, нередко приукрашенные, достигли бы каждого уголка города.
-Сколько времени пройдет, пока их порядки не окажется в пределах досягаемости артиллерии?
-По крайней мере, четверть часа, может быть, больше, - как и следовало ожидать, Мамурра, префект инженерии, специалист по осаде, ответил на вопрос своего дукса.
-Тогда, Калгак, не мог бы ты найти нам немного еды? Попытка убить деспота половины известного мира заставила меня проголодаться.
Деметрий наблюдал, как его кириос ест хлеб и холодного фазана, разговаривая и шутя со своими соратниками: Мамуррой, Турпионом, Максимом, Антигоном, расчетами артиллерийских орудий. Они передавали кувшин из рук в руки. Молодой грек никогда еще так не восхищался Баллистой. Планировал ли кириос все это или они просто пришли к нему вспышкой божественного вдохновения? Всегда ли он знал, что делает? Как бы то ни было, это не имело никакого значения: это был гениальный поступок. Отвратительные действия магов, смерть грузинского царя и слова Багоя объединились, чтобы рассказать историю, понятную всем и каждому. К ночи каждый солдат в Арете окоченеет от осознания того, что с ним случится, если он попадет в руки Сасанидов: капитуляция означала пытки и смерть; лучше умереть на ногах с оружием в руках.
Довольно скоро персы приблизились к линии знаков, обозначавших 400 шагов от стены, максимальную дальность стрельбы. Дукс Реки неоднократно подчеркивал необходимость того, чтобы эти маркеры дальности, а также те, что находятся на расстоянии 200 шагов, были незаметными. Они должны были быть видны артиллеристам, но не привлекать внимания осаждающих. Большинство артиллерийских расчетов выбрали тщательно расположенные, как они надеялись, естественно выглядящие невысокие горбы коричневато-коричневых скал. В городе не было артиллериста, который бы не посмеялся, хотя и украдкой – никогда, когда рядом был здоровяк или его злобный телохранитель, - над отметками напротив Пальмирских ворот, выбранными самим дуксом: «Ну, брат, такова незаметность в понимании северных варваров: две чертовы огромные груды камня, за которыми следует чертова стена, вся выкрашенная в белый цвет.»
Персы наступали разумно, наступая в хорошем порядке. Основная часть наступала со скоростью, с которой можно было перемещать баллисты. Щиты, которые можно было транспортировать значительно быстрее, оставались с артиллерией, чтобы попытаться защитить ее. Три большие осадные башни отставали на довольно большое расстояние.
Глаза Баллисты были сосредоточены на двух белых камнях в 400 шагах от них. В одной руке он держал кусок хлеба с сыром, а в другой - кувшин, совершенно забыв о них. Когда персы миновали камни, им пришлось бы продвинуться на 200 шагов под огнем артиллерии городской стены. Персам предстояло преодолеть 200 шагов, не имея возможности стрелять в ответ. Северянин приказал своей артиллерии сосредоточиться исключительно на вражеских баллистах и людях, которые их передвигали. Поначалу мало чего можно было ожидать – дальность была слишком велика для какой–либо точности, - но ситуация должна улучшиться по мере приближения медленно движущихся целей. Уничтожим как можно больше из них, прежде чем они доберутся до нас. Если повезет, камнеметы выведут из строя несколько вражеских машин.
Болтометы не могли повредить сами баллисты, но они могли убить и встревожить людей, передвигающих их, и это замедлило бы их продвижение, лишило бы их возможности нанести ответный удар, дольше подвергаясь воздействию камнеметов на городской стене.
Баллиста кивнул Антигону. Знаменосец поднял красный флаг. Тук–тук–тук, тук–тук–тук: по всей протяженности стены заработала артиллерия.
