защитник.
Пятое: у мамы откуда-то берутся деньги, она не говорит откуда, но я же не глупенькая. Я же видела, как мужчины глядят на нее. Поэтому нужно поспешить, иначе кто-нибудь задурит ей голову, мама забудет про папу и мы больше никогда не станем одной семьей.
И шестое: пусть уж Бог не обижается. Сразу же, как вернется папа, я отомщу духу за все, что он со мной сотворил. Я знаю, как призвать Повелительницу костей, я знаю ее в лицо.
Седьмое: когда доктор Эменике придет на обход, я расскажу ему правду, чтобы и от него услышать всю правду. Тогда я буду знать, как защититься от чудовища. На каждую болезнь есть лекарство, на каждое действие – противодействие.
Но на обход приходит совсем другой доктор, такой толстый коротышка. И мне не понравилось, как он меня осматривал, общупал всю грудь. Я спросила, где мой прежний доктор. Оказалось, что доктор Эменике ушел в отпуск. А потом я слышала за дверью разговоры, будто доктор Эменике расхаживал туда-сюда по коридору и разговаривал с пустотой.
Рассказ бабушки
Когда родилась священная птица Окпоко, как раз и началось сотворение мира. Не было тогда еще ни звезд, ни солнца, ни луны – и даже земли не было, чтобы птице там примоститься. Весь мир был погружен в темноту и состоял из воды. Нне Окпоко, то есть мать самой Окпоко, была первой птицей, сотворенной Чукву: и вот она летала над создаваемым миром и возвращалась к дому Чукву, рассказывала об увиденном.
А потом Бог всего сущего Чукву отправил всех трех священных птиц-носорогов посмотреть, как идут дела с сотворением мира (ведь и сама Земля долго создавалась). И вот Окпоко и его благословенные родители полетели вниз и увидели вдали высокое стройное дерево, что росло прямо из воды посреди темноты, а больше ничего не имело своей формы.
Птицы решили долететь до того дерева и посидеть на нем, но оно было далеко-предалеко, а мать Окпоко уже состарилась, ведь она служила Создателю бесчисленное количество лет. И вот она устала и умерла. А поскольку земли тогда никакой не было, Окпоко похоронила ее с правой стороны своей головы и продолжила полет. Но потом умер и отец Окпоко, а поскольку земли тогда никакой не было, Окпоко похоронила его с левой стороны своей головы. Потому-то голова ее и стала такой большой, тяжелой и бугристой. Но, несмотря на это, Окпоко все летела и летела, неся с собой умерших родителей, пока не добралась до Вселенского древа.
Опустившись на ветку, Окпоко снесла свое первое яйцо. Оно было столь огромным и прекрасным, что Окпоко только диву давалась. И тут ею овладела глубокая печаль. «Ах, если б моя мама была жива и смогла бы посмотреть на эту красоту». Скорбь Окпоко была столь велика, что она открыла клюв и издала громкий, сокрушительный крик.
И тут яйцо треснуло. Желток взмыл вверх, и Окпоко увидела, что своим горестным криком она оживила маму, которая самым чудесным образом превратилась в солнце. Окпоко взмыла ввысь к своей маме, а потом скорлупа яйца превратилась в гордо мерцающую луну, это был возрожденный отец Окпоко.
И родители обнялись, радуясь, что снова вместе. И в этот же самый момент Земля сотряслась и из воды поднялась суша.
Вот потому-то птицы-носороги и считаются священными средь нашего народа. Ведь Окпоко не просто присутствовала при сотворении мира – ее любовь к родителям сделала его таким, каким мы его знаем.
Глава 37
Озомена: день сегодняшний
Пока Озомена отсутствовала, Приска и Мбу с малышкой переехали в другой дом. Он находился в двадцати минутах езды от старого, но это было все равно что оказаться в другом городе. Озомена всегда жила замкнутой жизнью, не ведая, что творится за пределами их центрального района. И вот теперь она вдруг попала в совершенно незнакомое место, окруженное новыми домами с незастекленными окнами, похожими на распахнутые рты. Эти дома еще не заселены, и вообще – тут нет ни названий улиц, ни номеров домов, ничего. Этот недостроенный район был подобен чертежу, не законченному то ли оттого, что у архитектора иссякли чернила, то ли оттого, что пропал интерес.
Новая комната, новая кровать, Озомена ненавидит их новое жилище. Приска определенно намерена стереть память об отце, и отчаяние Озомены нарастает. Целыми днями она слоняется по округе, вдруг явственно ощущая, что на всей их прежней жизни поставлена точка. В старом доме вопреки Мбу и Приске можно еще было притвориться, что все на паузе, но вернется на круги своя сразу же, как отцовские странствия подойдут к концу. Ведь разве не так он все объяснил? Что ему просто нужно выполнить определенную миссию. Так как же можно отказываться от человека, который просто временно отсутствует? Разве не ясно, что папа вернется?
Озомена не теряет надежды, воспринимая ожидание как благо.
Каждое утро, прежде чем уйти в аптеку, что работает до позднего вечера, Приска нагружает Озомену множеством заданий, связанных с учебой. Озомена легко со всем справляется, даже с математикой (новые обстоятельства определенно развили в ней дедуктивные и аналитические способности). К тому же положительно сказывается и нагрузка в школе, которая многому ее научила.
В новом доме нет никакой тетушки Комфо, да и вообще никаких помощниц по хозяйству, поэтому Озомена ест что под руку попадется, а иногда и вовсе не ест, словно изматывая себя наказанием, хотя никто не собирается морить ее голодом. Мбу остается все такой же малообщительной. Когда Озомена вернулась, Мбу смерила ее сердитым взглядом, и Озомена было приготовилась к ссоре.
– А ты выросла, – бросила Мбу и ушла к себе в комнату.
Вот уже целую неделю Озомена просто умирает от скуки. Она отстранена от занятий на неделю, но весь ужас в том, что сразу же после этого начинаются каникулы. Они что, специально так подгадали? Целых две недели без подружек! Нет, она просто не выдержит, с кем тут общаться? Разве что с гекконами. Также непонятно, разрешат ли ей вообще вернуться в школу после каникул. Порой Озомене кажется, что все ее подружки – из какого-то прекрасного сна. Господи, она даже не успела попрощаться с ними, ее выгнали как прокаженную! Озомена часто вспоминает Этаоко. Как так могло случиться, что она пропала? И почему леопард не вмешался? Как он может помогать людям выборочно? Это чувство вины просто невыносимо. Чем больше она уступает леопарду, тем больше случается неприятностей.
Озомена тяжело опускается на ступеньки крыльца и сидит на жарком харматане. А что, если она и впрямь прокаженная? Что ж, в таком случае ее подружки прекрасно обойдутся без нее. Озомена мысленно одергивает себя, вспоминая слова Мбу:
