Что определило мою судьбу, скажу – [хотя] только.
презрительными словами; Ту [которая сказала их], я заставлю появиться -
[хотя] только там, где может пребывать дух;
Что определило мою судьбу, скажу соседке:
Это она [моя мать] подставила меня под [действие]
презрительных слов; На зародыш [человека] смотрела, в который [таким образом]
проникла моя судьба;
В несчастный день я был рожден;
Что определило мою судьбу, она сказала: она отказалась быть моей матерью!
Познание…
Соседка, которая вошла в дом, чтобы [помочь] моей матери,
Она перенесла меня в жизнь, умастила меня.
Как говорится, я человек, который стал подкидышем
еще до того, как была определена его судьба;
«Я опытный казначей, позволь тебе служить», -
сказала она мне. Как говорится, я человек, который стал рабом (?)
еще до того, как была определена его судьба;
«Я опытна в денежных и имущественных делах,
позволь мне тебе служить», – сказала она мне.
Судьба – это зверь, всегда готовый укусить.
Как грязная одежда, она прилипает [говоря]:
«Кто бы ни был мой господин, пусть знает:
Судьба подобна той одежде [что на него надета],
пеленает плотно среди пустыни. Судьба – это [также] бешеный вихрь,
несущийся над страной, Судьба – это пес, следующий за ним по пятам.
Трудный, усложненный текст, да и интерпретация, предложенная Якобсеном, далеко не однозначны. Прежде всего обращают на себя внимание страх и ненависть по отношению к предопределению, хотя страх перед божеством (как-никак Намтар – один из богов «страны, откуда нет возврата») не мешает употреблять «презрительные слова»: судьба сравнивается с псом, с грязной одеждой. Против судьбы нельзя бунтовать, но бранить ее и осыпать проклятиями можно. Никакого сравнения с жалобами безвинного страдальца в притче об «Иове»! Там – смирение, покорность, здесь – проклятия, почти богохульство. Эпитеты и сравнения в этой поэме напоминают те, которые использовались по.адресу злых демонов. Это и неудивительно: Намтар считался демоном, притом одним из самых жестоких, ведь он нес смерть.
После этого отступления, необходимого для понимания истоков шумерских представлений о потустороннем мире, вернемся к верованиям и обычаям, связанным со смертью.
Мы сопровождали богиню Инанну в ее путешествии в царство мертвых, столкнулись с безжалостными законами «страны, откуда нет возврата». Миф об Инанне и трагедия верного Энкиду помогли нам представить себе атмосферу преисподней и удостовериться, что впитанный с молоком матери страх оказаться в Куре был вполне естествен и понятен.
КОГДА УМИРАЛ ЦАРЬ
Нам уже известна история открытия царского кладбища в Уре. Мы помним, как потрясенный Леонард Вулли стоял в огромной усыпальнице, где рядом с останками царя лежали скелеты множества его слуг. После открытия Вулли было сделано много попыток объяснить этот жестокий ритуал. Одни ученые видели в нем доказательство обожествления правителей древнего Шумера; другие говорили о кровожадности шумеров, в особенности шумерских правителей; третьи утверждали, что, согласно верованиям шумеров, правителя ждала в потустороннем мире лучшая участь, чем простых смертных, и поэтому приближенные царя весьма охотно отправлялись вместе с ним в последнее путешествие, которого все равно не избежать. Было приложено много усилий, чтобы найти письменное подтверждение этого обычая. Хотя царские захоронения в Уре относятся к очень отдаленной эпохе, ранее 2500 г. до н. э., а большинство текстов создано или переписано около 2000 г., тем не менее какой-то след массовых погребальных церемоний должен был сохраниться, даже если этот обычай существовал непродолжительное время. Что-то должно было удержаться в памяти последующих поколений, даже если авторы эпических повествований жили спустя пятьсот или более лет после эпохи массовых погребений.
Упорные поиски шумерологов увенчались успехом: была прочитана небольшая табличка, содержащая 42 строчки текста. Восстановить полный текст этой таблички не удалось, но порой и несколько слов или даже одно слово, оказавшись в определенном контексте, дают возможность сделать довольно точную интерпретацию. Табличка под шифром ИМ 29-16-86 содержит заключительный фрагмент одного из эпических повествований о Гильгамеше. Предполагают, что это одна из версий окончания эпоса, названного «Смерть Гильгамеша». Вычурное, сложное построение фраз, изысканные метафоры, разумеется, не облегчают прочтение этого произведения. Из него мы узнаем, что Гильгамеш принес богатые и великолепные дары, а также жертвы разным божествам подземного царства, кроме того, он одарил и важных умерших, которые там пребывают, и сделал это за себя и за тех, «кто почил вместе с ним» в его дворце в Уруке, ставшем божественным, т. е. он принес жертвы за жену, сына, наложницу, музыканта, воина, слуг и т. д.
Если этот отрывочный и неполный текст прочитан верно, то речь здесь идет о дарах, которые принесли богам преисподней после своей смерти и нисхождения в подземное царство Гильгамеш и сопровождавшие его люди, весь его траурный кортеж. Некоторые исследователи возражают против такой интерпретации Крамера. Может быть, говорят они, здесь имеются в виду жертвенные дары, которые должны обеспечить благополучие оставшейся на земле семье Гильгамеша и его свите. Но тогда почему эти дары предназначались богам подземного царства? Более правдоподобным представляется первое толкование, тем более что Гильгамеш, фигурирующий во множестве легенд, принадлежал к числу исторических правителей древнего Шумера и жил примерно в то время, к которому относятся обнаруженные Вулли царские гробницы, где рядом с правителем покоятся его верные подданные. Таким образом, свидетельства литературного произведения вполне совпадают с археологическими данными, что является лишним подтверждением выдвинутой исследователями теории.
Поэтический текст поэмы о Гильгамеше содержит еще одну важную подробность, которая пригодится нам в дальнейшем: в поэме упоминаются «важные умершие». Значит, в шумерском аду, как и на земле, не было равенства и не все вели там одинаковый образ жизни.
События, связанные со смертью царя Ур-Намму, описаны в произведении шумерского поэта, жившего во времена третьей династии Ура. Это произведение – один из интереснейших памятников той эпохи, оно представляет собой уникальное явление в шумерской литературе. Этот единственный в своем роде документ, своеобразный по форме и необычный по теме, не подходит ни под один из известных нам жанров шумерской литературы. Точнее всего его будет назвать погребальной песней на смерть царя.
Отсутствующее начало, по-видимому, содержало воспевание деяний царя Ур-Намму. В нем говорилось о его победах над врагами, о постройках, которые он возводил во славу богов, о благодеяниях, коими он осыпал жителей Ура и всего Шумера. В соответствии с существовавшей в шумерской поэзии схемой вступление являлось апофеозом правителя, выражением благодарности ему за его дела.
Имеющийся в распоряжении исследователей текст начинается рассказом о том, как Ур-Намму, «покинутый на поле битвы, подобно разбитому кораблю» (не содержится ли в этой поэтической метафоре намек на то, что царь потерпел военное поражение или был предан своими воинами?), почил на погребальных носилках, горько оплакиваемый семьей, придворными и жителями города. Затем мы видим Ур-Намму в стране мертвых. Как и Гильгамеш, он приносит дары семи богам подземного царства, но никаких упоминаний или намеков на то, что эти дары вместе с ним приносят какие-то другие люди, здесь нет. Ни слова не говорится и о кортеже, который сопровождал бы царя в его путешествии в потусторонний мир.
Ур-Намму закалывает волов и овец для «важных умерших», приносит им в дар оружие, одежду, прекрасные украшения и драгоценности, корабли. Подарки предназначены Нергалу («господину больших пространств» и богу подземного царства, сыну Энлиля и супругу Эрешкигаль), Гильга-мешу, Эрешкигаль, Думузи, Намтару, ГушбиШагу, Нин-гишзиде («личному» богу Гудеа и божеству потустороннего мира). Среди божеств подземного царства на почетном месте назван Гильгамеш – царь или тень живого человека, который был обожествлен. Каждый из богов принимает дары в своем царстве. Подарки получает и писец подземного царства – еще одно доказательство, что в обычаях потустороннего мира отражаются нормы шумерского общества. Непонятно, каким образом Ур-Намму доставил все эти огромные богатства в глубины преисподней. Возможно, что, с точки зрения шумерского поэта, подобные «незначительные» подробности не заслуживают особого внимания. Однако ученые полагают, что слово «повозки», которое удалось прочитать в одной из испорченных строк, предшествующих этому фрагменту, дает ключ к решению загадки: по-видимому, многочисленные подарки умершего правителя были привезены на повозках.
