Дело в том, что деньги на финансирование этого класса кончились. Кредитный пузырь, надуваемый в США с 1980-х годов, оглушительно лопнул в 2008-м, ввергнув экономику страны в глубокую депрессию[357]. Последовавшее за этим стремительное наращивание государственного долга позволило спасти крупные банки и корпорации, но ничем не помогло простым американцам; в результате к 2015 году численность среднего класса в США впервые за всю историю упала ниже 50 %. Миллионы человек, еще вчера считавших себя зажиточными и веривших в «общество всеобщего благосостояния», оказались на обочине жизни.
Практик. А эти «новые бедные»[358] совсем не такие, как «старые бедные» начала прошлого века! Когда с целью продемонстрировать преимущество капитализма перед социализмом западные элиты начали строить общество потребления, им пришлось изменить модель социальной стабильности: вместо традиционных ценностей («Бог создал богатых и бедных, и так тому и быть») широко внедрить либеральные («все равны перед законом»). Фокус тут в том, что средний класс — это единственная группа населения, которая заинтересована в государстве и законе. Потому что у бедных нет собственности и денег, им закон не нужен, они его использовать не могут. У богатых, напротив, денег много, и свою собственность они могут защищать самостоятельно. А вот у среднего класса собственность есть, но самостоятельно защищать он ее не может, потому что денег не настолько много. Поэтому он нуждается в государстве. Так возникла идея, что надо в качестве источника социальной стабильности взять закон. И, соответственно, заставить всех соблюдать некие правила.
Разумеется, при этом приходится разрушать старую систему, отсюда — сексуальная революция, феминизм, гей-парады, однополые браки, ювенальная юстиция и прочие методы разрушения семьи. Когда средний класс стал массовым, все это пришлось делать, иначе новая модель социальной стабильности не прижилась бы. Но теперь денег на поддержание среднего класса больше нет. Это значит что? Что он будет беднеть, и будет все больше «новых бедных» — людей, которые знают все про закон, про права человека и так далее, но при этом у них нет, как у нормальных бедных, ощущения, что защищать свои права бессмысленно — денег же нет. Их же выучили в рамках либеральных идей, и они знают, что суд должен защищать закон, а вовсе не служить богатым. И вот это понимание придется ломать, а ломать очень страшно, потому что это и есть разрушение стабильности, ведь «новые бедные» — это десятки процентов населения!
Теоретик. Но все это было бы еще терпимо, если бы не самая главная проблема, возникшая в самом сердце финансовой элиты. В результате резкого и уже почти не контролируемого расширения в эйфории «конца истории» ее состав качественно изменился. «Новые финансисты», которые и по своей численности, и по объему контролируемых финансовых ресурсов превзошли старую элиту, начали переносить привычные им формы управления на все человечество.
Практик. Тут дело в и том, что никакая традиция не одобряет власти денег (авраамические религии так вообще жестко критикуют власть Золотого тельца), и в том, что финансистам хотелось бы управлять собственными рычагами, которые старые элиты не контролируют.
Теоретик. Эти методы управления хорошо известны и публично декларируются «новыми финансистами». Еще в 1990 году Жак Аттали[359] изложил их программу в своей книге «Линии горизонта»: тотальный контроль над всеми гражданами, «планетарная политическая власть», «демократия» и «закон Денег». С середины 1980-х эта же программа воплощалась в жизнь международными финансовыми организациями[360] в виде Вашингтонского консенсуса: либерализация внешней и внутренней торговли, сокращение роли государства в регулировании экономики и увеличение его роли в социальных программах (образование, здравоохранение, пособия по безработице). Нетрудно заметить, что это та же самая политика, которая проводилась в странах «золотого миллиарда»: государства обеспечивают приемлемый уровень жизни населения, купленные тем самым избиратели голосуют за на «демократических выборах», а олигархи снимают сливки с финансовых оборотов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Либеральные ценности («соблюдай закон и делай что хочешь») в настоящее время глубоко проникли в мировую правящую элиту.
К «новым финансистам» относятся и публичные политики, заработавшие популярность пропагандой либеральных взглядов («новые левые», куда входят представители и американской демократической, и практически всех европейских партий), и финансисты, сколотившие состояния на ипотечном, потребительском и международном кредитовании. Всем, что у них есть, они обязаны либеральной идеологии (прежде всего, конечно, правилу «делай что хочешь», но и правилу «соблюдай Закон» тоже, особенно в формулировке «не пойман — не вор»). Эти новые представители элиты (возглавившие уже властные группировки высших уровней) будут до последнего отстаивать породившую их экономическую модель. Например, наращивать государственные долги, увеличивать пособия, поднимать налоги — сначала с малого и среднего бизнеса, а потом могут дойти и до крупнейших корпораций, принадлежащих старой элите. В политической сфере они будут последовательно выступать за власть закона, понимая под ней тотальный внешний контроль над действиями и мыслями каждого человека при одновременном разрушении всех его внутренних ограничений. Старой элите, привыкшей вести дела с людьми, имеющими хоть какие-то ценности, будет непросто справиться с этой молодой порослью.
Практик. Тем более непонятно, как возвращать консервативные ценности. Обращаться к церкви в этой ситуации нельзя, потому что современное либеральное государство на протяжении последних десятилетий очень активно с церковью воевало — да и как иначе, с церковной-то неприязнью к ссудному проценту. А в результате что происходит? Социальная стабильность в рамках среднего класса начинает разрушаться, альтернативной нет. А люди, «новые бедные», у которых есть ощущение, будто у них должны быть квартира, машина и так далее, понимают, что они нищие навсегда, и становятся очень мощным инструментом дестабилизации. Хотя в Западной Европе эти люди никогда на улицы не пойдут, но пассивно поддерживать тех, кто отстаивает справедливость, они готовы уже сейчас.
А какие есть механизмы восстановления справедливости? Они бывают трех видов: 1) националистические — и мы видим возрождение национализма в Европе; 2) религиозные — вот вам исламские революции и ИГИЛ[361]; 3) социалистические — и вот в США чуть не становится человеком года Сандерс, выступающий за социалистическую революцию. Социализм теперь не самый худший вариант, с СССР можно было договариваться, а как договариваться с ИГИЛ?
Теоретик. Результатом «конца истории» стала ситуация, когда проблем у правящей мировой группировки стало еще больше, чем раньше. Изнутри ее раздирают фундаментальные противоречия между консервативными олигархическими ценностями («есть мы, и есть все остальные») и выпущенным из бутылки джинном либерализма («закон один для всех»). Снаружи ей бросают вызов намного более сплоченные элиты третьего мира — такие как китайская и исламская. И в довершение всех бед мировой экономический кризис вовсе не закончился в 2010 году, пирамида долгов (теперь уже государственных) продолжает расти и грозит обрушиться в любую минуту.
Такой представляется нам сегодняшняя позиция на «глобальной шахматной доске». Согласитесь, она мало похожа на окончательную победу единой мировой олигархии; куда больше все это напоминает ситуацию перед Великой депрессией, когда неспособность «банкиров» к управлению мировой экономикой стала очевидна всему свету. Как мы и обещали в начале нашей книги, все выглядит так, как будто мы на пороге очередной смены мировой элиты; и мы приглашаем вас, уважаемый читатель, принять в ней посильное участие.
