— Я полагал, все обстоятельства были выяснены давным-давно. Сеньор Марласка покончил с собой.
— У меня сложилось иное впечатление.
— Не знаю, что вам наговорил этот полицейский. Обида оказывает влияние на память, сеньор… Мартин. Сальвадор уже пытался в свое время протолкнуть идею о заговоре, не имея ровным счетом никаких доказательств. Всем известно, что он согревал постель вдовы Марласки и лез из кожи вон, чтобы выглядеть героем. Как и следовало ожидать, начальство его приструнило, а затем его выгнали из полиции.
— Он считает, что в действительности была сделана попытка скрыть правду.
Роурес фыркнул.
— Правду… Не смешите меня. На самом деле хотели замять скандал. Адвокатская контора Валеры и Марласки грела руки почти на каждом дельце, что проворачивалось в этом городе. Никто не был заинтересован в том, чтобы сомнительная история получила огласку. Марласка отказался от своего положения в обществе, работы и брака, заперся в старом особняке и занимался бог знает чем. Любой, у кого есть голова на плечах, мог предсказать, что ничем хорошим это не кончится.
— Что не помешало вам лично и вашему компаньону Хако выгодно воспользоваться помешательством Марласки. Вы ведь пообещали ему на спиритических сеансах установить связь с тем, кто отошел в мир иной…
— Ничего я ему не обещал. Сеансы спиритизма устраивались только для развлечения. Все это понимали. Я вовсе не пытался наживаться на мертвых, я просто честно зарабатывал на жизнь.
— А ваш партнер Хако?
— Я отвечаю только за себя. И не несу ответственности за действия Хако.
— Значит, он что-то сделал.
— Что вы хотите от меня услышать? Что он похитил деньги, якобы лежавшие на тайном счете в банке, как упорно твердил Сальвадор? Что он убил Марласку и надул нас всех?
— А разве нет?
Роурес пристально посмотрел на меня.
— Не знаю. Я не видел его со дня смерти Марласки. Все, что знал, я рассказал тогда Сальвадору и другим полицейским. Я не лгал. Никогда не лгал. Если Хако приложил к этому руку, я понятия о том не имел и в его делах не участвовал.
— А что вы можете сказать об Ирене Сабино?
— Ирене любила Марласку. У нее даже в мыслях не было навредить ему.
— Что с ней сталось? Она еще жива?
— Думаю, да. По слухам, она работала в какой-то прачечной в Равале. Ирене была доброй женщиной. Слишком доброй. Потому так и кончила. Она верила во всякую чепуху. Верила в любовь.
— А Марласка? Что ему понадобилось на том свете?
— Марласка ввязался во что-то, не спрашивайте, во что именно. Нечто такое, чего ни я, ни Хако ему не продавали и не могли продать. Мне известно только то, что я случайно подслушал из его разговора с Ирене. Похоже, Марласка познакомился с кем-то, кого я не знал, а поверьте, я знаю каждого на своем профессиональном поле. Тот человек пообещал Марласке в обмен на услугу, я не знаю какую, вернуть его сына Исмаэля с того света.
— Ирене не говорила, кто этот незнакомец?
— Она его никогда не видела. Марласка не разрешал ей встречаться с ним. Но она не сомневалась, что адвокат боится.
— Боится чего?
Роурес причмокнул языком.
— Марласка верил, что проклят.
— Поясните, пожалуйста.
— Я ведь уже вам говорил. Марласка был болен. Он твердил, что в него вселилось нечто.
— Нечто?
— Дух. Паразит. Не представляю. Послушайте, в моей профессии приходится сталкиваться со множеством людей, у кого не все дома. Они переживают личную трагедию, например лишаются возлюбленного или состояния, и теряют почву под ногами. Мозг — самый хрупкий орган человеческого тела. Сеньор Марласка был не в своем уме, и это становилось понятно каждому после пятиминутного разговора с ним. Потому он ко мне и пришел.
— И вы сказали ему то, что он жаждал услышать.
— Нет. Я сказал ему правду.
— Ваш вариант правды.
— Мне известен лишь один. Мне показалось, что человек этот серьезно повредился рассудком, и я не хотел пользоваться его состоянием. Такие вещи добром не кончаются. В моей деятельности существует черта, которую нельзя переступать, если понимаешь, что к чему. Тому, кто ищет развлечений, острых ощущений или утешения в ином мире, предоставляется такая возможность и взимается соответствующая плата за оказанную услугу. Но тех, кто пребывает на грани безумия, следует отправлять домой. Спиритический сеанс — это театральная постановка, не хуже любой другой. И публика должна состоять из зрителей, а не «озаренных».
— Образцовая этика. Что же тогда вы сказали Марласке?
— Я сказал, что наши спектакли — вымысел, сказки. И я обычный комедиант, кто зарабатывает на жизнь, устраивая спиритические сеансы для несчастных, потерявших близких и желающих укрепиться в вере, что возлюбленные, родители и друзья ждут их в загробном мире. Я объяснил ему, что на том свете нет ничего, только беспредельная пустота, и мир живых — единственный, которым мы располагаем. Я посоветовал ему забыть о духах и вернуться в семью.
— И он вас послушался?
— Очевидно, нет. Он больше не приходил на сеансы и обратился за помощью в другое место.
— Куда?
— Ирене выросла в бараках Багателя, и хотя она прославилась, выступая на подмостках на Паралело, те места оставались для нее родными. Она рассказывала мне, что водила Марласку к женщине, звавшейся Ведьмой из Соморростро, чтобы попросить защиты от человека, которому адвокат был обязан.
— Ирене не упоминала имени этого человека?
— Если и упоминала, я его не запомнил. Я говорил, они оба перестали приходить на сеансы.
— Может, Андреас Корелли?
— Никогда не слышал этого имени.
— Где можно найти Ирене Сабино?
— Я уже выложил вам все, что знал, — вышел из себя Роурес.
— Последний вопрос, и я уйду.
— С трудом верится.
— Вы не помните, Марласка никогда не упоминал в какой-либо связи название «Lux Aeterna»?
Роурес наморщил лоб, а потом покачал головой.
— Спасибо за помощь.
— Не за что. И, если можно, больше сюда не возвращайтесь.
Я кивнул и направился к выходу. Роурес провожал меня подозрительным взглядом.
— Постойте, — окликнул он меня прежде, чем я переступил порог лавчонки.
Я вернулся. Человечек с сомнением смотрел на меня.
— Кажется, я вспомнил. «Lux Aeterna». Так назывался своего рода религиозный памфлет, который мы иногда использовали на сеансах в салоне на улице Элисабетс. Книжка входила в собрание других подобных книжонок. По-моему, мы позаимствовали их в библиотеке мошенников из общества «Будущее». Возможно, вы имели в виду эту вешь.
— Не помните, о чем там шла речь?
— Лучше всего содержание знал мой партнер Хако, именно он проводил сеансы. Если не ошибаюсь, «Lux Aeterna» представлял собой поэму о смерти и семи именах Сына Грядущего, Несущего Свет.
— Несущий Свет?
Роурес расплылся в улыбке:
— Люцифер.
33
Я вышел на улицу, собираясь возвращаться домой. Меня мучил вопрос, что делать дальше. Я почти дошел до улицы Монткада, как вдруг заметил его. Инспектор Грандес стоял, прислонившись к стене, с удовольствием курил сигару и улыбался мне. Я помахал ему рукой и перешел через дорогу, направляясь к нему.
— Не знал, что вы интересуетесь магией, Мартин.
— Я тоже не знал, что вы за мной следите, инспектор.
— Я за вами не слежу. Поскольку вас трудно застать на месте, я решил, что если гора не идет ко мне, то я пойду к горе сам. У вас есть пять минут, чтобы пропустить стаканчик? За счет главного управления полиции.
— Раз так… Вы сегодня без сопровождения?
— Маркос и Кастело сидят в управлении, занимаясь бумажной работой. Но если бы я им сообщил о свидании с вами, они бы непременно явились.
Мы спустились по узкому ущелью между средневековыми дворцами до «Эль Ксампаниет» и потребовали столик у дальней стены. Официант, вооруженный тряпкой, от которой несло щелоком, вопросительно уставился на нас, и Грандес заказал две кружки пива и порцию ламанчского сыра. Когда подали пиво и закуску, инспектор предложил мне тарелку, но я отказался от его любезности.
— Не возражаете? В это время дня я обычно умираю от голода.
— Bon appetit.
Грандес бросил в рот кубик сыра, проглотил его и облизнулся, зажмурившись.
— Вам не сказали, что я заходил вчера к вам домой?
— Мне передали, но с опозданием.
— Понятно. Послушайте, а девочка просто загляденье. Как ее зовут?
— Исабелла.
— Живут же некоторые, бесстыдники. Я вам завидую. Сколько лет куколке?
Я обжег его взглядом. Инспектор добродушно улыбнулся.
— Одна птичка мне на хвосте принесла, что последнее время вы играете в детектива. Хотите отнять хлеб у нас, профессионалов?
— Как звать вашу птичку?
— Скорее это старый индюк. Один из моих начальников — близкий друг адвоката Валеры.
