- Особых изменений не произошло. Сто пятьдесят надводных кораблей, не считая подводных лодок, и примерно двести самолетов, - сообщил Бекренев.
- Вот видите, крупные силы. Они, конечно, будут цепляться за Петсамо. А вместе с тем у них пиковое положение, из которого есть два выхода: либо отступать, либо попасть в окружение, - и после короткого раздумья Головко заключил: - Останутся ли они на своих позициях или попытаются эвакуироваться, в любом случае мы должны готовиться к их полному разгрому. Правильно, Леонид Константинович?
- Так точно, товарищ командующий, - ответил тот.
* * *
…На флот прибыл командующий Карельским фронтом К. А. Мерецков. Вспоминая это время, Кирилл Афанасьевич в своих мемуарах отметит, что «с командующим флотом установился тесный деловой контакт… Энергичный и решительный… всегда на редкость чутко относившийся к нуждам фронта… Такие отношения не только укрепляли боевую дружбу, но и помогали лучше делать общее дело».
Общее дело… Оно особенно реально ощущалось теперь в преддверии важных событий.
Кирилл Афанасьевич Мерецков расстелил карту и, взяв карандаш, показывал и объяснял, как мыслится проводить Петсамо-Киркенесскую наступательную операцию. Стрелки были нацелены в обхват 20-й лапландской армии с флангов, а затем намечался прорыв главных линий обороны.
- Основной удар нанесут войска Четырнадцатой армии из района южнее озера Чапр в общем направлении на Луостари - Петсамо. Мы ставим задачу армии разгромить противостоящие части и, развивая наступление в северо-западном направлении, во взаимодействии с вашими бригадами морской пехоты, которые поведут наступление с полуострова Среднего, окружить и уничтожить вражескую группировку в районе Титовки. И таким образом общими усилиями освободить Петсамо.
Головко примерно так себе это и представлял. Но у него были свои соображения насчет участия флота, и он стал объяснять, что, дескать, можно устроить ловушку противнику, если на кораблях с десантом прорваться через залив в гавань Лиинахамари и высадить там десант.
- Хватило бы сил, - заметил Мерецков.
- Сил хватит. Мы в штабе все обсудили и пришли к выводу: это вполне реально.
- Ну что ж, я - за, - сказал Кирилл Афанасьевич. Деловой разговор продолжался и за обедом. И по тому, как серьезность уступила место веселому настроению, чувствовалось, что командующий фронтом и на этот раз доволен встречей с моряками.
Пока разговаривали в штабе, а затем обедали, пошел густой снег, поднялась вьюга, привычная для Заполярья (даже в солнечный июльский день вдруг налетит снежный заряд - и в двух шагах ничего не видно, но вот пронесся он, и опять светит холодное полярное солнце, только чахлые березки короткое время хранят белый наряд). А теперь осень, и снегопады в порядке вещей.
- Может быть, останетесь, заночуете? - предложил Головко.
- Нет уж, нам не привыкать, - ответил Мерецков, сел в «виллис» и укатил.
После его отъезда принято было решение созвать Военный совет, окончательно утвердить план операции, посоветоваться, кто отвечает за морскую часть, кому идти с первыми бросками десанта, заслушать начальника политуправления.
Все прошедшее за три года войны - атаки лодок, десанты, проводка конвоев, удары летчиков и катерников, по кораблям противника - казалось Арсению Григорьевичу всего лишь репетицией к самому важному, теперь уже последнему, испытанию.
Наутро собрался Военный совет, Головко информировал о встрече с командующим Карельским фронтом. В. И. Платонов со свойственной ему обстоятельностью доложил все, что касалось участия флота в большом наступлении.
Начальник политуправления Торик подготовил обращение Военного совета к морякам.
Головко одобрил создание оперативной группы политуправления. Она уже отбыла на корабли и в части для подготовки к наступлению, а когда оно начнется, группа будет обеспечивать поступление оперативной информации сверху вниз и снизу вверх. Командующему эта идея понравилась.
- Значит, от исполнителей к командованию и от командования к исполнителям. Так, что ли?
- Совершенно верно! - подтвердил Торик. - Обоюдная информация и таким способом оперативная живая связь.
- Умно придумано, - заметил Головко и тут же напомнил об особой роли коммунистов и комсомольцев:
- Им предстоит увлечь своим примером всех остальных воинов на штурм гранитных крепостей. У нас есть все условия для победы.
Все реже в Полярном тревожно гудели сирены. За плотными шторами окон штаба, не зная сна и отдыха, работали люди, много пережившие в эту войну и теперь поглощенные думами о завтрашнем дне - дне нашей победы.
- Скоро и у нас лед тронется, - с надеждой говорили моряки, слушая по радио приказы Верховного Главнокомандующего в честь побед Советской Армии на всех фронтах.
Арсений Григорьевич по-прежнему засиживался в штабе до полуночи. В часы затишья он поднимался с кресла и, испытывая душевное волнение, подходил к окну, долго стоял, прислушиваясь к воющей пурге и думая о том, как важно теперь, на последнем, завершающем этапе войны, здесь, в Заполярье, помочь армии окончательно разгромить немецко-фашистские войска и сделать Баренцево море их могилой.
И всякий раз вместе с этими мыслями появлялись у адмирала свежие силы, словно и не было большого шумного дня. Под нависшими бровями командующего искрился молодой блеск глаз, и, несмотря на сильную усталость, им владело одно желание - работать, работать и работать.
Головко вызывал В. И. Платонова, и они подолгу сидели над картами.
Фронт в Заполярье стоял без изменений с осени 1941 года. Адмирал Головко уже знал, что скоро все придет в движение, а планы воплотятся в штурм неприступного хребта Муста-Тунтури, в дерзкие броски десантов на побережье противника, в удары подводных лодок и авиации.
Однажды на рассвете раздался долгий телефонный звонок. Головко только что лег и не успел заснуть. Он поднялся, включил свет, протянул руку к трубке и сразу узнал голос генерала, ведающего в Ставке Северным направлением.
- Товарищ Головко! Простите за беспокойство в такой поздний час. Прошу доложить, как у вас дела с «Вестом»?
«Вест» - условное название операции по разгрому гитлеровцев в Заполярье. Стало быть, в Москве тоже интересуются, готов ли Северный флот к последнему, решающему сражению.
После разговора с генералом Головко уже было не до сна: ему хотелось поскорее повидать начальника штаба, члена Военного совета флота и вместе с ними еще раз хорошенько все обсудить. Он открыл сейф, достал план операции и остаток ночи просидел над ним, читая строчку за строчкой и выписывая на отдельном листе бумаги все, что, казалось ему, требует дополнительной проверки.
Кончался сентябрь, а вместе с ним угасал полярный день. Все реже появлялось солнце, хмурое небо еще ниже нависало над водой и бурым гранитом сопок. С моря налетали резкие порывы ветра. На деревянных домиках Полярного стонали крыши, дребезжали оконные стекла.
В ту пору жизнь моряков переместилась на полуостров Рыбачий. Люди вгрызались в гранит, строили новые командно-наблюдательные пункты. Еще и еще раз с помощью разведки осторожно прощупывали всю систему вражеских укреплений. Днем и ночью не умолкала канонада. Артиллеристы выявляли каждую огневую точку противника и наносили ее на карту. Кого только здесь не было! И разведчики, и командиры торпедных катеров, и морские летчики.
К началу наступления в бухту Озерко прибыл Военный совет, штабные офицеры, политработники. Здесь, на пристани, Головко облачился в белый маскировочный халат и отправился на выносной командный пункт - вырубленный в скале блиндаж с узкими прорезями в стене для стеклянных глазков дальномера, биноклей, стереотрубы. Отсюда даже невооруженным глазом можно было видеть мрачный и пустынный, таинственно притаившийся горный хребет Муста-Тунтури, где три года назад были остановлены гитлеровцы.
Новизна обстановки действовала на командующего возбуждающе. Он ощущал прилив сил и жажду деятельности. В тот же день вызвал к себе командиров частей, выслушал их доклады и коротко напомнил о том, что предстоит в ближайшие дни. Повторил то, что совсем недавно снова услышал из уст Мерецкова: общая идея наступления - силами 14-й армии и флота выбить гитлеровцев из Финляндии и Северной Норвегии. Но есть при этом множество частных задач, непосредственными исполнителями которых должны стать части морской пехоты, летчики, моряки эсминцев и торпедных катеров.
Кузьмин со своим штабом прибыл на полуостров, в свою базу Пумманки, выбрав для командного пункта бригады торпедных катеров высоту, откуда открывался широкий обзор местности и в ясную погоду как на ладони лежал вход в залив, ведущий в Петсамо. Можно было проследить путь каждого вражеского корабля, направлявшегося в этот порт с войсками, боеприпасами, продовольствием. Этой же морской дорогой должны пойти и советские торпедные катера и «морские охотники» с десантом.
