Билл Эвинг представил им доктора Сандовала, которого Дэнис никогда раньше не встречал.
— Восхитительный старичок, не правда ли? — прошептал Люсьен на ухо младшему брату.
Дэнис сердито посмотрел на него.
— Я думаю, он видел в своей жизни достаточное количество убитых глупцов, чтобы устать от всего этого. Я не хотел схватки. И не разделяю твоего восхищения.
Люсьен бросил на него презрительный взгляд:
— Тогда склони голову и попроси прощения у своего папочки.
— Я не могу и не сделаю этого. Пойди и скажи Эвингу, что я готов, — сказал Дэнис, стиснув зубы.
Эвинг и Люсьен, согласно ритуалу, проверили оружие, и объявили шпаги одинаковыми во всех отношениях и пригодными для поединка. Они отступили назад, Дэнис и Беккерель встали лицом друг к другу на зимней траве. Оба они обвязали лбы повязками, для удобства сняли обувь.
Дэнис в этот момент думал о Франсуазе. Примет она титул вдовы, или для нее будет более приемлемым увидеть Дэниса под землей?
Схватка началась. Беккерель пошел на него. Трава была мокрая и холодная. Дэнис понял, что Беккерель — сильный фехтовальщик. Не лучше его самого, но достаточно сильный, чтобы убить Дэниса. Что-то в глазах Беккереля и в опущенных уголках рта говорило о его неукротимой злости. Перед ним стоял сын Поля де Монтеня. Как он был рассержен на Салли, когда она сообщила ему о своей беременности, добавив, что это не может быть ребенок Поля. Он в ярости отослал ее тогда домой, и она с тех пор больше не приходила к нему вплоть до рождения Дэниса. И вот теперь, спустя многие годы, мало того, что Жильбер находит своего нежеланного внебрачного сына в постели своей жены, тот еще приходит к нему в контору и делает из него всеобщее посмешище.
Глаза Дэниса постепенно теряли выражение уверенности. Он, хмурясь сражался, выжидая возможность для нападения и не находя ее, старался теперь только утомить своего оппонента.
Еще минута, другая. Дэнису вдруг показалось, что как будто его кто-то сильно толкнул в грудь. Он упал, затем как бы в тумане увидел, что Жильбер смотрит на свою окровавленную рапиру. Потом мягкая и уютная темнота окутала его.
— Он умер? — прошептал Беккерель.
— Еще нет, — сказал доктор Сандовал.
Беккерель был шокирован мыслью о том, что он, возможно, убил своего собственного сына, а между тем это казалось теперь вполне реальным.
Дэнис лежал на траве в разорванной сорочке с перевязанной грудью, и лицо было серым, дышал он тяжело. Сандовал поднял голову.
— Куда вы хотите везти его, — спросил он Люсьена, и этот вопрос застал того врасплох.
Люсьен не предполагал, что дело зайдет настолько далеко, не думал, что может так случиться, что Дэнис умрет.
— Возьми парня домой. — Эвинг привык принимать решения, если никто этого не делал. — Я помогу.
Была уже ночь, когда они прибыли в «Прекрасную Марию». Салли подбежала к карете. Тестут шел за ней, держа лампу в руках, и когда он поднял ее, неподвижное лицо Дэниса осветилось. Эвинг помог Люсьену спустить Дэниса вниз.
— Ему нехорошо, мэм, — сказал Сандовал Салли.
— Лебо — ваш лечащий врач, не так ли?
Салли кивнула.
— Вам лучше послать за ним. А я побуду здесь, пока он приедет.
— Что случилось? — спросила Салли, взяв Люсьена за руку. — Люсьен, скажи мне!
— Жильбер Беккерель вызвал его на дуэль, — сказал Люсьен. — Я старался остановить их, но никто меня не послушал.
Салли отодвинулась.
— Смотрите! — закричал Сандовал.
Он прыгнул с кучерского сиденья. Тестут отбросил лампу и успел подхватить Салли перед тем, как она рухнет возле кареты.
XXI. МОЛИТВА И СОБЛАЗН
Салли сидела у кровати Дэниса, они поместили его в свободную комнату наверху. Поль сидел с другой стороны. Очень часто их взгляды сталкивались над телом сына, после чего каждый из них смотрел на бледное лицо Дэниса. Они оба были слишком уставшими, чтобы говорить друг другу слова надежды и утешения.
— Тебе надо отдохнуть, — сказал наконец Поль. — Я побуду с ним.
— Нет, я хочу остаться. Доктор Лебо сказал, что первые несколько дней будут решающими. Я должна остаться.
Он сражался с Жильбером ради нее, она знала об этом.
Поль узнал об истории Дэниса от Салли, и про дуэль — от Люсьена.
Дэнис метался на постели, он весь горел.
— У него жар, — прошептала Салли.
— Доктор Лебо говорил, что это может пройти, — сказал Поль.
— Поль, я боюсь.
Он подсел к ней и обнял ее.
— Мы должны верить Богу, Салли, — сказал он с надеждой в голосе.
Они сидели вдвоем до самого рассвета.
Утром Мама Рэйчел принесла им завтрак на подносе.
— Итак, моя дочка, — сказала она, — поешьте и идите спать. Я посижу с мистером Дэнисом.
— Нет, я не оставлю его, — запротестовала Салли.
— И вы хотите, чтобы, когда он проснется, я ему рассказала, что мама сидела два дня и убила себя? Это и мой ребенок. Неужели вы думаете, что я допущу, чтобы что-то случилось?
— Ну хорошо, на час.
Поль помог ей встать со стула и проводил в спальню. Он снял с Салли платье, уложил ее в постель и закрыл шторы. Она уже заснула, прежде чем он кончил. Посмотрев на нее, он вспомнил их первую брачную ночь.
Состояние Дэниса постепенно улучшалось. Попробовав однажды на ощупь лоб Дэниса, Салли расплакалась, когда обнаружила, что у него нет жара.
Приходил доктор Лебо и сказал, что Дэнис вне опасности.
— Ему необходимо хорошее питание. Вызовите меня, если я буду нужен, — предупредил он.
— Благодарю вас, доктор, — сказала Салли. — Я так рада, что ему лучше.
Адель делала Полю массаж спины.
— Но ты… ты такой уставший. У тебя плечи словно деревянные.
Поль знал, что ему не следовало находиться в ее комнате. Но она открыла дверь, чтобы узнать о здоровье Дэниса, а он так устал! Ее аромат и прохладное прикосновение к щеке сделали его уход невозможным.
— Какое испытание для тебя. Сколько ответственности. И беспокойство о бедном Дэнисе.
Она положила руку ему на колено и взглянула на него какими-то по-особенному искренними глазами и сказала вроде даже с приглашением:
— Поль, если бы ты позволил мне утешить тебя. Я ведь тоже так одинока.
— Правда, дорогая? — Он поднял руку, лежащую у него на колене. — Я надеялся, что ты найдешь в нас свою семью.
Адель улыбнулась.
— Иногда я скучаю по Франции, по папе. — Она прижала его руку к своей щеке. — Ты так добр ко мне. Я хочу всего лишь отблагодарить.
Ее губы были приглашающе открыты, глаза блестели. Он наклонил голову и поцеловал ее в губы, и она ответила со страстью или даже с чувством триумфа. Адель привстала и прижалась к Полю, прежде чем он успел подумать, что же он делает. Он шептал ей что-то и теребил ее волосы. Поль поднял ее на руки и понес к кровати. Из своего опыта с женщинами он знал, что она будет чувствовать себя неловко обнаженной, несмотря на ее желание заняться с ним любовью, и он протянул ей ночную рубашку.
