Пришлось менять планы и думать, как быть. Не оставалось сомнений, что аттан меня выследит. Я побоялась допустить безобразную сцену, свидетелями которой могли стать посторонние, и направилась в наши покои. Помнится, в ванной комнате есть задвижка, и сама дверь открывается в сторону спальни, значит, не выбьет. Посижу там, подумаю о вечном. Вода есть, туалет есть, осаду выдержу.
«И почему я повелась на доводы короля, что меня могут выкрасть, и до воссоединения с мужем согласилась на частичное использование связи?» – с тоской вопрошала себя. После я лишь разрешила обращаться ко мне мысленно и только в случае крайней необходимости.
Тогда более важным казалось запретить пользоваться моим телом. Ведь если каким-либо образом выплывет информация, что я наярита, умыкнуть желающие найдутся. Да и аттан стоял насмерть, упирая, что, если мне все же придет в голову уехать на розыски семьи самой, он должен знать, где я нахожусь и не попала ли в беду, прикрывался ответственностью за меня. Я согласилась и считала это своей страховкой, а теперь этот гад отслеживает все мои передвижения как на навигаторе. Сама себя перемудрила!
Не обращая внимания на Ренара, слугу аттана, который был в спальне, я пронеслась мимо него и заперлась в ванной. Фух, успела! Теперь можно и дух перевести. Татуировки зудеть перестали, и я немного успокоилась. Буду надеяться, что Первого советника отвлекли дела. Ага, можно же помечтать.
Только все надежды превратились в прах, когда спустя некоторое время через дверь я услышала властное: «Все вон!»
Ой, мамочки!
Я напряженно смотрела на дверь, ожидая дальнейших действий, сидя на краю ванны, и поэтому увидела, как щеколда сама сдвигается с места, открываясь! Онемев, уставилась в побелевшее лицо Первого советника.
– ТЫ!!! – прозвучало емко. Он сделал шаг, и я вскочила.
Перевела взгляд на плетку, так и зажатую в его руке, и, несмотря на всю напряженную ситуацию, меня стало пробивать на хи-хи. Это была не обычная плетка, а состоящая из множества полосок мягкой кожи. Такая подходит скорее для постельных игрищ, чем для лошадей. Интересно, кто из дам с ней к нему подкатил?
– Слушайте, почему бы вам не поискать тех, кто разделяет ваши пристрастия, – сквозь нервный смех вырвалось у меня.
– Ты!!! – Возглас мужчины не отличался разнообразием, но прозвучал громогласно.
– Я, – согласилась с ним и начала пятиться, обходя ванну.
– Я тебя убью! – выдохнул он, наступая неспешно, но с какой-то неотвратимостью.
– Я последняя наярита! – попробовала образумить его.
– Сама говорила, что жили же раньше как-то без тебя и дальше проживем, – прорычал он.
– Скучно жили! – заикнулась я.
– Ты даже не представляешь, как мне сейчас весело, – произнес мужчина, огибая ванну.
– Правда? – усомнилась я, что в данный момент он испытывает именно это чувство.
– Так и хочется разделить веселье с тобой. – При этих словах я рванула из ванной комнаты, уже поняв, что запереться здесь было не самой лучшей идеей. Бегаю я быстрее, чем он ходит, и пусть лучше погоняется за мной по дворцу. Измотаю его так, что сил уже ни на что не останется.
Все бы хорошо, вот только я совсем не ожидала, что дверь сама захлопнется прямо перед моим носом. Я толкала ее, но, несмотря на то что щеколда была не задвинута, та ни в какую не открывалась.
– Страшно? – поинтересовались у меня за спиной, и от чужого дыхания зашевелились волосы на голове.
– Пока нет, – соврала я.
– Сейчас будет, – пообещали мне и самым банальным образом схватили за руки, скрутив их за спиной и чем-то связав. Это было настолько неожиданно и быстро проделано, что я даже не успела оказать существенного сопротивления. Затем он меня крутанул, разворачивая лицом, после чего мир перевернулся, так как он с улыбкой маньяка-убийцы забросил мою тушку к себе на плечо. Скрип двери известил о том, что она открылась, и меня понесли в спальню, без особых церемоний сгрузив на кровать.
– Не имеете права! Не знаю, что вы задумали, но по договору… – тут же извернулась и села я.
– По договору ты сейчас под моей опекой, и как твой опекун я заставлю тебя отвечать за свои поступки. – Говорил аттан спокойно, но от этого стало на порядок страшнее. Меня дернули за ногу, отчего я упала на спину, потеряв равновесие, и перевернули на живот.
– Да что вы делаете?! – закричала я.
Не отвечая и не обращая внимания на мои извивания и брыкания, аттан привязал сначала мои ноги к столбикам кровати, а потом и руки.
Я заорала: «Помогите!» – когда он методично стал вспарывать сначала шнуровку платья, а потом и саму материю, вместе с рубашкой и нижними юбками. Последним разрезал белье.
– Побереги силы, здесь полог тишины, – зловеще просветили меня. Стало жутко, как никогда в жизни.
Даже повернув голову и увидев его с плеткой, я до последнего не верила, что он это серьезно.
– Значит, я плетку люблю? – поинтересовался аттан, и мои ягодицы обжег хлесткий удар. – Изменились предпочтения? – Еще один. – А ты права… с плеткой… это… особое… удовольствие, – хлестал он меня при каждом слове.
Это было больно, но еще больше унизительно. Аттан порол меня, припоминая все прегрешения, пока я не зарыдала от своей беспомощности. Не помню, чтобы еще когда-то так отчаянно плакала. Я даже не уловила момент, когда он остановился и развязал меня.
– Зачем ты это сделала? – прохрипел мужчина, переворачивая меня и нависая сверху.
Смотря на него сквозь пелену слез, с ненавистью призналась:
– Не жалею ни об одном слове!
– Зачем?! – встряхнул он меня, кажется, находясь на грани того, чтобы придушить.
– Не хочу, чтобы считали любовницей!
– И из-за этого ты сделала меня посмешищем?!
– Мне важнее моя репутация, чем ваша.
– Ради мужа, который бросил тебя? – прошипел разъяренно он. Я замерла, смотря на него во все глаза. – Да-да! Он мог последовать за тобой, но предпочел не менять направление перемещения.
Это был еще один пазл в картине произошедшего. Я даже удивления не почувствовала.
– Ради сына, – еле слышно возразила я, почувствовав смертельную усталость. – Эти знаки никогда не уйдут, – с отвращением посмотрела на запястья. – Не хочу, чтобы его мать считали шлюхой, которая, оказавшись рабыней, предпочла стать Тенью, лишь бы улучшить свое положение.
Я отвернулась, давясь слезами, ощущая горечь предательства и унижения. Одно дело знать самой, что муж от тебя отказался, и совсем иное, когда это понимают окружающие. Мне было больно лежать на спине, ягодицы горели огнем, но во сто крат сильнее болела душа.
– Где твоя мазь? – спросил аттан, вставая с постели.
Какая мазь?! Мне было не до этого. Не дождавшись ответа, он ушел в мою комнату. Вернувшись, заставил перевернуться на живот. При его первом прикосновении к коже вздрогнула. Легкий зуд в татуировках подсказал, что он сканирует мои ощущения, и следующее касание было едва ощутимо.
