моей стороны. Прошу простить. Как я могу ещё успокоить вас? Даже преломленный свет не способен скрыть вашей тревоги. В чем её причина?
Я взял себя в руки, стараясь контролировать свой дрожащий от страха голос. Мне казалось, что призраки оставляют в покое самоуверенных.
– Дом очень пугающий. Он взялся из ниоткуда, чтобы до него пройти, нужно пролезть через кусты, а ещё он стоит на холме, как в фильме «Психо». А ещё. Еще вы кричали рано утром так, будто здесь кого- то бьют. И это не говоря о том, что вы светитесь, как новогодняя елка.
– И всего- то? С этим разобраться проще всего, дорогой, поспевший мне на помощь в столь поздний час, друг- отвечал совершенно спокойно, но сохраняя некую театральность, светящийся силуэт в дверях- Дом взялся не из ниоткуда, вам это прекрасно известно. Он взялся откуда- то. Кусты мной не контролируются, за них простите. На холме он стоит из профессиональных соображений, вы уж, опять- таки, простите. С фильмом «Психо» ни дом, ни я отношений никаких не имеем, моя мать жива, а я съехал от нее, как только мне исполнилось двадцать. Кричал я из- за своей излишней эмоциональности, простите за неё. Никого тут не бьют, но мне действительно нужна помощь. Но тут дело не то, чтобы во мне. Я, кстати, не мог бы вам навредить, даже если бы захотел. Положение не позволяет.
Светящийся силуэт указал на свою правую ногу, залитую в гипс.
– Всё хорошо? Как это вы так ?– спросил я больше из желания преодолеть эту неприятную атмосферу, нежели из вежливости.
– Упал с лестницы, гонясь за вдохновением. Об этом тоже можете не беспокоиться. Давайте поговорим, как цивилизованные люди и заключим пакт. Сначала, вы удовлетворите мое любопытство, затем я удовлетворю ваше любопытство, а затем мы общими усилиями решим мою маленькую проблемку, которая не дает мне уснуть. Согласны? – сказал приглашающе силуэт, неуклюже отходя из прохода вглубь комнаты.
– Наверное- промямлил я, заходя в комнату, но оставив дверь открытой.
– Одну минуточку- сказал светящийся силуэт, ковыляя вглубь комнаты.
Неясный преломляющий свет мужчина, пока я стоял в ступоре возле стола с пишущей машинкой, принес в центр комнаты легкий деревянный стул, затем он снова нырнул в темноту комнаты и вынырнул, держа в руке странную восточную красную маску с черными глазами, какими- то черными усами и белым подбородком, сам же он был в большой серой маске, как будто пародирующей скульптуры с острова Пасхи. Только выражение лица у маски было улыбчивая, а по бокам были какие- то разноцветные кисточки.
– Вот, держите, дарю вам. И присаживайтесь- протянув мне маску сказал светящийся силуэт
– А это еще зачем?– взяв маску в руки спросил я.
– Как? Чтобы видеть хоть какие- то лица друг друга. У нас так заведено- ответил силуэт.
– У кого?– снова спросил я, в этот раз не удержав дрожь в голосе.
– В первую очередь, у людей- отвечал мне очень мягко светящийся силуэт, видимо уловивший дрожь голосе- во вторую очередь, у писателей.
– У писателей есть какой- то кодекс по взаимодействию с людьми?
– В моей ремесленной мастерской- да, дорогой друг. В качестве жеста доброй воли, сперва пойду тебе на уступки и немного удовлетворю твоё любопытство. Начну с вопроса- «Почему мы еще не представились?». Дело в том, что в писательском мире имя имеет сакральное значение. Простые смертные- это словосочетание силуэт произнес намеренно иронично надменно- могут называть свои имена налево и направо, это нормально, их постоянно зовут. Но вот писатель, мой дорогой друг… Писатель- это тот, кто зовёт. По крайней мере, сейчас повторюсь, так меня учили в моей ремесленной мастерской. Именно поэтому имя писателя не должен знать другой писатель. Более того, твоё настоящее имя будет скрыто от меня, даже если ты сейчас напишешь его на печатной машинке. Чтобы действительно узнать его, мне нужно, чтобы ты его назвал, но и это малозначительно. Писатели очень часто не обращают внимания на других писателей. Только если это не касается вдохновения. Вы были тем, кто услышали мой зов. Вы были тем, кто на него пришел. И мне сразу так повезло, что именно мой коллега ответил на мои крики о помощи. Или возможно, мой зов слышен только моим коллегам? Я в этом деле человек новый.
– В каком смысле- коллега? – спросил я.
– Ну сами посмотрите, дорогой друг. Вы тоже светитесь. Выходит, что и вы тоже писатель. Вы пишите?
– Да- немного замявшись отвечал я- но только в свой личный дневник.
– Но вселенная определила вас в писатели. Выходит, что ваш дневник ожидает интересная судьба. Но достаточно ваших вопросов. Давайте следовать нашему неписанному договору, с вашего позволения. И все же, попрошу вас надеть маску.
– Хорошо, как вам будет удобно- ответил я, надевая маску на свое лицо.
– Замечательно! Так- то намного лучше. И так. Погодите немного, сейчас подготовлюсь. А вы не стойте. Присаживайтесь, я настаиваю!
С этими словами светящийся силуэт в странной маске присел за стол с пишущей машинкой, подвинул ее каретку в самое начало, а потом поднял над буквами пальцы так, будто собрался играть какую- то невероятную по сложности симфонию. Я тем временем присел на довольно удобный стул с подлокотниками, готовый к какому- то странному подобию интервью.
– И так, дорогой мой друг- начал очень театрально светящийся силуэт- Приступим- с! Сколько вам лет?
– Скоро будет двадцать.
– Так и запишем- с!Хотя нет. Давайте вам будет двадцать один. Род деятельности? – очень наигранно повернув голову ко мне спросил светящийся силуэт, по- видимому, принадлежавший писателю.
– Студент.
– Студент- с! Очень хорошо, но давайте я допишу, что вы работаете ночным сторожем. Взгляды на жизнь- с?
– Абсурдистские- немного помолчав ответил я.
– Ну не стесняйтесь, дорогой друг. Этим многие переболевают. Может выйдете однажды на мета- абсурдисткий уровень? Но я, с вашего позволения, запишу во взглядах- «Преимущественно левые». А что насчет вашего места проживания? Живете здесь?
– Нет, приехал отсюда больше недели назад из Москвы, попал сюда случайно.
– Ох! Столица? За- ме- ча- те- льно.Но давайте я напишу- «Сызрань». Сызранский юный писатель, затерявшийся в пучине провинциальной жизни, очень романтично, но немного клишировано. Нужно добавить какой- то остринки.
– Но я ведь не писатель- страдальчески пролепетал было я.
– Ах, точно. Писатель, который осознает, что он писатель лишь в конце. Но это совсем не остро. Скажите, вы встречали кого- нибудь интересного по пути?
Я замялся. Всё это походило на какой- то дешёвый фарс.
– Ну. В поезде, когда ехал сюда попался какой- то алкоголик-
