– Если ему было что спрятать, скорей уж он с собой бы забрал.
– Да. Оставил электронную книжку на тумбочке, диски. Все исключительно благочинное: какие-то романы, книги по психологии, по духовному воспитанию, по преодолению вредных зависимостей и повышению самооценки – одним словом, все вполне ожидаемое. Пошли дальше.
В гостиной тоже ничего особенного не обнаружилось. Музыкальные и видеодиски в большинстве были духовного и жизнеутверждающего толка и лишь самую малость разбавлены чем-то общечеловеческим.
На небольшой кухне только здоровая пища. Никакого алкоголя или припрятанных наркотиков. Даже заначки шоколадок и то нет.
– Привез ваш ордер, лейтенант, – доложил вошедший Бакстер. – И торжественно вручил некой Филадельфии Джонс. Здание полно ребятишек, делающих вид, что их достали фараоны, рыщущие по дому. Представляю, какое количество дури сейчас сливается в канализацию.
– Может быть, но вообще-то тут порядки строгие.
– Вот и посмотрим, какие у них строгие порядки. Твой горячий пончик, Пибоди, на первом этаже, уже своей электроникой занят.
– Он мне не горячий пончик. Он мой поджарый мачо, развратная секс-машина.
– Ну извини, глупость сморозил. Даллас, где хочешь, чтобы мы начали?
– С подвала. Со склада. С тех мест, которые могут использоваться как тайное укрытие. И оттуда двигайтесь вверх. А мы, наоборот, будем спускаться. Патрульные пусть на скорую руку обойдут жилые комнаты. Там меня особо ничто не интересует, но совсем не осмотреть их тоже нельзя.
– Подвал, значит. – Бакстер со вздохом посмотрел на Трухарта и, качая головой, перевел взгляд вниз. – Вот чувствовал, что надо переобуться.
– Радуйся, что я не заставляю тебя штопать носки.
– Что делать?
– Что слышал. Господи, это что, еда? – Она продолжала осматривать кухню. – Рисовые хлебцы с имбирным ароматом! Рисовые хлебцы – это не еда. За одно это их уже можно считать подозреваемыми во всяких злодеяниях. В подвал! – повторила она.
В квартире Джонсов так ничего и не нашли. Зато Ева узнала, что Филадельфия не так строга в выборе чтива и в своих музыкальных предпочтениях: у нее попадались и чисто развлекательные вещицы, и много чего современного.
Ева пометила это в своем блокноте.
Значит, она может обсуждать с ребятами кино, музыку и книги с бо́льшим знанием дела, чем ее брат, заключила для себя Ева.
У нее были и противозачаточные средства, в большом количестве – средства по уходу за кожей, небольшой тюбик тонального крема. Пара тюбиков губной помады, какие-то средства для волос и ресниц.
Ева с некоторым смущением призналась себе, что у нее самой всего этого больше.
Я же не виновата, подумала она, что он осыпает меня подарками.
20
Они дошли до первого этажа, где Ева снова наткнулась на вездесущую Квиллу. Та, хихикая, заглядывала Макнабу через плечо, пока тот, как она решила, на компьютере Шивиц запустил стандартный поиск.
– О да, она невыносима, – вполголоса заметила Пибоди. – Но я ее понимаю. Он такой классный!
Ева, прищурившись, присмотрелась к мизансцене: Квилла в форменной одежде, но, кажется – нет, точно! – чуть подкрасила губы; Макнаб, с длинными светлыми волосами, забранными в струящийся по спине конский хвост, в кричаще-розовой рубашке с изображением фиолетового слона спереди. И как всегда, дополнением к его наряду служили серебряные серьги-кольца. Под столом Ева углядела фиолетовые аэробутсы.
Рядом с невыразительной, примитивной униформой Квиллы его наряд вызывал ассоциацию с началом циркового представления. Собственно, неважно рядом с кем, поправила себя Ева.
Они продолжили спускаться. Квилла по прозвищу «ушки-на-макушке» подняла глаза. Да, точно, заключила Ева, у нее тот самый влажный и хмельной влюбленный взгляд.
– Макнаб разрешил мне смотреть.
– Тут не Макнаб решает. Будешь мешать работе полиции, мигом отправишься в Тихую комнату.
Квилла лишь пожала плечами, а Макнаб перехватил Евин взгляд и кивнул.
– Слушай, Квилла, от этой работы ужасно пить хочется. Здесь газировку где-нибудь раздобыть можно?
– Без шансов. У нас запрещено.
– Печально.
– А то. Но я могу попроситься сбегать в магазин. У нас тут по соседству.
– Попросись, – сказала Ева и, порывшись в кармане, выдала девочке денег. – Если пустят, возьми разной. И банку пепси.
– Угу. – Она взяла деньги и стремглав кинулась в сторону кухни.
– Пусть чуток делом займется.
– Она симпатичная. И смешная, – заметил Макнаб. – К тому же неглупая. Что она тут делает?
– То же, что и все. Беспутные родители, рукоприкладство и все такое, неоднократно задерживалась за прогулы, магазинные кражи и далее по списку. Уж лучше пусть здесь будет. О родителях ничего конкретного сказать не могу. Ну, есть чем меня порадовать?
– Немного есть. Я начал с того, что проверил комп и почту подозреваемого. Я еще в них покопаюсь, конечно, но честно тебе скажу, Даллас: это больше для очистки совести. А так ничего необычного. Работа, работа и работа. Какая-то переписка, но тоже ничего странного. Есть фотографии – его личные снимки, фото его родни, некоторые довольно давнишние. Все в отдельной папке. Фотографии некоторых детей, но без извращений. Внутренняя переписка, временами – с сестрой – в шутливом тоне, а в основном все очень серьезно.
– Бронирование жилья, автомобиля, билетов не смотрел?
– За последние два с небольшим месяца все пусто. До этого кое-что попадается, например какое-то мероприятие на севере Пенсильвании. Все это тоже в отдельной папке, в ней же – какие-то доклады, которые он для этого дела готовил, заметки с какого-то тренинга.
– Семинара.
– Наверное. – Он перелистнул лежащий перед ним блокнот. – Да, семинар под названием «В поисках мира и согласия с собой». Его сестра сказала, у него есть стационарный комп, и еще наверху у каждого свой мини. Еще он пользуется портативным компом, электронной записной книжкой и карманным коммуникатором. В кабинете – только стационарный, больше ничего.
– Коммуникатор он оставил здесь.
– Он у меня. – Пибоди протянула мобильник Джонса, упакованный в пакет для вещдоков.
– Я глянула – явного ничего нет, – заговорила Ева. – Надо проверить, вдруг какие-то контакты были недавно удалены. Тем более твоя новая подружка говорит, он на днях купил себе одноразовый телефон.
– Это моя подружка по детской площадке. А так у меня только одна подруга. – Он перегнулся и сплел пальцы с пальцами Пибоди. – Давай гляну телефон. Портативного компьютера не нашли?
– Не нашли. Должно быть, забрал с собой. Вместе с записной книжкой. В обоих мини я порылась, но ничего интересного не увидела. Но ты все же их тоже забери.
– Сделаем. – Макнаб порылся в многочисленных бездонных карманах своих фиолетовых мешковатых штанов, добыл жвачку и протянул девушкам. Никто не соблазнился, а он сунул в рот маленький зеленый квадратик. – Ну так вот. С компом сестры все то же самое, только у нее там еще и бухгалтерия какая-то, доходы, расходы, список спонсоров. Всякая административная хрень. Графики, расписания и прочая фигня. И еще досье на каждого ребенка с описанием его жизненной ситуации, указанием времени поступления и выпуска. Отчеты об успеваемости, фактах нарушения дисциплины, проблемных и положительных моментах, всякое такое. Вроде все чисто. Скука смертная!
– Где-то у него есть личные файлы, а он удирал второпях. Значит, что-то мы точно найдем.
Прошло два часа, и Ева признала свое фиаско.
– Либо он намного хитрее, чем кажется, и тогда в лаборатории Макнаб что-то найдет, либо тут все чисто, открыто и скучно, как рисовые хлебцы с имбирным духом.
– Они, кстати, неплохие, – заметила Пибоди. – Особенно если их сбрызнуть капелькой шоколадного сиропа, что, конечно, противоречит самой идее, но все-таки. О чем это я? Какие-то рисовые хлебцы… Что-то я совсем одурела.
– Удивительно еще, как у нас вообще мозги из ушей не полезли, после того как мы, прочесывая заведение аж полдня, обнаружили лишь заначенный в вентиляции смятый косячок, пролежавший там много месяцев, если не лет – и это самое интересное из найденного.
Она подалась в сторону, давая пройти Макнабу с патрульными, уносившими коробки с электроникой, в которой с минимальной надеждой на успех предстояло покопаться в лабораторных условиях.
Шивиц буквально заламывала руки.
– Все наши записи!
– Вам же было велено сделать копии всего, что необходимо для текущей работы.
– А вдруг я что-нибудь упустила?
– Вы никогда ничего не упускаете, – утешила Филадельфия.
Действие успокоительного заканчивалось, и она опять стала белой как полотно. От стресса вокруг глаз легли тени, носогубные складки прорезались более явно, но она еще владела своим голосом.
И все же, когда патрульный Кармайкл проносил мимо коробки с архивированными дисками по годам, она закусила губу.
