— Я не буду кидать в людей шишками, — заведомо отказался Джо.
— О, нет-нет, — замахал руками явно довольный Роберт. — Предлагаю культурную программу в лучших традициях нашей страны, дабы отметить замечательное событие!
— Я не пью, — категорично отмахнулся Лео, припоминая последствия иных событий, начинавшихся с бокала прозрачной жидкости.
— Тогда сразу к пункту два: мордобой.
— Без меня, — открестилась Тасья, принимаясь высвобождать единорога от удерживающих ветвей.
— Да я про дракона!
Длинная крылатая тень накрыла невысокую фигуру.
— Про красного! — уточнил Эбер, но на всякий случай шагнул поближе к Джо. — Который по карте шерифа.
— Лучше искать цели по силам, — мягко осадил подчиненного Джо. — Все-таки дракон — это… дракон. — Лоренс немного косноязычно попробовал передать свое отношение к крылатой громаде, довольно существенно изменившееся после победы Арчи над огромным пернатым хищником. Сейчас, когда все «непрямые» методы обещалась пресекать администрация, противник выглядел крайне грозным.
— Вы недооцениваете наши возможности! — грудью вперед шагнул гном, заметил заинтересованное колыхание тени на траве и опасливо шагнул обратно. — Единорог дает семь процентов к скорости атаки, умения быка ослабляют цель на десять процентов, меллорн вообще вне конкуренции. Да Арчибальд просто разорвет противника под таким усилением! И это еще не говоря о таких храбрых бойцах-помощниках, как мы! Разве отступят пред врагом сыны городов-героев Одессы, Ленинграда, Минска…
— Техас, — подсказал Джо.
— И добрые дети Техасщины?!
— Давай мы еще раз очень плотно над этим подумаем, но чуть позже, — примирительно остановил разошедшегося друга Джо. — Что там третьим пунктом?
— Дележ награбленного! То есть добычи с птицы Лоо, — с небольшой грустинкой отметил гном, опечалившись, что пламенная речь не возымела должного эффекта.
Данное предложение было встречено гораздо благосклоннее. Добычей с рейда оказались два небольших сундучка, идеально вписавшихся по размеру для размещения на ладошках Тасьи. Вид двух инкрустированных хрусталем кубиков вызывал противоречивые чувства: с одной стороны, они были, безусловно, красивы и явно содержали нечто ценное, пусть и негабаритное, но с другой — душа просила всего и побольше. К счастью, условности игры и в этот раз спасли настроение команды — сундучки содержали гораздо больше вещей, чем могли вместить по внешнему виду, а значит, уже представляли ценность сами по себе.
Первый сундучок содержал золото, шелестящей рекой высыпанное на полянку. Аккуратная горка тут же подверглась попытке впрыгнуть на нее с ходу (гном), оценке и подсчету (Тасья), определению и межеванию (Джонатан), уже после чего разделилась на четыре аккуратных холмика, в один из которых все-таки впрыгнул довольный Эбер.
Разбор содержимого другого сундука тоже не занял много времени. Около десятка вещей были аккуратно разложены в два ряда, возле которых с задумчивым видом расхаживали друзья, изредка выходя из игры для определения похожих предметов, а значит, и рыночной цены. Только Лео предпочел смотреть за процессом, обнимая питомца, — его долю определяла Тасья.
— Это мое, — деловито отметил Эбер, цепляя невообразимую конструкцию из сотни ярко-красных шипов, скрепленных черной кожей.
— «Доспехи адской гончей», — прочитала вслух Тасья и с трудом удержалась от вопроса — зачем? — Редкая вещь, — с намеком отметила она после поиска по игровым форумам.
— А мне больше и не надо! — Гном отряхнул доспех от невидимой пыли и с довольным видом отправил в собственный кошелек. Затем воровато огляделся, отслеживая главным образом Арчибальда, просеменил к единорогу и шустро направился вместе с ним в глубь дома.
Джо только плечами пожал на удивленные и вопросительные взгляды остальных — он понимал не больше их. На траве оставались полный доспех из пяти предметов, совместно дававших больше преимуществ, чем ношение по отдельности — разделять его не было смысла, а так же два предмета оружия — ростовой лук, словно созданный из огромного пера, лишние ворсинки которого были прихотливо скручены вокруг основания, и магический посох в виде перевернутой птичьей лапы, сжимавшей крупный аметист. Еще два предмета смотрелись довольно блекло — кольцо и серьга, они хоть и давали неплохие бонусы, но не стоили дороже оружия и доспехов.
— Продадим и разделим деньги? — предложила Тасья, прекрасно понимая, что делить добычу попредметно просто невыгодно.
Лоренс согласно кивнул, в свою очередь придя к той же мысли. Усилием воли он не стал поднимать пространного вопроса: «Сколько все это может стоить?» — вспомнив давний разговор с Эбером, вполне доходчиво растолковавшим, что цена на редкие и топовые предметы определяется совсем не рыночным методом. Покупатели видят в диковинках не увеличение урона по монстрам, а исключительно способ выделиться, показать свои стиль и наличие денег. Зачастую обладатели редкостей за все время владения ими и вовсе не ударят монстров купленным посохом и не примут на дорогущий доспех удар врага — вещи выполняют функцию статуса, словно дорогой спорткар в блокированном пробками городе.
Пока вещи перекочевывали в кошелек шерифа — общепризнанно безопасное и удобное место, из дома показалась сначала голова гнома, а затем и он сам. Вид у гнома был сверхдовольный, ибо довольным он был решительно всегда, но сейчас светился особенно сильно. В правой его руке удерживался бочонок, в левой — черная оплетка повода.
— Ё-мое! — прокомментировал Лео вид того, что шло вслед за гномом, и на всякий случай забрался на верхнюю ветвь-плечо меллорна.
Логика, разумеется, нашептывала правильный ответ, сопоставляя ушедшего в дом единорога и вышедшее оттуда нечто, что шествовало в поводу у Эбера, но принять этот ответ через массу эмоций, главнейшей из которых была тревога, оказалось делом крайне сложным. Черно-красное создание в пятнах белоснежной шерсти, только усиливающей контраст с кроваво-красными украшениями, увитое десятками игл-шипов и опоясанное черными ремнями, цокало в полнейшей тишине антрацитово-черными подковами. Через длинный рог по спирали протянулась неровная багровая полоска, окончательно искажая образ доброго, светлого создания, заменяя его картиной страха и тоски.
Стремительным вихрем навстречу преображенному единорогу подлетел Арчибальд и с явной тревогой немного неловко обошел старого знакомого, то и дело принюхиваясь, словно не веря.
— Ты что с лошадкой сделал, изверг? — возмутилась Тасья, но подходить ближе не решилась.
— Нацепил одеяние гончей, — отозвался Эбер, прикладываясь к содержимому бочонка.
— Так оно же не работает на единороге!
— Знаю, что не работает, но ведь одевается? С трудом, конечно, зато каков результат! — повел рукой гном, указывая на Арчибальда, в очередной раз отпрянувшего от единорога — попытка по старой памяти лизнуть копытного завершилась ссадинами от колючих шипов и недовольным фырканьем зверя.
Арчибальд взревел и недобро уставился на Эбера, определив источник своих неприятностей.
— Но-но, зверюга! — шикнул на него гном, делая вид, будто хочет окатить дракона содержимым бочонка. — Только подойди — тут же оболью.
— Если раньше не выпьешь, — принюхалась к содержимому Тасья и отпрянула, сморщившись.
— Спокойствие, я свою норму знаю! — поведал Эбер, прослушал еще один раскат драконьего гнева и нервно приложился к бочонку. Явно помогло — отирал усы уже уверенный в себе гном.
— Кончился век тирании! — разглагольствовал бородатый, подходя к дракону вплотную и начисто игнорируя предупреждения и советы прекратить. — Теперь гном — царь зверей!
Последнюю фразу он говорил уже в упор к носу дракона, что изрядно отрезвило гнома, однако источник оптимизма был еще в руках, чем Эбер поспешил воспользоваться, загородившись от пасти поднятым бочонком.
Арчибальд чихнул. Вернее, для компании друзей, стоявшей до того за спиной Эбера на удалении, это выглядело именно так, разве что волна холода заставила зябко поежиться. Первым тревогу забил Джо, заметив неестественно долгую лакуну тишины в доселе плотном монологе гнома.
— Эбер? — окликнул Лоренс товарища, все так же удерживающего бочонок над головой.
Арчибальд фыркнул, отворачиваясь, и с явно запланированной небрежностью задел фигуру гнома хвостом, отчего та рухнула подрубленным деревом.
— Эбер! — побежал к нему Джо, краем глаза отмечая и ринувшуюся к телу Тасью.
Гном выглядел странно, как выглядел бы каждый с кубом льда на голове и плечах. Доски, разрушенные Ледяным дыханием дракона, не выдержали падения на землю и обратились деревянным крошевом. Тело Роберта покрывала ощутимая корочка льда, на глазах подтаявшая под теплом солнечного дня. Он был жив и явно в сознании, о чем свидетельствовали глаза, вращавшиеся под слоем льда, но зрелище было довольно жутковатым.
