отобрали. Еще полгода в Подмосковье учился. А здесь, на родине, с вашими советниками работал, поначалу просто переводчиком. Кстати, последние полгода я тоже в Союзе провел, где изучал «Стрелу». Ну, об этом вам, товарищ майор, говорил. Поэтому мы и будем вместе работать… Виктор Васильевич, пойдемте, я вам ваше жилье покажу, да и переоденетесь, – он указал рукой в сторону небольшого холма, возле которого виднелись заросли бамбука.
Через несколько минут мы спустились в землянку размерами примерно четыре на четыре метра. Стены обшиты досками, в углу – кровать, заправленная одеялом серого цвета. Дощатый пол явно недавно мыли. Под потолком висела электрическая лампочка, стоял деревянный стол, застеленный плащ-палаткой, и две табуретки. Но более всего я отметил настоящее окно наверху, через которое в землянку проникал свет, создавая вполне нормальную атмосферу почти уютного жилища.
– Вода сюда даже во время сильных дождей не проникает, – заговорил Ваня. – Свет бывает вечером, когда работает дизель-генератор.
Ну, что же, в целом жилье нормальное. На тех войнах, где мне пришлось побывать, бывало и намного хуже.
В дверь постучали, а потом вошел солдат, принесший мне обмундирование и высокие шнурованные ботинки. Я повесил свой плащ и шляпу на вешалку, а костюм убрал в чемодан. Быстро переоделся в пятнистую форму и перед тем, как обуть ботинки, ловко намотал на ноги привезенные с собой портянки. Поймав удивленный взгляд вьетнамца, я сказал, шнуруя ботинки:
– Запомни, Ваня, портянки – это самая лучшая вещь, если приходится много ходить. Носки для этого не подходят. Если ноги вспотели, то перемотай портянки другой стороной, и все. Да и сохнут они быстро, – проговорил я, отвечая на невысказанный вопрос собеседника.
Я положил камуфлированную панаму на стол и, сев на табуретку, продолжил:
– Садись, как говорится, в ногах правды нет, и рассказывай мне все про эти джунгли и районы, где предстоит действовать нашим группам.
Услышанное меня вовсе не обрадовало. Я узнал, что тропический лес для человека – это крайне агрессивная среда. Погода здесь может меняться по нескольку раз в день – то солнце, то тропические ливни. Под пологом высокого многоярусного леса постоянно царит полумрак. И все это при невыносимой жаре и высокой влажности. В непроходимых зарослях хватает ядовитых змей, насекомых и прочих паразитов.
Да, наши пустыни в Средней Азии – это просто курорт по сравнению с местной экзотикой. Некоторые змеи настолько «удачно» окрашены, что их невозможно заметить, даже зная, что они здесь находятся. Хватает и сильно ядовитых пауков. Очень опасны для человека сухопутные пиявки. Они сидят на ветках и стараются прицепиться к проходящему человеку. Кроме этого, в джунглях хватает и ядовитых растений. Сок многих из них действует на кожу человека как кислота. Разъедает кожу, а рана после этого ожога очень долго заживает. В заболоченных местах много комаров и москитов – разносчиков малярии. Вся вода в джунглях непригодна для питья. Какой только заразы в ней нет. Для употребления воду сначала обеззараживают таблеткой «Пантацид», а потом кипятят.
Заканчивая рассказ, Ван грустно добавил:
– А наша «Тропа Хо Ши Мина», по которой в Южный Вьетнам идет оружие, боеприпасы и пополнение, вся проходит через труднопроходимые джунгли. А сейчас на этой тропе у нас появился более чем опасный противник. Американские «зеленые береты» год назад начали готовить из монтаньяров антипартизанские части. И они под командой американских инструкторов уже действуют против партизан Вьетконга.
– Из кого они готовят егерей? – переспросил я.
– Монтаньярами, или горцами, на французский манер у нас называют разные малые народности – таи, мыонги, моны. У них с нами, вьетнамцами, часто были не самые лучшие отношения. Поэтому американцы сейчас весьма умело проводят политику «разделяй и властвуй».
В этот момент в дверь землянки постучали, и вошедший солдат, отдав честь, что-то сказал Вану.
– Виктор Васильевич, нас зовут на обед, – объяснил мне старший лейтенант.
– Ну, тогда пошли, – сказал я, вставая с табуретки.
Столовая представляла собой открытый навес, продуваемый ветерком, под которым стояли длинные столы. За ними сидели и ели бойцы. Мы подошли к столу, возле которого нас ждал командир части Нгуен Дан Тин. Усевшись на скамью, я смог его хорошо рассмотреть. Где-то моего возраста, лет сорок пять. Но седины в голове побольше, чем у меня. Командир разлил из бутылки по стаканам сильно пахнущую сивухой жидкость. Я вопросительно посмотрел на Вана.
– Виктор Васильевич, наш тренировочный лагерь находится в джунглях. Я вам про них только что рассказывал. Поэтому, чтобы не заболеть дизентерией или еще чем похуже, нужно перед едой выпивать немного спирта. Он уничтожит все микробы, попавшие с пищей в желудок. Если этого не делать, то уже через день будет обеспечено как минимум расстройство желудка. Ну, а насчет вкуса и запаха, – Ван кивнул на бутылку. – У нас просто спирт кончился, вот и достали рисовую водку «Лама». Вы, главное, пейте залпом, – улыбнулся он и первым опрокинул стакан.
Перед нами стояли тарелки с супом, заправленным лапшой, ломтиками говядины и разной зеленью. Вместо ложек на столе лежали палочки для еды. Я явно удивил присутствующих, когда, взяв палочки и поднеся миску ко рту, стал умело ими пользоваться. При этом палочки пощелкивали в моей руке, когда я быстро брал ими лапшу или кусочки мяса. Вьетнамцы переглянулись, а потом командир, внимательно посмотрев на меня, что-то сказал Вану.
– Товарищ майор говорит, что с учетом вашего с ним возраста пользоваться палочками для еды вы, скорее всего, научились в Корее. Ну и еще он говорит, что, судя по всему, вы там не только рис ели…
Да, разведчик есть разведчик. В нашей профессии это называется первичный анализ, и очень часто его можно сделать за полторы минуты. А этот Нгуен Дан Тин в разведке провел всю свою сознательную жизнь. Поэтому я посмотрел в глаза вьетнамскому майору и кивнул в знак согласия.
После съеденного супа нам на стол поставили блюдо с рисом и овощами. В отдельной чашке был остро пахнущий рыбный соус из перебродившей на солнце рыбы с солью. «Еда для нас, конечно, непривычная, но ведь и в Сибири едят слегка протухшую рыбу», – подумал я, накладывая себе в чашку рис. Там это блюдо «кислой рыбой» зовут.
– Рис для нас, вьетнамцев, это основа пищи. Пренебрежение к нему рассматривается как оскорбление. Приглашая на обед, мы говорим: «Пойдем, поедим вареного риса». Ведь мы народ-земледелец, – с какой-то грустью проговорил Ван.
Когда, закончив обед, мы вышли из-под навеса, я попросил старшего лейтенанта:
– Ваня, раз уж ты мне про монтаньяров начал рассказывать, то расскажи и про вьетнамцев, и про вашу страну подробнее.
– Наши
