Контрактнику — шофёру было приказано не выходить.
Офицеры сдали оружие и моча последовали за провожатыми по узкой горной тропе, конвоируемые боевиками. Люди поднимались всё выше, а тропа становилась ещё непроходимее. Русские офицеры шли в резиденцию руководителей подпольного бандформирования, скрытую в горах, где не было мобильной связи, на случай возможного точечного удара русских войск. Это была секретная группа, которая вела переговоры с главарями боевиков о прекращении военных действий, а на деле продавала им оружие по приказу высших командиров, связанных с некоторыми нашими олигархами.
Специалист со сверх возможностями Пейков входил в состав спецгруппы, прикрывавшей офицеров и шёл в местоположение боевиков, определённое оператором — ведьмочкой в погонах.
— Как я ухитрился влипнуть в это тухлое дело? — лёгкий приступ совести шевельнулся было в его душе, но поняв, что на него не обращают внимания, затих.
Артёму было несколько стыдно и немного любопытно. Он кожей чувствовал, что вторгся в чужое пространство и просто так ему это с рук не сойдёт. Прочим подобное ощущение он испытывал уже не в первый раз.
Сверкавшие злобой глаза вооружённых боевиков, оскал зубов чернобородых врагов по — неволе вселяли ужас. Артём шёл в середине колонны и спиной чувствовал страх, идущего позади него молодого офицера. И действительно было от чего потерять голову. Ведь никто из русских не знал, что их ждёт в следующую минуту. Они надеялись только на чудо.
Исход миссии заранее знал только Пейков.
— Потому, что накануне мне довелось вторгнуться в подсознание одного из главарей, о котором я не знал ничего, кроме общеизвестных фактов, — скромно воспоминал в своём рапорте Пейков, так запросто, словно речь шла о вчерашнем футбольном матче.
Не оборачиваясь, он легонько коснулся сознания сильно трусящего русского и почувствовал, что тому немного полегчало. Это было ужасно не осторожно, но он рискнул.
— Завтра ты вернёшься домой, — эта мысль одновременно прозвучала в головах русских. Они изумлённо переглянулись. Если бы это послышалось кому — то одному, то сошло бы за галлюцинацию. Артём прислушался. Боевики ничего не заметили. Значит, среди них не было экстрасенса.
Результат переговоров превзошёл все ожидания.
Немного позже этот засекреченный штаб боевиков накрыла русская ракета, вызвав небольшое сотрясение горы и камнепад.
8
Они глядели друг на друга напряжёнными взглядами, стараясь подобрать слова, для того чтобы выразить то, что каждый из них чувствовал в этот момент. Но их пока не было.
Пейков долго и сосредоточенно курил, наблюдая, как начинает закипать Людмила Григорьевна. Через минуту её пухлые щёчки пошли красными пятнами. Доказывая состоятельность своих слов, она отчаянно жестикулировала дорогим маникюром, надеясь вызвать в Пейкове сочувствие и сострадание к её горемычной жизни.
Артём Андреевич никак не мог принять нужное решение, а время уже работало против него.
— Ну, хорошо, — наконец снизошёл Пейков. Хотя он говорил таким тоном, словно с одной стороны понимал, что грех отказывать хорошим людям, а с другой — ему претило выполнять их безобразную просьбу.
Лаврищева облегчённо вздохнула. Слишком много было на кону.
И Пейков начал создавать новый мир из паутины грязных грёз беспринципной семьи Лаврищевых.
— Для начала надо выявить самые болевые точки каждой из выбранных вами жертв, — объяснял он Людмиле Григорьевне.
Не в меру эксцентричная, она чуть не задохнулась от азарта. Наконец — то она могла развернуться во всю мощь. Это совсем не то, что отжатые жалкие стариковские квадратные метры!
— Вы врач, — продолжал Пейков. — не мне вам объяснять, что эти точки потому и называют болевыми, что при нажатии на них с большей степенью силы, боль становится всё невыносимее.
Для этого мне придётся войти в подсознание каждой жертвы. И узнать про все скелеты, спрятанные в их шкафах. Можно было бы ограничиться кодовым словом, но на случай, если дело вызовет сильный общественный резонанс, потребуется подстраховка какой — либо истиной.
Они договорились встретиться завтра, хотя Людмилу Григорьевну трясло от нетерпения.
Выйдя из резиденции Лаврищевых на воздух, Пейков порылся в карманах, достал сигарету и закурил. На душе у него было скверно.
Поздним вечером в своей небольшой квартире, обставленной в спартанском стиле, Артём лёг на кушетку и как сильный слипер входил по очереди в сны членов семьи Темниковых. Он пытался во время их сна считать прошлое своих пациентов.
Дмитрий Антонович в своём сне не спеша ехал куда — то на синем автомобиле, напоминавшем округлый микроавтобус. Доехав до нужного ему места, он остановил машину, вышел из неё и тут же оказался на другой стороне улицы.
Но Пейков, войдя в его сон, заставил Темникова снова вернуться в машину.
Дмитрий Антонович, не охотно, но, чувствуя, что это необходимо, преодолел месиво из грязи и мокрого снега на неубранной проезжей части, сильно испачкал ботинки и неприятно промочил ноги.
В машине было темно и жарко, как в аду. Его ноги отогрелись, да и сам он сильно вспотел. Ведь он всю ночь ездил в разные места и очень устал.
С трудом проснувшись утром, Темников понял, что не выспался, потому, что ночью мучился от кошмара, который помнил очень смутно. Сначала он колесил по разным городам. Иногда места казались ему знакомыми. Потом вроде бы его машина заглохла и её на буксире тащила какая — то лошадь. Он сидел в машине и смотрел в окно на пустые поля вокруг. Потом подъехал к кладбищу. Он понимал, что был расстроен чем — то, а чем, так и не смог вспомнить.
Но чувство грозившей ему опасности прочно обосновалось в его мозгу и периодически терроризировало его сознание.
Зато Пейков, сам находясь в состоянии транса, всю ночь подробно рассказывал о жизненных похождениях Дмитрия Антоновича. Он пытался пробиться в самые сокрытые участки подсознания Темникова, которые сами по себе являлись страхами, или страхом стало бы их изобличение.
Находившаяся рядом с ним его ассистент Валентина Кошкина записывала на диктофон всё, что говорил Артём и одновременно дублировала запись услышанного от руки, боясь, что диктофон, как это было уже не раз, может отказать.
Потом Пейков с Валентиной несколько раз прослушивали запись целиком и частями. Из полученных сведений выходило, что своей жизнью Темников был в целом доволен. Он был азартен, любил деньги, женщин и сына. Любил шумные компании и не прочь был пропустить рюмочку, другую коньячку и потом отправиться туда, где по — веселее и покашмарить там. Но с алкоголем проблем не имел. Не любил лишь «Шампанское», но это дело вкуса.
А зацепиться за что — либо серьёзное в жизни Дмитрия Антоновича, за то, что по — настоящему беспокоило бы его, не представлялось возможным.
Артём попытался сосредоточиться на фотографии Темникова старшего. Для него, как для экстрасенса, фотография человека была не только его изображением, но и всех его оболочек, в том числе и астральных.
Он включал своё внутреннее зрение подобно прибору ночного видения. И в его руках фотография становилась своеобразными открытыми воротами к, запечатленному на ней, человеку. По ней он мог не только получить о человеке информацию, но при желании и убить его, испортить или подчинить своей воле. Было бы желание.
Артём приложил максимум усилий, но в этот раз результата получить какой — либо серьёзный, скрытый компромат не было. Единственным беспокойным воспоминанием было что — то, связанное с родным городом Дмитрия Антоновича. У Артёма временами шла лишь картинка огня и имя Вера.
Но выходило, что Темников ничего конкретного не знал, просто чистый инстинкт.
Тамара Кузьминична, постоянно спотыкаясь во сне о непреодолимые препятствия, в состоянии бодрствования жила вся на нервах, постоянно переживая за свою семью. Как ни пыталась всячески обелить своего любимого мужа и обожаемого сынка, в душе она осознавала, сколько горечи она претерпела от них.
Как натура творческая, по молодости Тамара любила посещать театры, вечера поэзии и художественные выставки. И иногда слышала внутренний голос. На одной из выставок она и встретила Диму Темникова. Внутренний голос услужливо подсказал ей, что неотразимый Дима — её судьба. Она тут же ухватилась за эту мысль и начала деятельно её материализовывать.
Но Дима оказался каким — то не таким. Потом она и вовсе сильно разочаровалась в обывательском характере своего мужа. Имея твёрдый характер и поставив перед собой определённые цели, по жизни она всё же сломалась. Это и стало постсоматической причиной многочисленных болячек её организма.
В её случае болевой точкой могла стать любая, даже самая незначительная.
