— Думал. И сейчас так думаю, — подкалывает её Семён и получает острым локотком меж лопаток.
Ем мясо, необычные овощи, запиваю вкусной водой, поглядываю на лес. Скоро нам предстоит путешествие сквозь него. Видно, поторапливаться надо.
Обшариваем корабль, ищем оружие, бластеров не находим, но лук, меч и боевой топор, к которому в счастливом порыве, бросился Семён, обнаружили. И на этом спасибо. Грайя недовольна, автомат исчез, но рюкзак, из которого она выудила разборной арбалет, нашла. Сидит, хмурая, крепит стальные пластины, привинчивает тетиву. Тонкие пальчики ловко работают, ни одного лишнего движения. Профессионал.
Семён делает несколько финтов топором, лезвие со свистом распарывает воздух, тугие мышцы буграми ходят по атлетическому телу. Он доволен, перекидывает его через плечо, помогает ребятне выбраться на берег. Затем, подаёт руку Грайе, та лишь фыркает. Без его помощи, ловко сигает через борт, приземляется на носки, ноги пружинят, я любуюсь её ловкостью, но не удерживается и, зарывается носом в сухую листву. Семён хохочет, она злобно шипит. Он помогает ей встать, она в раздражении брыкается. Какая идиллия!
Наконец отряд готов к дороге. Где же следы охотников? Вся земля перепахана ночным хождением деревьев. Стою в растерянности. Куда идти?
— Что стоим? — Семён смотрит с нетерпением, пояс туже затягивает, взбрыкивает плечами, дабы понять хорошо ли закреплён топор.
— Не знаешь куда идти? — Грайя сосредоточена, зрачки превратились в едва заметные пламенеющие полоски, в гагатовых глазах.
— Почему не знаю? — смутился я. — Туда, — произвольно махнул рукой.
Веду отряд в неизвестность. Настойчиво посещает мысль, Сусанин, хренов. Это я про себя. Все же останавливаюсь между странными деревьями. Они спокойны, дышат. Корни иногда вздрагивают, когда по ним, иной раз, проскакивают крикливые зверьки. Сейчас лесные великаны мирные, но, что будет ночью. Вдруг заплутаю? Безответственно себя веду. Задумываюсь, морщу лоб, искоса поглядываю на спутников.
— Следующая метка на той скале, — невозмутимо подсказывает друг.
— Что? — глупо моргаю я. Действительно, на скале виднеется чёткая зазубрина, а стою напротив такой же. Гоблин ставил метки. Я почти час иду вдоль знаков, не зная об их существовании.
— Хорошо, что наш друг постарался обозначить дорогу, в противном случае, как пить дать, заблудились, — глубокомысленно высказывается Семён, вытирает слегка вспотевшую шею.
— Союзник на время, смертельный враг в будущем, — бурчу я. Мне неловко, что так глупо вёл, а ведь добром могло не кончиться. Чуть не стучу кулаком по голове, но одумался, гордо повожу очами, всё, же я Великий князь.
Идти сразу стало веселее, куда тяжесть в ногах делась. Дети, вообще меня удивляют, носятся друг за другом. Им хоть бы что, совсем не устали, и окрики на них не действуют.
Грайя хмурая, роскошные волосы гуляют по округлым плечам, взгляд недоверчив, арбалет держит во взведённом состоянии.
Нас окружает странный мир. Деревья дышат, кора двигается в такт дыханию, зелёная листва шумит, чудесный аромат смолы бодрит и даёт силы.
Иной раз проходим небольшие поляны, на них дрожат маленькие побеги и под каждый подложен вытянутый камень. Старательно обходим, боимся причинить вред невероятным созданиям, да и метки проложены за пределами опушек. Как детские садики, мелькает мысль. Безусловно, в этом лесу нельзя рубить деревья и жечь костры.
Незаметно летит время. Дети устали, Семён усаживает Светочку на плечи, Игорь крепится, даже пытается помочь приёмному отцу нести неподъёмную сумку. Давно бы сделал привал, но боюсь не успеть до темноты.
Смотрю вверх. Когда же свод будет опускаться? Сколько можно! Он всё ещё далёк, даже сталактиты с трудом различаем.
Всё же, у журчащего родника, что подняв мох, пускает весёлый фонтанчик, делаю небольшой отдых. Жадно глотаем кристально чистую воду, валимся на запорошенную листьями мягкую землю. Светочка, как обычно, полезла обниматься с деревьями. Игорь, молча, грызёт веточку, не обращает внимания на нахальных зверьков. Они проказничают и резко кричат в метре от нас. Умаялся парень.
Нежимся на подстилке из листьев, никуда не хочется идти, вот так бы лежать до вечера, даже вздремнул, но бьёт как током. Резко открываю глаза, вскакиваю. Темнеет. Мои спутники безмятежно спят.
— Подъём! — ору я. Тревога целиком захлёстывает меня, озноб будоражит лопатки.
Все вскакивают, испуганно переглядываются, понимают ситуацию.
— Опять проспала, — словно она виновата, в смущении говорит Грайя.
— Бегом, ребятки, если не хотим увидеть светопреставление, — я ринулся вперёд, подхватив на руки девочку. На это раз Семён Игоря сажает на плечи.
Несёмся как хорошие марафонцы, ветви нещадно бьют по лицам, в голове гудит. С отчаяньем поглядываю вверх. Наконец! Свод словно дрогнул и начал загибаться к земле, каменные сосульки — расти. Последнее усилие и выбегаем к стене. Множество пещерных органов громоздятся почти друг на друге и уходят и
вправо и влево. От страха сжимается сердце. Где можно найти люк, в каменном хаосе. Явственно темнеет. Ищем метки, их нет. Думаю, гоблин решил, что здесь всё очень просто. А вдруг он нас заманил в ловушку? Скреплю зубами. Да нет же, смысла нет. Захотел бы, на корабле разделался. Сосредотачиваюсь. Нам направо. Точно, туда. Веду людей вдоль бугристой стены. Осматриваем все закутки, щели. Пока нет ничего похожего на люк.
Краем глаза замечаю в лесу первое шевеление. Вновь раздаётся вздох, кто-то уже отцепился от скалы и разминает корни-лапы. Вспыхивают первые огни, боюсь смотреть на деревья, ползаем вдоль органов.
Вздрагивает земля под тяжестью упавшего вниз ствола, затем ещё раз и ещё раз. Поверхность ходит ходуном, толчки едва не сбивают с ног. Странный мир просыпается.
Трещит земля, тяжёлые звуки, словно выстрелы пушек, наполняют пространство, семенят лапы, ломаются ветви, над лесом поднимается оранжевое зарево.
Совсем рядом, слышим мощное движение. Корявые стволы, испуская пронзительную световую гамму, направляются конкретно к нам. Ужас вытесняет остатки разума, лихорадочно ползём прочь, но и из других направлений, поворачивают к нам страшные существа.
Где же этот проклятый лаз?! В безысходности бью ногами по земле, металлический звук раздаётся как набат. Я стою на крышке люка!
Семён оттесняет меня, просовывает лезвие топора в узкую щель, мышцы напрягаются, рельефно обозначаются на спине, стонет от натуги, я помогаю мечом. Очень нехотя, она сдвигается с места. Из образовавшейся щели пахнуло теплом и сыростью. Стиснув зубы, поднимаем её всё выше и выше, рядом пыхтит Грайя, так же вцепившись тоненькими, но цепкими пальцами в холодный металл. Дети подвывают со страху, скачут рядом, а я ощущаю, как прогибается густая трава у ног, совсем рядом шевелятся корни. А ведь можем не успеть! Стискиваю зубы, жилы едва не рвутся, наконец, крышка открывается и стопорится в вертикальном положении. Не мешкая, прыгаю на металлические скобы, принимаю детей, пропускаю Грайю, тащу Семёна. Он кричит от боли, тонкий корень обвивает стопу и тащит в сплетение ветвей. Не раздумывая, взмахиваю мечом, древесный обрубок съёживается, наливается, синим огнём, множество корешков взмывают вверх, зависают над люком, но мы уже внутри. Крышка с лязганьем падает, моментально наступает темнота и тишина. Тяжело дышим, еле переводим дух. Светочка всхлипывает:- А говорили мне, ничего плохого не сделают, — с обидой говорит она, — а они мне так нравились!
Тебе, может, ничего и не сделали, думаю я. Успокаиваю ребёнка, глажу по голове.
У Грайи, глаза разгораются как два красных фонаря, явственно освещают пространство. Даже мы, в этом свете различаем окружающее.
Вертикальная шахта, метров десять. Без эксцессов спускаемся, оказываемся в туннеле. Всё те же рельсы, стоит вагонетка. Что ж, взбираемся на неё.
— Можно я поведу! — восторженно выкрикивает Игорь.
— Я тебе поведу, — даёт лёгкий подзатыльник Семён, — уже наездились.
Грайя, самая зоркая среди нас, уверенно занимает место водителя, недолго изучает систему рычагов, уверенно отжимает один из них. Скрипнули колёса, вагон легко трогается и быстро набирает ход.
Влажный, тёплый ветер обдувает разгорячённые лица, мы расслабляемся на сидениях, стараемся ни о чём не думать.
Перестук колёс, вызывает смутные воспоминания, о тех далёких днях, когда я, будучи ещё студентом Севастопольского приборостроительного института, ездил в
Питер, он, тогда ещё назывался Ленинградом. Проезжал систему туннелей за Севастополем, в купе доставал варёную курочку, колбаску, солёные огурчики, знакомился с соседями, погодя появлялся коньячок, разговоры затягивались, чуть ли не до утра.
— Хотел бы вернуться в Севастополь? — словно читая мысли, спрашивает Семён.
